Александра Степанова - Мгновения вечности

В этот момент раздался звонок в дверь.

Я вскочила, как если бы над моей кроватью разорвалась петарда. Метнулась к двери, расшвыряв по дороге домашние тапочки. Мама вернулась! Странно только, что не открыла дверь ключом. Может, у нее тоже дрожат руки, и она не справилась с замком?

Я распахнула дверь и на секунду замерла. Это была не мама. Передо мной стоял высокий парень в синих джинсах и льняной рубашке с закатанными рукавами. У него было очень красивое лицо, но, будь он хоть горбуном Квазимодо с жуткой гримасой, я все равно кинулась бы его обнимать.

Человек! Теплый, живой, настоящий!

Я плакала, теперь уже от радости и облегчения. Гость с трудом высвободился из моих объятий и посмотрел с удивлением и даже…насмешкой?

– Привет, малышка. Тебя не учили спрашивать: «Кто там?»

Я помотала головой, не слишком понимая, что он говорит. Главное – его губы двигались, а не застыли в одном положении, как у мраморной статуи. У меня начисто пропал дар речи, я отошла немного назад и жестом показала – входи.

– Уверена? – он все еще ухмылялся, – а вдруг я маньяк?

Я продолжала стоять, безвольно опустив руки, пока он не прошел в квартиру.

– Все…закончилось? – выдавила я, закрывая дверь.

– Нет, дедуля на лестнице так и стоит столбом, – сказал парень легко, будто сообщал, что дождь все еще идет.

– Чай, кофе? – предложила я, прячась за гостеприимством. Тем временем, вся сила воли уходила на то, чтобы не хвататься за руку незнакомца и не ходить всюду за ним, как привязанной.

– Кофе, спасибо.

Пока гость разувался, я метнулась на кухню, наскоро протерла стол, налила в кружки кипяток из термоса.

– У меня только растворимый, но я могу…

– Не суетись, малышка, – гость присел на стул, стоявший у длинной стороны стола. Видимо, решил, что мое место на узкой стороне. Так оно и было, – растворимый вполне подойдет. Ты знаешь, что Оноре де Бальзак выпивал в день пятьдесят чашек кофе?

– Да, – ответила я, – правда, он от этого умер. Я всегда удивлялась, что он умер именно из-за кофе, а не из-за того, что лопнул.

Гость рассмеялся. Я тоже хихикнула, поперхнулась кофе и аккуратно выплюнула его обратно в чашку. Ужас. Надеюсь, он не заметил.

– Меня зовут Александр Акунин, – официально представился гость, – если тебе интересно.

Я с опозданием кивнула. Разве вам пришло бы в голову спрашивать у священного алтаря, как его зовут? Для меня сейчас этот человек был всем на свете. Я поражалась, почему у него нет нимба над головой, он ведь, как ангел, появился из ниоткуда в момент, когда я захлебывалась от отчаяния. И вот этот посланник небес запросто болтает со мной…

– Я Эмма, – тихо сказала я.

– Эмма? – переспросил Александр, – такое имя есть в России?

Он не первый, кто спрашивает.

– Ну, есть ведь Алла, Анна, Нелли, – я как будто оправдывалась, – вот и Эмма есть.

– Необычно.

Александр откинулся на спинку стула и принялся неспешно рассматривать кухню. Я так и уставилась на него: никакой паники, ни грамма страха.

– Саша? – позвала я.

Серые глаза сощурились:

– Если бы мне хотелось, чтобы меня звали Сашей, я бы так и представлялся. Не нравится имя Александр, зови меня по фамилии.

– Ладно.

Я все смотрела и смотрела на него, ожидая хоть каких-то признаков беспокойства.

– Ты испугался – из-за всего этого? – я кивнула в сторону окна.

– Нет. Даже интересно.

– Ин-те-рес-но? – я выговорила это по слогам, чувствуя, как меня накрывает волной ярости – нетипичного для меня чувства, – столько людей погиб…пострадало! А ты…моя мама там, где-то, одна…а тебе – интересно?!

Я вдруг начала икать. Воздуха не хватало. Паника снова и снова билась внутри черепа.

– Эй! Эмма! Смотри на меня!

Меня как будто душили пакетом – не вдохнуть – ни выдохнуть, и видно, как сквозь пленку.

Вдруг из колодца меня выдернул резкий удар. Кажется, по щеке. У губ появился стакан с водой. Глоток, еще один… стало намного легче, и – о, чудо! – паника отступила. Я не знала почему, но чувствовала – больше она не вернется. По крайней мере, не в том объеме, чтобы накрыть меня лавиной.

– Слушай, прости, – сказал Александр мягко, – я чувствую все не совсем так, как другие люди. Как же объяснить? Я скептик. Циник. Пофигист. Называй как хочешь, но суть в том, что я неэмоционален. Кучка «отмороженных» для меня не такое уж большое горе.

– Но они же люди…

– Ну и что.

– Я прозвала их «манекенами» – это все-таки не так унизительно, как «отмороженные». Не говори так.

– Ладно, – он пожал плечами, – хотя, может, как раз я проявил к ним больше уважения, употребив термин, применимый к живым существам.

Я поежилась. Какое-то время мы молчали. Меня тишина тяготила, собеседника – нет. Наконец, я решилась задать вопрос.

– У тебя есть предположения, что случилось с людьми?

– Много. Одно хуже другого.

– И?

– Я думаю, начать надо не с этого вопроса.

– А с какого?

Александр прищурился.

– Скажи-ка, Эмма – который час?

Я бросила взгляд на свои «вечные» часы – они были на моей руке с начальной школы. Часы показывали один час и тринадцать минут. На электронном циферблате эти две цифры – 13:13 – выглядели жутковато.

– Час тринадцать. То есть… – я постучала ногтем по стеклу, – они, наверное, сломались. В это время я еще ехала в автобусе, а потом еще домой часа три добиралась.

– Тебе это покажется любопытным, – Александр протянул мне руку. Его часы со стрелкой показывали то же время.

– Странное совпадение, – согласилась я.

– Два – это совпадение, три – закономерность. Я проверил часы «манекенов», что встретились мне на пути – все они стоят примерно на этом времени.

Я растерянно поморгала:

– Какая-то магнитная аномалия?

– Бери выше, Эмма. Время не идет. Вообще. Оно стоит на месте. Подойди сюда.

Стоя возле окна, Александр указал на небо.

– Понаблюдай за облаками. Можешь мне поверить, они не движутся и не видоизменяются. Я смотрел на них, не отрываясь, где-то полчаса – точно сказать не могу, часы ведь стоят.

– Но это же…невозможно!

И все же я видела своими глазами – облачный узор, всегда такой изменчивый, намертво «прилип» к ярко-голубому небу.

– Я лежал на траве и смотрел на стебли цветов, на ветви и листья деревьев. Они не шевелятся, нет даже легкого дуновения ветерка. Вообще нет движения.

Александр говорил тоном ученого, который в подвале обычного дома вдруг обнаружил древнюю мумию. Я ни коим образом не разделяла его энтузиазма.

– Потом, – продолжал он, – я принялся бродить от «манекена» к «манекену», изучал их, смотрел на поведение предметов в пространстве: камни кидал и все такое. Воздух как будто слегка сгущенный, а так разница почти незаметна. Я уже начал порядком скучать, как вдруг заметил тебя и пошел следом. Я видел, как ты заходишь в подъезд и начал обзванивать все квартиры.