Алевтина Афанасьева - Любовь. Адаптация

– Ладно, сделай, отнесу, – ворчливо отозвался Степан, поняв, что спорить бесполезно.

В прихожей долго искал старые галоши, убранные вглубь полки до весны. Натянул ватник и, приняв миску с похлёбкой из рук жены, открыл дверь.

Снаружи было холодно. Ветер нёс дыхание близких заморозков. Степан поднял ворот и, осторожно ступая по влажной дорожке, стараясь не расплескать суп, медленно пошёл к калитке. Тонкая полоса света из распахнутой двери тускло освещала небольшой сарайчик у дома и пустые грядки. Стволы, обмотанные белыми пакетами, казались похожими на духов. Всё было знакомо и, вместе с тем, нет. Сумрак удивительно преображал окрестности.

Стоило отойти от дома на пару метров, как плотно обступила темнота. Старик остановился, выжидая, пока глаза привыкнут. Когда солнце падало за горизонт, сад менялся и, как казалось, оживал. Деревья качались, поскрипывали, обращаясь друг к другу и походили на великанов или фантастических хранителей этого места. Степан иногда думал, что огромное существо навроде палочника затаилось в полумгле за ветвями и наблюдает за беспомощным человеком. От таких мыслей бывало, вечером и в туалет выходить-то лишний раз не хотелось.

Собачий вой звучал странно. Старик прислушивался: ему казалось, что пёс уже охрип. Он обрывал свою песню, будто не хватало воздуха, через время заводил её снова, но уже более устало и глухо. Было в его голосе столько отчаяния и тоски, что сердце сжималось.

Антонина время от времени говаривала, что дурная голова да злая рука всегда найдут, что плохо лежит, в очередной раз намекая мужу, что хорошо бы завести пса. Только Степан оставался непреклонен. Взять собаку не трудно, но как с ним потом в город? Как в квартиру привести? – И без того тесно! Трудно будет и псу после вольготной жизни на даче. Уж лучше без животных совсем… Так и жили тихо да осторожно, полагаясь на порядочность и зоркий глаз соседей.

Дойдя до калитки, Степан Ильич бесшумно открыл её и вышел на дорогу. Вдалеке дрожащим жёлтым светом горел одинокий фонарь, тускло отражаясь в огромной луже, скопившейся в ухабе. Разносортные заборы бережно охраняли границы участков. Пахло снегом и сыростью. Грунтовка уходила за поворот и утопала в тёмном полотне ночи, растворяясь вместе со жмущимися друг к другу домиками. Следующий рабочий фонарь находился на параллельной улице и ещё один – на въезде в посёлок. Жители привыкли и не жаловалось. Летом это было не так заметно, а зимой все разъезжались. Так местные и жили с тремя фонарями, радуясь тому, что имеют.

Сумрак, затаившийся среди кустов и деревьев, не позволял разглядеть животное. Вой больше не повторялся. Было слышно только скрип старых деревьев. Степан Ильич решил, что спугнул пса и тот убежал.

Миска с супом остывала. Зная, что Тоня расстроится, если он не накормит бродягу, Степан свистнул пару раз для верности. Топкая тишина была ответом. Ветер нещадно поддувал под ватник, заставляя сократить все манёвры до минимума.

Потоптавшись, Степан поворчал и оставил миску за калиткой около забора. Посмотрел по сторонам ещё раз и, чувствуя, как мёрзнут в галошах ступни, мысленно ругнулся на пса. Вдруг в ответ снова послышался вой. Он коротким полустоном ворвался в холодный воздух и затих на высокой ноте. Как будто животное каким-то образом уловило недовольство в свой адрес. Степан Ильич от неожиданности вздрогнул и передёрнул плечами: отчего-то показалось, что звук совсем не похож на звериный. От этой мысли стало ещё холоднее.

На дальнем конце улицы неожиданно показалась фигура человека. Старик замер и присел, укрываясь за забором. Хотелось остаться незамеченным и понять, кто бродит здесь в такой час. Всматриваясь в щели между досками, Степан Ильич перебирал в уме тех немногих, кто иногда оставался на зимовку, – выходило, что остаться могло человека четыре, да и те на другом конце посёлка. Зачем им идти сюда? Разве что случиться могло!

Человек покачивался словно ноги у него были слабыми, а костыли – потеряны. Несколько раз споткнулся, потом упал и пополз по грязи и лужам. Жёлтый свет далёкого фонаря был слаб: как не присматривался Степан Ильич, не смог разглядеть, что за пьяного гостя занесло на их улицу.

Человек упёрся головой в лавочку у одного из домов, и некоторое время стоял на четвереньках, собираясь с силами. Потом пополз дальше, приближаясь к фонарю. Долгих десять минут страдалец преодолевал расстояние в три метра, двигаясь еле-еле, будто норовя заснуть.

Когда мужчина проползал по пятну света, старик опознал в нём Димку Сивашова – непутёвого сына своего давнего приятеля Семёна. Тот умер семь лет назад, а его великовозрастное чадо начало пить и водить мутные компании в дачный домик. Местные Димку не особо любили, боялись, как бы чего не подпалил или не загорелся сам. Взрослый мужчина, под сорок, прожигал жизнь с такой скоростью и наслаждением, будто с кем-то на это поспорил.

Какой повод напиваться на этот раз был у Димки, выяснять не хотелось. Навязчивость Сивашова была словно у клеща и могла любого вывести из себя. Он одолевал всех придирками или двусмысленными вопросами, ожидая «откупа» в виде бутылки или просто хорошей драки. Одутловатое лицо делало Димку старше на пару десятков и невольно роднило с бездомными, иногда невесть откуда забредающими к нему.

Степан Ильич не хотел разборок в ночь перед отъездом и решил спрятаться от Сивашова как можно скорее. Старик дошёл до сарая так быстро, как позволили галоши, которые были велики. Нырнув внутрь, нашарил на дверце гвоздь, на котором висел дежурный фонарик. Степан щёлкнул кнопкой и под дрожащим светом принялся копаться в одной из коробок в поисках мотка проволоки.

– С некоторыми людьми иначе нельзя, ничего не поделать, – бурчал он, наматывая проволоку сквозь скобы, чтобы калитка не открывалась. В то, что Димка не станет ломать дверцу, Степан Ильич свято верил. Пока сосед не опустился до воровства, а только пил, оставляя себе слабый шанс вернуться в привычную жизнь.

Проверив работу, Степан погрозил увесистым кулаком в сторону ползающего Сивашова и пошёл в дом.

Заперев входную дверь на засов, Степан просунул ржавый лом под ручку и остался доволен. Не дом, а Форт-Нокс – не иначе!

Антонина с волнением наблюдала за действиями мужа:

– Ты чего это? Зачем вдруг?

– Там Сивый снова напился, – коротко отозвался Степан, скинув галоши. – Не хочу, чтоб к нам приходил.

– Он собирается что ли?

– Кто его разберёт. Ползает, как свинья в грязи.

– Да, что поделать, Стёп. Жена хорошая была, тянула его, да не вытянула такого! Родители какие золотые были, ты и сам знаешь!

– Вот именно! Зо-ло-тые! Только как такая скотина у них выросла? – досадливо крякнул старик и звучно хлопнул ладонью по колену. – Где они не досмотрели?