Иван Вологдин - Имя нам легион. Чертово болото

– Павел Сергеевич… а может ну его… задержу «красных»? Вы только патрончики оставьте. Авось спасетесь – внес новое предложение усач, всеми силами старавшийся быть полезным.

– Отставить, Володя! – приказал офицер, медленно продолжая движение, – Мы несколько дней в отступлении. Нас прижали к Бамбую. Нас разбили. Мы все устали. Но выйдем из пер-редр-ряги все вместе! Все, кто не потерял надежду и настр-рой на бор-рьбу! Скоро отдых и мы… мы…

Возглавляющий отряд офицер не договорил, обнаружив, что дорога плавно растворилась между густо заросших камышом, желтых кочек непролазного болота.

– Обманул, поганец… Обманул отшельник… – прошептал он, понимая, насколько самоуверенно вел верных людей к гибели.

– Погоди корить себя, офицер! – Второй молчаливый боец, несущий носилки, поставил тяжелую ношу на землю, указывая пальцем на зеленую, болотную гладь – Гляди!

Скрипуче покачиваясь под порывами ветра, старинный, практически черный, гнилой идол слегка просматривался над поверхностью жижи. Выцветшие, мертвые глаза истукана равнодушно взирали на людскую драму, разыгрывающуюся на берегу. Плохо вырезанные, полустертые черты лица деревянного лица являли собой еще угадываемый, клыкастый оскал демона, которого жители местных деревень много веков назад назначили смотрителем страшных мест.

– Значит и ход есть между топей! Ну-ка соколики! Повнимательнее! Носилки на землю и искать!

Опустив раненного Петра в холодную жижу между кочек, бойцы рассыпались по берегу, выискивая незаметную тропу к спасению.

Раненный воин застонал, чувствуя холодную влагу, просочившуюся сквозь ткань плаща. Она привела его в чувство. Из последних сил Петр, приподняв голову, медленно оглядев потуги своих товарищей.

Тени… множество теней. Самых разных форм и размеров выходили из болота, видимо питаясь, наливаясь силой Чёртового места и жизненной энергией суетящихся мужчин. Тонкие струйки, вырывающиеся из тел, рассыпавшихся по берегу белогвардейцев, исчезали и исчезали в их непроглядном как ночь нутре, незаметно вынуждая воинов один за другим опускаться на колени.

Операция была проведена столь искусно, что белогвардейцы даже не замечали изменений в поведении друг друга, поглощенные поиском несуществующей тропы.

Усатый Володя, изменившись в лице, рванул наган, ловко срезав прогремевшим выстрелом ближайшего соратника. Тело жертвы, еще не осознав собственной смерти, по инерции сделало несколько рывков на коленях по чавкающей жиже, и медленно опустилось в грязь.

Будто в тире, Володя разрядил свой наган по людям, ранив нескольких из них и обессиленный, опал лицом в жижу, не имея более возможности подняться. Бульканье и кряхтение разносилось над берегом еще несколько минут, пока Володя окончательно не нахлебался мутной воды.

– Павел Сергеевич, – прошептал Пётр, стараясь восстать из холодной жижи, – родненький!

Бравый офицер, облепленный тенями с ног до головы, неторопливо шел по поверхности жижи в сторону идола, ни на сантиметр, не погружаясь в топь. Безумное, бездумное лицо Павла светилось иррациональной, жуткой улыбкой счастья, когда предводитель отряда опустился на колени перед отвратным ликом древнего идола.

Вырвавшееся из подножия истукана, чёрное, извилистое щупальце, извиваясь, захлестнуло, закрутило тело офицера, плотно прижимая к деревянной поверхности лица.

Мокрый, отвратительный хруст разнесся над болотом и выдавленный как тюбик белогвардеец, бесформенной кучей раздавленных костей, не меняя выражения лица, опустился в топь.

– Чернобог любит боль и страдание. Чернобогу нужны жертвы, – раздалось у Дениса за спиной.

Легко отодвинув в сторону Дениса обжигающе – холодной пятерней за плечо, безобразная женщина тенью пролетела мимо, заняв позицию за окровавленной спиной Петра. Ее неестественно удлиненные пальцы легко коснулись шеи раненного бойца, физически ощущаемые им:

– Кто вы? – без страха прошептал Пётр, понимая, что обречен.

– Духи чёртовых болот, – с улыбкой прошептала отвратная нечисть, вальяжно растягивая слова и отсрочивая момент начала трапезы.

– Но отшельник…

– Так же мёртв, как и мы. С каждой душой сила наша растёт. Растёёёт. Растёёёт. Никто не уйдёт! Как бы не пытался! Скоро не только отшельник, но и все мы выйдем отсюда и под властью Чернобога пойдем по пространствам этого мира, – говоря это, мертвячка пыталась донести слова явно не до разума жертвы.

Невесомо, неестественно обернув голову удлинившимися пальцами, похожими на путы, она из-за плеча посмотрела прямо в глаза Денису и когда последний белогвардеец бессознательно опал в жижу Болота, легко, одним движением, свернула голову раненному Петру.

Артефакты и блики заполнили изображение ночного болота и последнее, что Копылов увидел, перед тем как проснуться – это черный, старинный идол, приподнявшийся немного из отступившей воды, как знак того, что семь загубленных душ добавили Чернобогу силы.

Встрепенувшись всем телом и едва не разбудив забеспокоившуюся жену, Денис осел на кровати, медленно приходя в себя после странного сна, тяжело дыша.

Насморк забил нос с новой силой и, чертыхнувшись, Копылов потянулся к раскрытой пачке платков, заблаговременно оставленных на прикроватной тумбочке.

Как можно более тихо прочистив нос, чтобы не разбудить вновь крепко уснувшую супругу, мужчина глубоко погрузился в собственные мысли, растеряв остатки сонливости.

Нет, ночные грезы не были ужасны для его восприятия и не испугали его засильем привидений и теней. Копылов давно привык подобным сюжетам, часто приходящим к нему во время путешествий по царству Морфея. Но… странное послевкусие сна, его предельная, пугающая реальность все же вынудила мужчину нехотя встать с постели и, обернувшись полотенцем, еле слышно проследовать на кухню, чтобы перебить настрой.

Налив полный стакан воды из кулера, Денис осторожно раздвинул шторы, улыбнувшись смазанному отпечатку детской ладони, после чего бездумно прошелся взглядом по игровым и хозяйственным постройкам обычного, Братского двора.

Квартиру давно можно было поменять на частный особняк, но пока руки как то не доходили, поэтому приходилось довольствоваться четырехкомнатной жилплощадью, расположенную, к тому же, далеко не в центре города.

До боли знакомое зрелище, надоевшее за почти десятилетие обитания здесь. Несколько клумб, обрамленных белым кирпичом, плотно забитые машинами парковки, одинокие качели, забытые Богом и владельцами сараи, стоящий рядом с ними фонарь и плохо освещенный им же, покосившийся гриб песочницы – вот что открылось перед взором проснувшегося не по своему желанию мужчины.