Юрий Ершов - Могила Густава Эрикссона

Сказки сказками, но

Если все черпают счастье полной миской,

Если каждый жизнерадостен и весел,

Тётя Песя остаётся пессимисткой,

Потому что есть ума у тёти Песи.*1

Подул ветер перемен и потихоньку начал сбивать с ног.

Все мы в отделе были уверены, что в очень скором времени наш Виктор Палыч сделается начальником криминальной округа, а там, глядишь, и генералом. И век свободы не видать, не было бы генерала заслуженней, компетентней и авторитетней. Да только забыли пацаны, в какой стране они живут. Если и вы запамятовали, – напомню: в постсоветской России. Поэтому Виктор Палыч наш генералом не стал, а в результате безобразной интриги был вынужден уйти с должности и вообще из округа. В другом округе он прослужил недолго и ушёл на пенсию. А начальником криминальной у нас стал тупенький, нагленький, не очень профпригодный, зато прущий к карьерным высотам, как танк прорыва, человечишка, который потом очень быстро добрался до генеральских высот. Пидорасом его не назову. Я, конечно, гомосексуалистов как-то не очень… Но и оскорблять их такими сравнениями, думаю, лишнее.

Я, когда узнал, что Палыч ушёл на пенсию, окончательно понял, что высоких карьерных вершин в нашей системе мне не достичь. Профессионализм, честь и совесть – непреодолимые преграды на пути к ним. И ещё одно случилось у меня огорчение. Вместе с Палычем в другой округ ушёл Борисыч. Серёжка и Витька вместе прослужили двадцать с лишним лет, ещё с простых оперов на земле, и решили эту добрую традицию не нарушать. А мы с Борисычем постоянно вместе курили, пили кофе, говорили за жизнь. В общем, цену другу понимаешь только тогда, когда жизнь вас разводит.

На место Виктор Палыча в наш отдел пришёл новый начальник, молодой, энергичный и подающий надежды. Будучи парнем весьма прагматичным, он сразу впарил мне в виде лёгкой нагрузки к штабу отделение по противодействию и пресечению криминальной деятельности лиц категории «воры в законе». Я не спрашиваю, знаете ли вы что это за зверь и с чем его едят, и не хочу уточнять, представляете ли вы воров в законе по дебильным сериалам о ментах и бандитах или действительно что-либо знаете о криминальной России. Просто секите пафос. В то время у отделов по борьбе с организованной было всего три показателя, которые надо было выполнять, как торжественное обещание на могиле Падлика Морозова: за год надо было направить в суд одну 209-ю, одну 210-ю и отправить на кичу двух лиц категории «воры в законе», зарегистрированных или проживающих на территории оперативного обслуживания, то бишь по одному за полгода. Бесполезно объяснять, что это за линия работы. Просто сказочку вам расскажу. Представьте себе, что вы охотитесь на призрака, которого никто не знает и никто никогда не видел. Но если вы начнёте этому призраку докучать, он может вас раздавить, как какую-нибудь надоедливую мошку. В общем, как я убедился на практике, охотится на призрака можно только с помощью других призраков.

Ох и намучился я за те два года, пока этим занимался! Но скажу вам в оправданье: из всех московских окружных отделов по борьбе с организованной преступностью план по ворам в законе выполнял только мой. И довольно об этом.

А потом пришёл 10-й год, государство решило, что задача по устранению конкурентов решена, и стали расформировывать подразделения по борьбе с организованной преступностью. Я не стал дожидаться окончания этого увлекательного процесса и стал заведовать в окружном отделе уголовного розыска той самой оперативно-розыскной частью, которая занималась разбоями, грабежами, квартирными кражами, кражами автомобилей, мошенничествами общеуголовного характера и прочей хернёй. В округе у меня сложилась репутация человека с отвратительным характером и совершенно неформатируемого, но профессионала крепкого. Должность была не политическая, желающих везти весь этот воз на себе не находилось. Поэтому на протяжении нескольких лет начальнику полиции округа Сергею Ивановичу (на самом деле очень душевному и доброму русскому мужику), а мы сидели с ним на одном этаже, приходилось мириться с тяжёлым табачным дымом из моего кабинета. А также с моим не совсем русским происхождением, в результате которого по утрам из моего кабинета бравурно играл «Ди Фане Хох», а в минуты тихой грусти – «Лили Марлен», сопровождаемая коньячным перегаром.

Огорчало и то Сергея Ивановича, что вместо портрета нашего Президента, который должен висеть в кабинете каждого уважающего себя руководителя, в моём кабинете висел прекрасно написанный портрет молодого БГ, подаренный мне хозяйкой магазина, в котором я познакомился со своей Лануськой. Правда этот портрет всё-таки пришлось снять по указанию нашего генерала, о котором я писал выше. Но после того, как на место Гребенщикова я повесил маршала Щёлокова, генерал стал побаиваться заходить в мой кабинет.

А больше всего огорчало Сергея Ивановича, когда заходили к нему его заместитель по оперативной работе и начальник отдела уголовного розыска и спокойно и аргументированно объясняли ему, что они не могут работать с человеком, который не просто считает их подонками и пидорасами, но ещё и не считает нужным особо своё мнение скрывать. Вот тут Сергей Иванович начинал орать, а он был очень вспыльчив. Минут пятнадцать он, обычно, ревел раненным зубром, постепенно выходя на запроектированную мощность. А потом неожиданно успокаивался и соглашался с тем, что, таки да, Ершова надо убирать. И неожиданно спрашивал у своих зам по опер и начальника розыска, кто из них будет делать первое место по городу по разбоям, грабежам, а также по линиям министерского контроля – по квартирным кражам и кражам авто. После этого зам по опер и начальник розыска уходили грустно и его не беспокоили этим актуальным вопросом по полгода, а то и больше.

А я всё работал, работал и работал. Всё раскрывал, раскрывал и раскрывал. И решал проблемы, и разруливал ЧП по личному составу. Воспитывал и обучал личный состав. И раздавал по утрам этому личному составу оплеухи, подзатыльники и зуботычины, когда у меня переставало укладываться в голове, как в уголовном розыске округа могут работать такие дебилы, олигофрены, бездельники и мажоры. И орал матом на русском, немецком и латышском доводя себя до полного исступления. Думаю, если бы Адик Шикльгрубер услышал некоторые концовки моих выступлений на утренних оперативках, он бы нервно закурил в сторонке и так бы и остался неудачливым художником, пишущим пейзажи, на которых нет людей. Но Адик моих выступлений не слышал, зато частенько их слышал Сергей Иванович, прибегал ко мне в кабинет, что было весьма не просто при его комплекции, разгонял всех на хер, давал подзатыльник уже мне, после чего долго отпаивал меня коньяком. Я успокаивался и, оставшись в кабинете один, долго смотрел за окно.