Роза Поланская - Дом северных ветров

Оксана при всем этом действии подгоняла нас, искала расчески-резинки, выискивала кофты-накидки. И была очень похожа воскресными днями на заботливую нянечку двух тургеневских барышень на выданье.

– Ну глянь, какие круги-то чернющие под глазами… – ругалась она на меня. – И че ночами сидеть… в ученые намылились? Вон и вторая… – переключалась Оксана на Ольгу, – все глаза себе учебой-то поиспо-ортила.

Люду Оксана не трогала – Люда имела слишком педагогическую внешность. Она уже успела поработать в школе и теперь училась в университете «для корочки». Спала Люда аккуратно причесанная, с ровной белой полоской пробора на макушке, прилежно положив щеку на мягкую маленькую руку с длинными наманикюренными ногтями, не снимая золотых строгих перстней, венчавших ее пухленькие пальцы. Казалось, что под одеялом она при полном параде – в строгом выглаженном костюме.

– Лю-юда-а, – официально протягивала Оксана, – ты спустишься вниз?

– Да, – отзывалась та и неторопливо протягивала руку к пеньюару из искусственного шелка с кружевными вставками по краю подола, и большие белоснежные груди ее величественно колыхались в разрезе атласной сорочки, мягкие, неестественно белые, словно лист бумаги, ляжки на долю секунды оголялись и тут же скрывались за кружевными складками.

Потом сидели на кухне женским полукругом. А я поминутно косила глаза в проем двери. В это время, в это редкое время мне удавалось краем глаза увидеть, как Александр надевает черное пальто, перебирая пуговицы, вытягивая вверх воротник и, обнажив на секунды холодный свет ноября, уходит в колющее искрами с неба предзимье.

– Знаешь, почему я на Ксюхе женился? – решил поделиться Вовка, когда я готовила себе великолепный студенческий обед – кашу из пакета, перемешанную с тушенкой. – Думаешь, потому что обрюхатил?

– Совершенно не интересно, – буднично ответила я, вытряхивая горячую гречку вилкой.

Он прошелся вокруг стола, пнув упавший кусочек хлебной корки.

– Потому что она – дура. Пригрели в доме покойничка Александра. Две идиотки.

Я прервала свое аппетитное занятие на мгновение. Смотрела, как Вовка достает из деревянной подставки нож. Лезвие блеснуло несколько раз перед его глазами, крутясь, прежде чем он вытащил из навесного ящика точилку и принялся старательно водить ножом по бруску.

– Не поняла, – выговорила, когда сумела овладеть голосом.

– Ну че не поняла… – Вовка провел пальцем по лезвию ножа, – С дурой-то очень даже хорошо жить.

– Я не об этом.

– А я об этом, – и Вовка заскрежетал ножом снова. – Баба – че оно такое? Она же должна перед мужем ползать. Понимаешь? Ползать. Хотя… – проткнул воздух ножом в мою сторону, словно выстрелил: – Куда тебе понять… Ты ж не баба. Как вы там с мышью серогорбой Ольгой говорите: ты – «барышня тургеневская».

– Почему ты назвал Александра «покойником»?

– У моего брата Васька́ – жена. Она у него в ногах ползает. Он ей ка-ак даст с ноги по заднице, – и грубый пинок в воздух изобразил. – А она ползает. Любит. Дура.

Я взяла остывающий пакетик из-под гречки и подошла к мойке, рядом с которой стоял Вовка.

– Отойди. Я выкину пакет, – сдержанно сказала.

Вовка вытянулся, отложив нож, и произнес мне в лицо:

– Ты бы не ползала.

Я бросила пакет прямо в раковину и быстрыми шагами вернулась к столу.

Вовка пристально смотрел на меня.

– Боишься меня? – ухмыльнулся он. – Зря. И покойничком зря интересуешься. Ты че думаешь, я не видел, как ты на него пялишься из кухни, как жираф?

– Я не пялюсь!

– А, ну да, простите великодушно: барышни не пялятся – барышни любуются.

– Просто он странный. А мне интересно просто, – оправдывалась зачем-то.

– Интересно знаешь что?

И он вышел из кухни, договаривая где-то из глубины прихожей:

– Интересно кошка ссыт – вся согнется и дрожит.

Тушенку я открывать, конечно, не умела – сил не хватало. Долбила острием консервного ножа по краю крышки, чтобы проткнуть.

Вовка возвратился на мой отчаянный стук. Молча выхватил из рук открывашку, быстрым движением вскрыл банку и резко отодвинул в мою сторону.

– И готовишь ты – скверно.

Наверху, в полумраке коридора второго этажа стоял Александр. Казалось, он сросся с воздухом, со стенами, стал скульптурой этого дома. Стоял неподвижно в центре, чуть склонив голову вниз, словно под тяжестью потолка, – Геракл, держащий небо.

Мое появление вывело его из оцепенения. Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я хотела проскользнуть в свою комнату, но Александр сделал неопределенное движение, и я остановилась, повернувшись вопросительно.

Но он ничего не произносил. Только поправил перекошенный плафон. И тогда я сказала:

– Не знаю, откуда у вас желание, чтобы я уехала. Но я не уеду. Потому что слишком любопытна. Точка.

– Любопытство – это когда вы кричите в рупор на ухо брату, чтобы проверить, не оглохнет ли. Любознательность – это когда вы изучаете принцип действия звуковых волн и делаете горящую трубу Рубенса.

Когда он напомнил про брата, мне стало не по себе – ногти врезались в ладони. Но я сделала глубокий вдох и начала на дрожащем выдохе:

– Я в детстве разобрала всю технику в доме. Магнитофон обратно не собрался, телефон неработающий починила, а начинку музыкальной открытки чуть-чуть доработала и вставила в плюшевого мишку, который стал петь от нажатия на живот. И я любопытна.

– Ясно. С этим разобрались, – просто сказал, сощурившись и проведя рукой ото лба к подбородку. На его руках сверкали рыжие волоски.

– Вовка назвал вас «покойником». Давайте разбираться с этим, – произнесла шепотом.

Александр помолчал с бесстрастным выражением лица. Доски пола скрипнули под ним, когда он качнулся на носках.

– Думаю, это взаимная симпатия, – выдохнул спокойно. – Он так видит, если хотите. Этот эффект создается потому, что картины мира у всех людей разные. И ваш реализм неминуемо будет отличаться от реализма Вовки, к примеру.

– Вы правду можете сказать?!

– Правда – это немножко эксгибиционизм. Если вам это нравится, то хорошо. Но других не вынуждайте.

– С вами невозможно разговаривать, – встряхнула я головой и сдула упавшую на глаза тяжелую челку.

– А что вы сейчас делаете? – Александр расправил ногой загнутый тряпичный коврик.

– Вы так и не ответили на мой вопрос.

– Я ответил. Просто вы невнимательно слушали.

– А что вы здесь делали? Подслушивали?

– Подслушиваете вы, сударыня. А я пытался понять по звукам на чердаке, кто там возится – крысы или Граф. – И с этими словами Александр подошел к лестнице, ведущей на чердак. – Придется проверить, – сказал и полез наверх, к дверце в потолке. Открыл замок и исчез в раскрывшемся проеме.