Рита Харьковская - Миры и Судьбы. Книга первая

Понимающие друг друга с полу-взгляда, старуха и девочка тихонько собрались и отправились на прогулку.

Уже сидя на парковой скамейке, приобняв правнучку, старуха спросила:

– Ну что, рассказывать дальше?

– Да, – тихо прошептала девочка и прижалась к своей прабабушке …

***

Рядом с малышкой незаметно присел Ангел.

– Что, крылатый, тоже мои сказки послушать прилетел? – улыбнулась ему Ольга.

– Да, я хочу знать, как тебе жилось в те годы, ведь я прилетал так редко.

– Редко, – согласилась старуха, – А нужен был часто …

– Прости, я не мог, – Ангел виновато опустил глаза.

– Давно уже простила ....

***

Все чаще Ольга ловила на себе враждебные взгляды.

Все чаще Людвиг куда-то уезжал на день, а то и два.

Муж становился с каждым днем все мрачнее, но Ольга продолжала прятаться от мира и от проблем ей непонятных.

Она оплакала умершего недавно отца и погибшего на фронте среднего брата, знала, что Стефан еще в начале семнадцатого года вернулся в Россию и теперь живет и работает в Петрограде … кем работает? где именно живет? этого Ольга не знала.

Когда попыталась расспросить о брате Людвига, тот вначале просто отмалчивался, а потом и вовсе сказал, что не надо ей пока ни о чем знать.

Ну не надо так не надо.

… у Ольги был ее муж, ее земля и ее дети, остальное значения не имело …

***

Однажды ноябрьским вечером Людвиг приехал домой злой и взбудораженный. Он велел уложить детей и сказал жене, что им нужно поговорить.

Вскоре Ольга пришла к мужу в библиотеку. Людвиг сидел в кресле, протянув ноги к огню камина и крепко, почти в нитку, сжав губы.

Он долго молчал, потом поднял на жену глаза:

– Ольга, нам нужно уезжать …

– Куда уезжать? Зачем?

– Поедем к Стефану, в Петербург, тфу, черт, в Петроград.

– Не поминай лукавого на ночь глядя, – автоматически ответила Ольга.

– Какого лукавого?! – громко и раздраженно спросил Людвиг. – Ты что не видишь, что «лукавые» вокруг нас … надо бежать, спасать детей и спасаться самим.

– Нет! Я никуда не поеду! Как же мой дом? Как же наша земля?

Людвиг смотрел на жену и не понимал, как она может быть такой слепой?

Неужели не замечает, что вырвавшиеся из под контроля крестьяне, уже разграбившие немецкую слободу, со страшными, дикими ухмылками, зыркают им в след. И что сдерживает до сих пор озлобившихся на весь мир людей – не понятно.

Но грабить больше некого, на очереди панский маеток, и это дело считанных дней.

– Ольга, нужно пошить себе, мне и детям пояса из ткани, ну такие, с карманами, упаковать в них золото и драгоценности. Мы уедем послезавтра, если до послезавтра доживем … никому ничего не говори, шей сама и сама собирайся. Детям тоже ничего не говори, не надо их пугать. У нас все должно получиться, Стефан уже нас ждет.

***

Ольга растерянно оглянулась и увидела Ангела в углу комнаты.

– Где ты был? Почему оставил меня так надолго?! – Ольга смотрела на ангела с укором.

– Я не мог раньше … и не смогу прилетать к тебе какое-то время.

– Почему? что случилось?!

Ангел протянул крыло и погладил Ольгу по волосам:

– В этом мире больше нет места для Ангелов …

– Что же мне теперь делать? кто подскажет? кто научит, как быть?

– Слушай мужа, Ольга, сегодня он тот, кто охранит и тебя и детей … если сможет …

Ангел загремел крыльями, и только сейчас Ольга заметила, что его, всегда белоснежные, перья отливают стальным блеском, да и в глазах появился какой-то незнакомый металлический свет.

– Мне пора. У меня своя битва, – Ангел расправил крылья и вылетел в окно, разбив стекло, ставшим словно железным, пером.

– Я увижу тебя еще?

– Увидишь! Жди …

***

Уже через день, сделав все, как велел муж, упаковав в пояса царские золотые червонцы и большую часть драгоценностей, зарыв то, что не поместилось или не было достаточно ценным, в любимом саду, Ольга была готова к бегству.

Поздним вечером Людвиг усадил Ольгу и полусонных детей, тяжело передвигающихся от сковывающих движения поясов, на телегу, запряженную выездным жеребцом и, тихо ведя коня под уздцы, навсегда покинул родовое гнездо, принадлежавшее его предкам четыре столетия ....

Ближе к рассвету семья добралась до железной дороги, проходящей через волостной город.

Людвиг выпряг жеребца, поцеловал его в теплую морду, протянул невесть откуда взявшийся кусочек сахара …

– Ну, беги, – Людвиг шлепнул рукой жеребца по крупу, но тот и не думал уходить, только недоуменно посматривал на хозяина.

– Да беги же ты! Бисова дытына! – Людвиг изо всей силы огрел жеребца вожжами. Лошадь заржала от боли и обиды и унеслась в ночь …

Неся полусонных детей на руках, семья добралась до железнодорожной ветки.

– Теперь сидите тихо, я скоро вернусь, – Людвиг растворился в темноте.

Откуда-то издалека донесся паровозный гудок, и в это же время из сумерек вынырнул Людвиг, подхватил на руки Ванечку, сказал Ольге:

– Бери Ванду и будь готова. Поезд не остановится, только притормозит, нам нужно успеть сесть в вагон.

– Я не смогу! Ванда тяжеленькая, да еще и это золото, – Ольга замерла в растерянности.

– Сможешь. Да и пояса на ней нет … уже …

Ольга поняла, что первая плата за ее и детскую жизнь была сделана. Кому? Когда?

… да какая разница …

Ольга подхватила дочь на руки и побежала вдоль притормаживающего состава.

Они поравнялись с бронированным вагоном литерного поезда, в котором была приоткрыта дверь, Людвиг вбросил Ванечку в вагон, ухватил подмышки жену, крепко прижимающую к груди дочь, и втолкнул их, а затем забрался сам в начавший набирать скорость состав …

Ольга плохо помнила, как они добирались до Петрограда.

Уже к вечеру второго дня пути у нее начался жар, и она впала в полузабытье. Найденный, каким-то чудом врач, едва взглянув на Ольгу, сказал:

– Это тиф! – и, обернувшись к мужчине в военном френче без знаков различия, в сопровождении которого он пришел, добавил: – Немедленно ссадите их с поезда! Иначе она заразит всех!

Никуда ссаживаться Людвиг не собирался. А потому с Ванечки был снят пояс и его содержимое разделено на двоих: врачу – за молчание, военному – за разрешение продолжить путь.

Людвиг обрил детей налысо, обрился сам и увел их подальше от матери. Каким-то тряпьем и мешковиной огородил место, где металась в забытьи Ольга …

Она пришла в себя, когда Людвиг тупыми ножницами пытался обрезать ей косу. Слабо засопротивлялась:

– Зачем? что ты делаешь? я стану некрасивой …

– Тише, Оленька, волосы отрастут, а краше тебя для меня нет никого в этом мире.

Когда Людвиг сбривал остатки волос своей опасной бритвой, Ольга снова впала в забытье …

На подъезде к Петрограду их все-таки ссадили с поезда.