Ива Шторм - Чёрный Час и другие истории

– Я… я… прошу прощения, продолжайте, мсье!– заикаясь, извинился журналист.– Пожалуйста, продолжайте, я буду нем, как рыба, клянусь!

-Хорошо, так уж и быть,– немного успокоившись, сказал я. -В общем, что дальше- а дальше- юность. Отцу предложили прибыльную работу на заводе в Лондоне. Обещали просторное съёмное жильё за грошовую цену и хороший оклад. И поначалу так оно и было. А потом, когда началась эта проклятая война, я и ещё двое моих братьев были призваны на войну. Да, так безусые юнцы и становились мужчинами в те тяжёлые дни. Там я впервые и почувствовал вкус крови. Сначала своей- потом чужой. И мне… понравилось! Да, наконец-то я это сказал, наконец-то! Аж камень с души…-облегчённо вздохнул я, сделав ещё пару глотков "Руби". Я не стану рассказывать все ужасы войны – это ни к чему. Скажу лишь одно- там я ел дерьмо, спал в дерьме и был дерьмом. Ничего хорошего в ней нет. После года окопной войны я схлопотал пулю в живот, чудом выжил и был списан в запас. И с этой грёбаной войны из моей семьи живым вернулся один я. Нам даже останки не выдали. А по возвращении домой я узнал, что и отец отдал Богу, или кто там вместо него, душу. Но моему старику повезло больше, чем моим братьям-его хотя бы смогли похоронить по-человечески. Когда отца не стало, мы все пошли работать на этот дурацкий завод, чтобы помочь заболевшей маме, которая одна уже не могла нас прокормить. А вскоре и её не стало- чахотка забрала её. Вот тогда-то и стало хуже всего.

После мамы заболели и другие мои братья и сёстры. Почти все умерли. Сначала нас было восемь, а уже через полгода осталось трое. Голодные, нищие, голые и бездомные- дом тут же сдали другой семье, не позволив нам забрать даже скудные пожитки. Радовало лишь то, что я уже был взрослым и мог постоять за себя. В свои двадцать я был высок, силён и, самое главное, бесстрашен.

Терять было нечего- ничего святого во мне тоже не осталось. Там, на войне, ты либо сходишь с ума, либо подыхаешь в вонючей канаве- и хорошо, если от пули, а не от дизентерии- либо становишься жестоким чудовищем, ведомым инстинктами. Как это стало со мной. И именно это и помогло мне выжить на войне, а потом в тёмных подворотнях Лондона и вообще по жизни.

Как и многие парни того тяжёлого времени, не желавшие подыхать на вонючих заводах за гроши, я вступил в одну из их банд. Мы промышляли на Бойл- стрит: грабили пьяных докеров, замешкавшихся прохожих, рискнувших сунуться на нашу территорию в одиночку. А с женщинами было ещё проще- их даже бить не надо было, они сразу же отдавали всё. Но мы были довольно "благородны", если можно так назвать закоренелых бандитов.

Поначалу всё это мне даже нравилось- я за месяц разжился таким количеством денег, что мог позволить себе регулярно хорошо питаться, носить приличную одежду и пить хорошее пойло- чего ещё было желать? Я как мог помогал младшему брату и сестре. Сестра, к счастью, выжила, вышла замуж за какого-то…адвоката, кажется… и уехала. Больше я о ней не слышал, надеюсь, она была счастлива. А вот братец мой пошёл по стопам отца- работал на заводе, здоровье начало подводить, в итоге он спился и замёрз насмерть- его поутру нашли под фонарным столбом в сугробе- одни ноги торчали…

Впрочем, ладно. Эта наша бандитская "идиллия" тоже недолго длилась- частые стычки с другими бандами и полицией не могли пройти даром- я половину зубов тогда в драках потерял, а сколько раз я пальцы ломал- и не счесть. Но это всё были цветочки- однажды наша банда решила похитить одного богатого выскочку ради выкупа – на этом мы и погорели. Его папаша вместо выкупа поднял на уши весь Скотланд-Ярд и все фараоны города начали за нами охоту. А главарь нашей шайки, Джек, ублюдок, всё ещё сильнее усугубил, прикончив пацана. Когда нас схватили, я добровольно сдался- бежать было некуда и схлопотать ещё одну пулю было верхом глупости. А вот Джек и половина наших решили пробиться с боем. Конечно же, их всех прикончили- чтобы нас взять, полицейских вооружили револьверами. И это был исключительный случай, думаю, Вы знаете, почему. -произнёс я, глядя на журналиста. Тот молча утвердительно кивнул, после чего я продолжил. – Вот тогда я загремел в тюрьму. Меня и остальных ребят, которые сдались полиции добровольно, ожидали суд и, скорее всего, повешение или расстрел, потому что мы совершили слишком много преступлений разной степени тяжести. К тому же, они могли повесить на нас и любое другое преступление, совершённое в Бойле. Когда я ожидал своей участи, сидя в сырой камере и днями пялясь в потолок, тогда моя жизнь и переменилась. Очень круто переменилась, надо сказать. А произошло это поздно ночью- я уже тогда почти уснул, хотя из-за холода это было непросто. Как вдруг послышался скрип двери в коридоре. В такое время сюда обычно никто не заходил. Да и к тяжёлым шоркающим шагам констебля, к которым я уже привык, добавился новый, доселе неизвестный мне звук звонких женских каблучков по каменной кладке. Вот тогда и появилась ОНА- моя спасительница. Женщина в белом… – вдохновенно произнёс я и закурил ещё одну сигару, пуская кольца дыма в потолок и улыбаясь, вспоминая её прекрасные черты. Мой собеседник едва сдерживал себя, боясь спросить, что же будет дальше. Я чувствовал его нетерпение, повисшее в воздухе.

-Не торопитесь, друг мой. Вы всё узнаете. Только дайте старику немного передохнуть- я мечтательно потянулся и позволил своим мыслям спокойно блуждать по царству памяти.

-Когда её шаги стали приближаться к моей камере, я вскочил с нар и вцепился руками в стальные прутья решётки. Я жаждал узнать, какой женщине вдруг захотелось погулять по тюремному подземелью. И когда наши с ней взгляды встретились, я и понял- я попал. По самое "не хочу". Клянусь, за почти полтора века моей жизни я не видел глаз прекраснее. Пронзительно синие, как июльское небо, широкие, бездонные…ммм. Я до сих пор помню её прекрасное бледное лицо, пухлые кроваво-красные губы и маленькую родинку на левой щеке. А Волосы…её прекрасные светлые кудри…никогда не забуду их запах. Они пахли луговыми травами и благовониями.

Она смотрела на меня всего пару мгновений, после чего в приказном порядке распорядилась освободить меня немедленно.

-Но госпожа Селин, этот человек- один из самых жестоких преступников Бойла, он…– начал было перечить констебль, но женщина в белом тут же осадила его.

-Вы освободите его НЕМЕДЛЕННО, констебль, иначе клянусь, завтра уже ВЫ займёте ЕГО камеру! -хладнокровно произнесла прелестная женщина, кутаясь в тёплый меховой воротник своего белого пальто. Констебль ни секунды не ждал, тут же дрожащими руками открыл дверь и взмахом руки показал на выход. Сидеть в грязной мокрой камере мне было совсем не с руки, а умереть от пули или пенькового галстука- тем более. Конечно же, я вышел, но не сказал ни слова моей спасительнице. Всё, что я мог- просто молча смотреть на неё в изумлении от происходящего и от её божественной красоты. Она же, бросив на меня косой взгляд, брезгливо швырнула констеблю в руки мешочек со звенящим содержимым, от чего его надменное лицо озарила довольная улыбка.