Александра Степанова - Мгновения вечности

– Спасибо, что нашел меня – сказала я с чувством, и, не удержавшись, зевнула. Стресс и прогулка пешком через весь голос сделали свое дело.

– Тебе нужно поспать, – заметил Александр. Кажется, моя искренняя благодарность смутила его, – слишком уж много всего на тебя свалилось.

– А ты не уйдешь? – испугалась я. Мне и правда хотелось хоть ненадолго погрузиться в забвение, но я не могла вынести мысли, что снова останусь одна.

– Ну куда же я от тебя денусь?

Я завалилась на диван в своей комнате и зарылась под мягкий рыжеватый плед.

– Это Принц, – я показала Александру чучело кота, лежащее возле подушки.

Он пожал плечами.

– Не люблю животных. Хотя такое бы завел – неприхотливое.

– Ложись, – я похлопала по дивану рядом. Сонное сознание отметило, что это не совсем прилично, но я знала точно – без присутствия Александра в комнате я не усну. Не сидеть же ему на стуле или на полу!

– Я не устал.

– Пожалуйста! Побудь рядом, пока я не усну.

– Ладно.

Наплевав на остатки условностей, я устроила голову на плече Александра, перекинула на него часть пледа и тихонько засопела. Было очень уютно, и я потихоньку скатилась в блаженное забытье.

Проснувшись, я уже не обманулась мыслью, что «манекены» мне приснились. Я чувствовала себя, наконец, морально здоровой и отдохнувшей. Но вдруг ледяной страх проник в сердце: рядом никого не было. «Манекены» настоящие, с этим я примирилась, но мой гость – вдруг он мне приснился?

– Александр! – хрипло прокричала я.

– Я на кухне! – беззаботно откликнулся он, – иди завтракать!

Кое-как выпутавшись из пледа (несколько раз перекрутила его вокруг себя во сне), я вбежала на кухню и так и замерла на пороге: на столе стояли две чашки кофе и тарелки с разнообразными крошечными бутербродами. Они были затейливо украшены. Не подумала бы, что все это сделал Акунин.

– Ого… – сказала я, – так значит, приборы работают? Микроволновка, плита и все такое.

– Дело не в приборах и технике, – заметил Акунин, – дело в людях. Без работников эфира, к примеру, не будет телетрансляций, без сети – интернета и связи, но я уже проверил – сам по себе телевизор работает, и, если у тебя есть фильмы на дисках или флеш картах, думаю, их можно посмотреть.

Я легонько потерла виски.

– То есть, все, чего мы касаемся, как бы «размораживается»? Но почему не сами люди?

– Понятия не имею, – радостно сказал он, – все это не поддается логике, иначе я бы все уже разложил по полочкам.

– Тебе нравится ничего не понимать?

– Мне нравится хоть что-то не понимать, – он галантно отодвинул для меня стул и мне стало как-то неловко за глупый «наезд».

– Значит, – я кашлянула, – ты…кто-то вроде вундеркинда?

– Можно сказать и так.

– Двести пятнадцать на четыреста сорок восемь?

Вопрос был задан в шутку, но Александр тут же ответил:

– Девяносто шесть тысяч триста двадцать.

Я удержалась от «отвисания челюсти» только потому, что во рту был чай.

– Да ладно! А если я проверю?

– Валяй.

Я достала телефон. Позвонить по нему было нельзя, но воспользоваться калькулятором – запросто. Когда аппарат выдал названную Александром сумму, я покачала головой.

– Так не бывает. Это какой-то фокус.

– Назови еще что-нибудь, посложнее.

– Семьсот восемнадцать минус сто пятьдесят умножить на четыре разделить на три, – не задумываясь, наговорила я.

– Пятьсот восемнадцать. Эх, малышка, я думал, ты хотя бы используешь корни или уравнения.

Из вредности я все-таки проверила данные. Пятьсот восемнадцать. Ну надо же!

– А книги? – не унималась я, – можешь узнать отрывки произведений?

– Легко.

– «В белом плаще, с кровавым подбоем»…

– Мастер и Маргарита. Булгаков.

– «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь».

– Евгений Онегин. Пушкин, – зевнул Александр.

– «На свете нет ничего абсолютно ошибочного. Даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время».

– Пауло Коэльо?

– Снова верно, – я хитро сощурилась, – а вот этот отрывок ты ни за что не узнаешь: «Я не искала его расположения, но мне невыносима мысль, что он есть где-то и плохо думает обо мне».

Акунин нахмурился. Я победно усмехнулась.

– Ты не можешь знать все, хотя бы потому, что ты парень и не читал роман «Гордость и предубеждения».

– Мы же вроде проходились по классике, – насупился Александр.

– Это она и есть. Классика женского сознания, я бы сказала.

Акунин скрестил руки на груди. Обиделся? Что ж, если он не умеет признавать поражения, это не должно испортить мне завтрак. Я положила на тарелку несколько закусок; выглядели и пахли они потрясающе.

– Сколько же ты все это готовил? – удивилась я.

– Пока ты спала. А спала ты…часов пять, я бы сказал. Сейчас должно быть около десяти вечера.

Я нервно хихикнула. Кухню заливал яркий дневной свет. Он всегда будет светить именно так, и никак иначе…Чтобы не думать о грустном, я откусила кусочек бутерброда и зажмурилась – вкуснотища!

– Учиффся на шеф-пофафа? – спросила я с набитым ртом.

– Нет, просто люблю готовить. Кулинария убивает время и хорошо подходит математическому складу ума: я всегда помню, что и сколько держать на огне и никогда не забываю рецепты.

Хоть и хвастливое по содержанию, это откровение прозвучало лишь как констатация факта.

Я уплетала вкусности за обе щеки, и вдруг мне пришла в голову мысль:

– Получается, продукты не могут испортиться? Если они тоже застряли во времени?

– Наверное, нет.

– Что ж, по крайней мере, нам не грозит голодная смерть, – я положила в рот крошечную тарталетку и зажмурилась, – ошень фкуффно!

Для убедительности я подняла вверх большой палец. Акунин тихонько посмеивался над моим волчьим аппетитом.

– Помогай, – я обвела взглядом еду, – я одна это не съем.

Улыбнувшись одним уголком рта, Акунин взял бутерброд.

– Мне нужно вернуться домой, – сказал он, – узнать, что с родителями и Настей. Это моя сестра.

Я мгновенно перестала жевать. Снова остаться одной? Немыслимо!

– Если хочешь, пойдем со мной, – предложил Акунин.

Я просияла.

– Да! Только оставлю записку.

Поставив точку, я отложила бумагу и запила чаем последнее печенье. Акунин грустно смотрел на меня, потом осторожно спросил:

– Ты думаешь, твоя мама…(я прямо-таки услышала на месте паузы слово «жива») не замерла, как остальные?

Я опешила. Конечно, нет! Как такое могло случиться с мамой? Да и папа, я уверена, не стал «манекеном», просто он в командировке, далеко отсюда.

– Не нужно быть гением, чтобы произвести подсчет, – заметил Акунин, – она всяко уже должна была вернуться, если только не уснула на улице, что маловероятно, или не пошла сначала искать других родственников, что невероятно совсем.