Герман Чернышёв - Шелест сорняков

– Откуда ты знаешь, что выродков недолюбливают в Таргерте?

– Не все здесь молчуны. Иные и поболтать любят. Те, кто бывал в Таргерте, охотно растреплют всё, что попросишь, взамен на то, чтобы их оставили в покое. Эти болваны рыболовы ни сражаться, ни красть не могут. Озёр тут нет, да и если бы были, эти идиоты в них бы и утопились со страху.

Оддо постепенно приходил в себя. Голова уже не кружилась. Он приподнялся и огляделся. Потом ни с того ни с сего зевнул, причмокнул губами и осознал, что ужасно голоден. Живот недобро заурчал.

– Где тут можно перекусить? Не помню, когда я в последний раз прилично наедался.

– И не вспоминай. Потому как ещё ой как долго не наешься. У тебя же нет денег.

– Ты их забрала.

– Не все. Сдаётся, их было много больше. А того, что я забрала, тебе не хватит и на кружку выпивки.

– Тогда на кой они тебе?

– Лишними не будут. В этом месте нельзя упускать прибыль, нельзя упускать ничего, что плывёт к тебе в руки. Но поскольку я сегодня в приятном расположении духа, я сочту эти денежки платой за совет.

– Совет?

– Который я дам. В следующий раз держи карманы закрытыми.

Незнакомка ушмыгнула в переулочек, пропустив мимо ушей лай облезлой собаки, встрепенувшейся от неглубокого сна. Оддо любил собак, в Кельях их, по правде говоря, не водилось, но он нередко встречал их на дорогах уже после того, как покинул жрецов. У него на лице появилась болезненная улыбка, когда собака подошла ближе.

– Ну-ну, иди сюда, не бойся, – сказал он, вытягивая руку, чтобы погладить её. Собака оскалилась, над левым клыком зарделась неприятная язва, по ней стекала слюна. Оддо отдёрнул руку и отполз назад.

В одном из ближних окон появилась пухленькая физиономийка старушки, наблюдающей за происходящим со странной надеждой в маленьких глазках. Разумеется, она не собиралась помогать. Хотя без затруднений могла бы вылить на собаку горячую воду из чайничка, который держала морщинистыми пальцами. Вместо этого старушка налила воды в кружечку и, прихлёбывая себе то, что у неё там было налито, продолжала следить.

– А вот и одёжка для моего сынишки, – приговаривала она. – Давай же, милая, прикончи его, да обувку не попорть.

Оддо в недоумении глянул на неё, но старушка лишь развела свободной рукой и состроила непонимающую гримасу. Оддо нащупал на дороге булыжник и швырнул его в рычащую морду. Животное взвизгнуло, заскулило и бросилось прочь.

– Замечательно, – повторил Оддо, отряхиваясь. – «Тут что, все такие гостеприимные?»

Перекусить всё же стоило. Он стал оглядываться, но ничего путного так и не обнаружил. Разве что заприметил неподалёку того пьянчужку, с которым они повстречались возле непонятного жилища Минди. Тот прохаживался по дороге туда-обратно, о чём-то несосредоточенно размышляя.

– Габинс, кажется? – припомнил Оддо.

– Он самый, приятель, – дружелюбно подтвердил Габинс. – Еду ищешь?

– Её самую.

– Тогда тебе сюда.

Габинс сделал подманивающий жест.

– Ты же понимаешь, что я не пойду, так ведь?

– Отчего это? А-а, небось, уразумел, как тут всё делается. Тогда прекрасно, но навряд ли я тебе наврежу. Глянь на меня. Если не слепой, не испугаешься идти со мной по самому тёмному закоулку.

Оддо присмотрелся. Габинс в действительности выглядел слишком уж худющим и усталым, то не могло быть каверзным притворством. Хотя Оддо всё равно недоверчиво хмыкнул.

– Оружия нет, – Габинс быстро продемонстрировал пустые руки. – Пойдём, покажу тебе одно местечко, добротней выпивки в Дерваре негде взять. «Закрытый кошелёк» называется.

– Где меня снова обдерут, как ветер молодое деревце? – Оддо скривился. – Вот уж благодарствую, не утруждайся.

Он развернулся и побрёл прочь. Габинс вновь его окрикнул, уже куда более зловеще.

– Если думается, что с тебя содрали всё возможное, то это не так.

– О чём это ты?

Оддо остановился.

– А вот пойдём, да расскажу. Поверь, тут нет безопасного места. И я не поведу тебя в одно из них. Но раз их и вовсе нет, то какая разница?

Они шли по неосвещённой дороге, вдоль которой тянулись тесно поставленные домики. По стенам, ощетинившимся гвоздями и острыми щепками, стекали крупные смолянистые капли.

Одежда Габинса была до того старой и потёртой, что он уже не особенно и заботился о ней, протискиваясь между разбитыми бочками. Оддо старался глубоко не вдыхать отвратный сладкий душок, сочащийся не пойми откуда.

– Значится, ты выродок и сюда явился, – заговорил Габинс, после долгого молчания. – Кто это тебя надоумил? Неужто не слыхал о здешних порядках? Точнее, – он многозначительно ухмыльнулся, – о том, что их нет.

– Мне бы куда подальше, – вздохнул Оддо. – Остальное меня не тревожит.

– А откуда пришёл?

– Из Таргерта.

– Знаю-знаю. Бывал и не раз. Славное местечко, спокойное. Если, конечно, не принимать во внимание Вас.

Габинс шёл впереди, но Оддо всё равно догадался, что он улыбнулся.

– Ты сказал, что у тебя нет при себе оружия.

– Именно так, да.

– А Минди весьма недвусмысленно намекнула мне, что здесь оружие придётся как нельзя кстати.

– Да, и ограбила тебя.

Габинс пожал плечами, и засохшие кусочки грязи посыпались с его куртки. Должно быть, спал он, как и Оддо, на дороге.

– Тем не менее. У тебя нет даже ножа. Ты явно не похож на человека, способного запросто уложить какого-нибудь старикашку. Что уж говорить о верзилах навроде Плейта.

Габинс склонил голову и издал несколько отрывистых смешков, взявшись рукой за живот.

– Я предпочитаю использовать нож по его прямому назначению. Нарезать им пищу. А что до Плейта, он – забавный задохлик в сравнении с теми, кто шляется по округе. Этих громил тут без всякого счёту, но… – Габинс помедлил. – Нужно всего-то сторониться их. В конце концов, это не так уж и сложно. Я бы сказал, что они – наибезобиднейшие из тех, кого можно повстречать в Дерваре. Штука вот в чём. Народ любит то, что здесь происходит. Здесь нет короля, нет властителей, нет никого, кто мог бы ими стать. А каждый здешний житель в своё время только и делал, что подтирался законом. И поверь, он не расстанется со счастьем и дальше им подтираться.

Габинс миновал последний дом, впереди показалась дверь. Сквозь щели проникал желтоватый свет и негромкий хмельной гомон. Габинс тихонечко постучался, и в тот же миг дверь отворилась. На пороге показался невысокий, сморщенный охранник, щуривший один глаз, словно в него впилась сыростная муха.

– А-а, Габинс пожаловал, – процедил он. – Чего надобно?

Габинс важно расшаркался.

– Да так, Лускас, сущая безделица, – он отмахнулся. – Привёл кое-кого. Сдаётся мне, Дэйдэт захочет с ним потолковать.

Лускас окинул пренебрежительным взглядом медные пуговицы на чёрной куртке.