Рита Харьковская - Миры и Судьбы. Книга первая

– Лучше чуть позже, может, что-то еще и измениться.

Ванечка, недоумевающее, взглянул на мать, поражаясь ее слепоте, скептически хмыкнул, но все же пообещал:

– Хорошо, время терпит.

***

Ванда выросла красивой девушкой. Стройная, высокая брюнетка, с копной волос, вьющихся крупными кольцами, от отца она взяла только огромные серые глаза. Молодые люди не обходили Ванду вниманием, но сердце своё она уже отдала …

Ее избранника звали Доментий.

Молодой, статный грузин служил в воинской части, расположенной неподалеку. Привечали его в своем доме и Ольга, и Людвиг.

Доментий любил долго и красочно повествовать из какого он славного рода, какой огромный дом и немерянное количество земли принадлежат его семье, живущей в далекой Аджарии.

Его слушали и ему верили.

(… только спустя много лет Ольга поняла, что каждый грузин считает себя потомком Багратиони, а на тот момент, по мнению семьи, Доментий был очень приличной партией для Ванды…)

Девушка любила своего избранника, родители не перечили, их отношения развивались, и Людвиг уже ждал, когда Доментий попросит руки его дочери.

Леонтий, Лёнечка, вырос точной копией своего отца. Худенький, сероглазый блондин, вечно погруженный в свои мысли и фантазии, учился он, впрочем, блестяще, а его молчаливость и обособленность, вначале злившая сверстников, вскоре стала привычной и на Лёнечку просто не обращали внимания.

Друзей у него не было, да и не нужны они ему были. Его друзьями были библиотеки, музеи и картинные галереи, которыми продолжал изобиловать Ленинград.

Ольга обожала своего младшего сына. Конечно, она любила всех своих детей, но Ленечку – взахлёб, до дрожи.

Она понимала, что такая любовь может наделать беды, но справиться с собой не могла. Да и старшие дети были уже совсем взрослыми, если и жили все еще под родительским крылом, то Ольга понимала, что это ненадолго …

… шел 1930 год …

***

(… все россказни о том, что кто-то где-то сердцем предчувствовал беду для меня, например, из области фантастики. Человек не может жить в предчувствии беды, иначе жизнь превратится в немыслимую каторгу. Человеку свойственно верить в хорошее, а потому беда всегда приходит неожиданно и обрушивается лавиной …)

***

Поздним вечером, когда вся семья была в сборе и уже готовилась спать, раздался стук в дверь.

Нет, не стук, а грохот.

В дверь колотили так, что, казалось, еще немного, и она слетит с петель.

Людвиг поднялся и пошел впустить ночных визитеров. Проходя мимо Ольги, остановился, крепко обнял ее:

– Ты была самым лучшим, что случилось со мной в жизни … ты и дети … Не бойся ничего, я скоро вернусь, ну а если нет – Стефан о тебе позаботится, он мне обещал.

Людвиг поцеловал жену и открыл дверь.

В квартиру вошли четверо военных и велели собираться.

Людвиг вышел из своей комнаты буквально через пару минут с уже уложенными в холщовую сумку вещами, и Ольга поняла, что для него ночной визит не был неожиданным, он давно был к нему готов.

– Куда вы его везете? – крикнула Ольга в спину уходящим.

– В Кресты, – донесся ответ из-за уже захлопнувшейся двери.

Стефан приехал через два дня и застал дома заплаканную Ольгу и растерянных детей.

Он сразу же отправился наводить справке о том, за что забрали его друга. Весь следующий месяц превратился для Ольги в череду кошмаров …

***

На комсомольском собрании Ванечка отрекся от отца, обвинив Людвига во всех мыслимых и не мыслимых грехах. Сменил, как и собирался, и фамилию и отчество, и перевелся в Московский горный университет. До окончания обучения ему оставалось еще два года, и Ольга умоляла его остаться в Ленинграде.

Сын ничего не хотел слушать.

Он упрекал мать уже в том, что та не вышла замуж за крестьянина и не обеспечила ему пролетарское происхождение, в том, что отец «допустил», чтобы его арестовали, а не застрелился, к примеру, как «сделал бы другой на его месте, заботясь о детях».

Ванечка, ее первенец, говорил страшные и дикие вещи. Ольга не могла поверить, что слышит их от своего сына.

– Господи! да в кого же ты уродился такой жестокий? – только и смогла сказать Ольга.

… перед ее глазами встало лицо себялюбивой эгоистки Ядвиги…

Дважды в неделю Ольга собирала в сумку продукты и ехала в Кресты. Выстаивала в длиннющей очереди к окошку среди таких же напуганных и растерянных женщин и просовывала свою передачу с именем мужа. Иногда, что-то пыталась разузнать у военного в окошке о судьбе любимого, но ответ был всегда один:

– Не задерживайте! Проходите! Ничего не знаем!

Однажды, уже на улице, к Ольге подошла женщина. То, что она сказала, повергло Ольгу в шок. Незнакомка тихим и будничным голосом проговорила, не глядя Ольге в лицо:

– Не приезжай сюда больше, не таскай передачи, их все равно охранники сожрут. Лучше детей корми.

– Кто Вы? Вы что – то знаете о моем муже?! – в глазах Ольги затеплилась надежда.

– Ничего я не знаю о твоем муже. Знаю только то, что его или расстреляли или отправили по этапу.

– Куда!?

– Да не знаю я куда! – незнакомка выдернула рукав пальто из рук Ольги, за который та ухватилась и не желала отпускать.

– Тебе сказали, а ты думай … и поступай, как знаешь.

На ватных ногах, на грани обморока, Ольга еле добралась домой.

Что делать, как поступить? С кем посоветоваться?

Ванечка уехал в Москву на прощание, сказав матери, чтобы она его не искала и не писала ему. Когда будет нужно, он сам ее найдет.

Ванда, буквально через неделю после ареста отца, расписалась по-быстрому с Доментием, и молодая семья уехала в далекую и неведомую Аджарию.

Ольга не противилась этому браку. Молодой человек произвел на нее очень хорошее впечатление, а страх за дальнейшую судьбу дочери был таким сильным, что в браке с молодым грузином, Ольга видела избавление от проблем для Ванды.

Ольга жила вместе с Лёнечкой в огромной квартире и ждала возвращения Стефана из очередной "командировки".

Часто она замирала посреди комнаты, поднимала глаза к потолку завала Ангела.

…Ответом ей было молчание Сфер…

Раним утром, Стефан осторожно постучал в дверь комнаты, где спала Ольга. Женщина моментально проснулась, накинула на плечи шаль и выглянула в коридор.

Стефан стоял у двери в кухню и его слегка покачивало.

Ольга подумала, что это последствия бессонной ночи, но подойдя к брату, поняла, что он пьян.

Пьян уже не первый день, потому как, к ставшим уже привычными запахам пороха и крови, добавился отвратительный смрад многодневного перегара.

– Что ты хочешь, Стефанчику, сам не спишь и меня поднял.

– Ольга, я скоро уеду, – ответил брат, – И тебе нужно будет ехать со мной.