Юрий Ершов - Могила Густава Эрикссона

После чуда на Свирской горе у меня началась эйфория. Красота, безусловно, спасёт мир, если не подразумевать под ней публичный дом. Сюрреалистичное осеннее солнце окончательно очистило позднеоктябрьское небо от туч, оставив на нём только лёгкие белые облачка, и расцветило окрестности во все оттенки золотого и багряного. Усталости я не чувствовал и совсем забыл, что последний раз ел вчера вечером. Меня словно подхватил солнечный ветер. В голове вертелся любимый бобовский «Навигатор», и вот так

С арбалетом в метро, с самурайским мечом меж зубами,

В виртуальной броне, но чаще, как правило, без *2

я и оказался на Королевском бастионе. Удивительная у нас земля. Неисповедимым путём Господним очень многое разрушившееся и исчезнувшее в других краях у нас сохраняется. В том числе – и построенное руками человеческими. Итальянцам для изучения генуэзской архитектуры приходится приезжать в Судак и Балаклаву. А голландцам, чтобы увидеть единственный сохранившийся в Европе нидерландский пятиугольный бастионный форт, а именно такие крепости считались в 1-й половине XVII века высшим достижением фортификационной мысли, – дорога в Смоленск. А обязаны мы этой редкой диковинке нашему царю Владиславу Жигимонтовичу. «Какому такому Владиславу Жигимонтовичу?» – спросите вы, – «Не слышали за такого». Отвечу. Он более известен под погоняловом Владислав IV Ваза, король Польский и Великий князь Литовский и Русский. А в 1610 году Семибоярщина раскороновала Васю Шуйского и избрала Владислава на Московский престол, на котором он вполне легитимно и значился до октября 1612 года. В Москве он, правд, никогда не бывал, всё недосуг, знаете ли. Московскую же корону Владислав любил на себя надевать аж до 1634 года, до Деулинского перемирия, и титулом Московского царя хлестался направо и налево, пока в 1632 году боярин Михаил Борисович Шеин не сделал ему серьёзную предъяву.

Как раз в таком угаре, мол «я царь Московский, мне мороз нипочём, я выжил там, где мамонты замёрзли, в своём Смоленске что хочу, то и верчу» и начал Владислав Жигимонтович в 1626 году строить Королевский бастион.

Что только не повидала на своём веку эта суровая цитадель. Именно под ней в 1654 году впервые вышла на арену истории блестящая русская армия европейского типа. Её начал строить Патриарх Филарет для своего сыночка Мишеньки, давая приют и службу на Москве несчастным французским кальвинистам, немцам всех вероисповеданий, потерявшим человечий облик от Тридцателетней религиозной войны и от прелестей службы в Речи Посполитой, шотландцам, не могшим смириться с тем, что их Родины больше нет, и фламандцам, которых не слишком радовала испанская инквизиция. Все эти люди были до чрезвычайности удивлены двумя несуразностями Московии. Во-первых, удивило их в московитах то, что в отличие от поляков, у них не принято было иноземных наёмников засовывать

в самую мясорубку, чтобы потом денег не платить, а воевали они плечом к плечу с ними, да ещё пытались чему-то научиться. Во-вторых, и немцы, и французы, и шотландцы, и прочие с удивлением узнали на Московии, что христианство – это вовсе не руководство, кого надо резать и жечь и по каким признакам, а, оказывается, вероучение о любви к ближнему своему.

Столкнувшись с этим абсурдом, вновь прибывшие вначале слегка ошалели, но уже в Первую Смоленскую войну воевали крепко, если не сказать героически. И очень жаль, что забыты у нас имена таких русских героев, как полковник Юрген Матейсон, который лёг со всеми своими рейтарами на Покровской горе, прикрывая отход русских войск Михаила Шеина. И как можно было забыть подвиг кирасир полковника Томаса Сандерсона, фламандской пехоты полковника Тобиаса Унзена и шотландской пехоты полковника Александра Лесли, которые спасли русскую армию под Жаворонковой горой от истребления и опрокинули хвалёных крылатых гусар?

Вволю повоевав за Московию, пришельцы врастали в эту землю костями и кровью и уже во втором-третьем поколении становились русскими православными людьми. И не случайно февральский стрелецкий бунт 1697 года против идиотских реформ Петра и засилья немцев с Кукуя возглавил бородатый стрелецкий полковник Иван Елисеевич с такой русской фамилией Цыклер.

Начал собирать русскую регулярную армию для своего сыночка Патриарх Филарет. Сыночек, к сожалению, править был не капобель. И продолжал это дело уже внук Патриарха Алёшенька. Тот был поспособней. И для поляков было страшным сном, когда в 1654 году явилась пред Королевским бастионом в Смоленске армия, которая по своим боевым качествам не уступала ни шведам, ни испанцам, ни голландцам. И были в этой армии и кирасиры, и рейтары, и драгуны, и пехота, очень похожая на испанскую, лучшую пехоту того времени. Были в ней генералы, полковники, майоры и капитаны. Причём к тому времени это были уже совсем не только иноземцы. Достаточно вспомнить, что в солдатском полку полковника фон Гутцена одной из рот командовал капитан Иван Петрович Савёлов, тот самый Савёлов, который в 1674 году станет одним из самых значимых Московских Патриархов – Патриархом Иоакимом.

А что поляки? А поляки просто доблестно сдались после первого же приступа. И это была далеко не самая славная победа новой русской армии, которую практически полностью уничтожил своими потешными, в прямом и переносном смысле, реформами Петруша Бесноватый. Об этой армии не знает обыватель, её славные победы не помнят иногда даже историки. Но даже самые скромные победы этой армии, такие, как победа под Смоленском в 1654 году, вряд ли стоит сравнивать с победой под Полтавой, когда измотанные двухмесячными переходами и не жравшие ничего четыре дня шведы, у которых боеприпасы были только для двух орудий, и которые в ходе этой фееричной войны стали догадываться, что фамилия их короля не Пфальц-Цвайбрюккен, а Ебанько, сдались Петруше в плен.

Кстати, незадолго до Полтавской битвы, в мае 1708 года, в казематах Королевского бастиона томился генеральный судья Войска Запорожского Василий Леонтьевич Кочубей. Да, да, тот самый «богат и славен Кочубей». И тут не могу удержаться от воздушного лобызания моему любимому Петруше Великому. Василий Леонтьевич был казаком очень влиятельным и представлял ту часть старшины, которая хотела быть «русскими», а не «руськимы». Узнав о готовящейся измене Мазепы, Кочубей известил об этом Петра. Но, как известно, пидорас пидорасу друг, товарищ и… и всё такое. Поэтому Петруша гнусному навету не поверил и благоволил себе подобному Мазепе до самого конца. А Василия Леонтьевича в Королевском бастионе жестоко пытали Гаврила Головкин и Петя Шафиров. Конечно, после пыток Кочубей признал, что был не прав. Тогда Головкин с Шафировым сказали ему «ты больше не вор». Шучу. Времена тогда были попроще. Поэтому отвезли Кочубея в Белую Церковь и там отрубили голову.