Александра Степанова - Мгновения вечности

Шатаясь, я поднялась на ноги и тут же облегченно вздохнула: ко мне по газону бежала какая-то девушка. Я радостно бросилась ей навстречу, но с каждым метром, приближающим меня к ней, понимала – что-то не так, двигаюсь только я, так не должно быть!

Будто я наткнулась на стоп-кадр из фильма. Девушка была одета в спортивный серый костюм, с иголочки новый, светлые волосы с крупными кудрями убраны ободком, в ушах – наушники от плеера. Одна нога стоит на земле, другая – парит в воздухе. Это неправильно. Неестественно.

– Эй, – жалобно позвала я, стараясь достучаться до нее, – вы слышите меня? Что с Вами? Очнитесь!

Повинуясь какому-то нездоровому любопытству, я протянула руку и осторожно коснулась ее щеки.

Кожа прохладнее моей (кажется, что тепло запечаталось где-то внутри), намного плотнее, чем должна быть, как будто передо мной очень искусно сделанная кукла. Я потрогала ресницы – пушистые, нетронутые тушью, они аккуратно приминались под пальцами. Застывшая девушка никак не реагировала на вторжение незнакомки, ее не заботило, что я едва ли не тычу пальцами ей в глаза.

Из моих собственных глаз закапали слезы.

– Мне страшно, – прошептала я и отвернулась от равнодушной девушки. Людей на улице было не так много – рабочий день, – но я видела невдалеке пожилую пару. Подбежав к ним, я увидела лишь ту же пугающую картину: застывшее безразличие, остекленевшие глаза. Совсем рядом по дорожной «зебре» переходил…нет, не так – замер в момент перехода парень в кепке цвета хаки.

Я схватилась руками за голову, в которой лихорадочно бился всего один вопрос:

Что случилось?

Что случилось?!

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!

Может, это какой-то страшный вирус, как в фильмах-катастрофах? И, если так, то что меня ожидает? У меня иммунитет к этой заразе, или я просто умру медленнее? Что делать? Прятаться мне или оставаться на улице? Если прятаться, то где? Если идти – куда?!

«Домой, – мелькнула мысль, – я хочу домой, к маме». Я не могла допустить мысли, что моя прекрасная умная мама тоже стоит столбом посреди улицы. Нет, она в порядке; напугана, конечно, но, как и я, она поймет, что нужно вернуться домой.

Я с тоской посмотрела на длинный проспект. До дома очень и очень далеко, но что поделать – я не могла и представить себе, чтобы сесть в застывший автобус или автомобиль. Кроме того, даже решись я стать соседкой «манекена» – я все равно не умею водить. Трясущимися руками я достала из сумки мобильник и набрала мамин номер. Тишина в трубке, хоть и была предсказуема, подкосила меня еще больше: нет даже гудков, лишь полная оторванность от мира…

Я брела и брела вперед по улицам, плача, снова и снова натыкаясь на пустые меловые лица. И вдруг меня пронзила мысль, не менее кошмарная, чем предыдущие, но, по крайней мере, дающая надежду.

Я сошла с ума.

Так бывает, я читала. В одном из журналов была история об абсолютно нормальной девушке, которая однажды проснулась и увидела, что на нее падает потолок.

То, что кажется мне реальностью, на самом деле НЕ реальность. У меня что-то вроде шизофрении, и, как бы я ни старалась, я не могу внушить своему сознанию, что люди вокруг нормальны. Но почему же они не видят, что я – не нормальна?

Ну, конечно. Они видят девушку, которая просто идет вперед. Кто-то, возможно, решил, что я пьяна или чем-то сильно расстроена, но это не стало поводом подойти и предложить помощь. Нужно показать, что мне действительно плохо, тогда кто-то пожалеет меня и вызовет «скорую».

Я остановилась, встала на колени, а потом легла прямо на асфальт. Кто-то же должен меня заметить, кто-то должен помочь…

– На помощь! – отчаянно закричала я, – Кто-нибудь, помогите! Пожалуйста…

Крики переросли в тихие всхлипы. Никто не подходил ко мне. Люди вокруг застыли в безмолвном равнодушии.

Я постаралась приободрить себя. Эй, может, я не сошла с ума! Сумасшедшие редко признают себя таковыми. Я все-таки в своем уме, мне просто нужно добраться домой.

Я шла и шла вперед. Воздух казался спертым, ненасыщенным. Хотелось пить, но я упрямо брела дальше. Было не очень жарко, но я все равно вспотела от долгой ходьбы и страха, язык прилип к небу и стал шершавым, как терка. Однако это были цветочки: бог с ним, с телом, страшнее было то, что происходило у меня в голове. Никогда я не чувствовала себя такой одинокой и слабой. Запертой, как пленница, внутри собственного черепа.

Чтобы не отчаяться, я давала себе обещания: вот пройду улицу – встречу кого-нибудь нормального, неискусственного, и этот кто-то объяснит мне, что к чему. Нет? значит, на следующей улице…тогда в том дворе…за детской площадкой вдалеке…

Примерно на середине пути был дом моей младшей сестренки. Я взбежала по ступеням на третий этаж и позвонила. Никто не отвечал. Я позвонила еще и еще раз. Тишина. Ира не должна была никуда уйти, но вдруг? Непослушными пальцами я достала ключ, открыла дверь и прошла в квартиру. То, что я увидела, заставило меня отшатнуться: в кухне сидели моя тетя и сестра, в руках – чашки с чаем, в глазах пустота.

– Ира, – я, не выдержав, потрясла сестру за плечи, – Ира, ты меня слышишь? Очнись, Ира, пожалуйста! Иришка…

Ира улыбалась, слегка приподняв бровь и глядя через стол на маму, мою тетю. Она также не реагировала на мои слезы и просьбы откликнуться. Как раненое животное, я ковыляла по квартире, снова и снова возвращаясь в кухню и понимая, что ничего не меняется. Я не могла ничем помочь и не могла уйти, будто привязанная к своим родственникам, превратившимся в равнодушные скульптуры. Наконец, я нашла в себе силы закрыть дверь и продолжить свой путь.

«Ты придешь в гости, сестренка? – снова и снова проматывала я в голове собственные слова, – сестренка, ты придешь? Ты придешь?»

Когда ноги уже почти отказались идти, я, наконец, добрела до дома. Никогда я еще не была так рада этой безликой постройке из серого бетона. Дом, мой дом!

Пользоваться лифтом я боялась: если его заклинит, кто вытащит меня оттуда? Прямо на лестнице стоял сгорбленный старик, он не шевелился. Подавив приступ паники, я протиснулась мимо него и взбежала на третий этаж.

Буквально ввалившись в квартиру, я первым делом схватила трубку домашнего телефона. Номера полиции и "Скорой помощи" ответили мне лишь звенящей тишиной.

В зале на полу сидело чучело, которое еще недавно было моим котом Принцем. Вид этого беззащитного комочка стал последней каплей: я заплакала, взяла кота на руки и ушла в комнату. Закрыв шторы и завернувшись в плед, я мурлыкала колыбельную своему оцепеневшему питомцу и молила небо лишь об одном – чтобы вернулась мама и спела колыбельную мне.

Проходила, кажется, вечность за вечностью. Я чувствовала, как рассудок постепенно меня покидает. Прохладный пушистый комок в моих руках доказывал – все очень плохо. Я теребила мех и шептала коту всякую ерунду – лишь бы не оставаться в тишине. Свернувшись в клубок, я стала молиться о том, чтобы закоченеть так же, как Принц, и не чувствовать больше этого липкого страха.