Владислав Кетат - Валентиновка, далее нигде

Вообще, Олег по жизни особым матерщинником не был, но в тот момент его трёхэтажную тираду было слышно в районе железнодорожной станции, а может быть, и дальше.

– …твою же ж мать! – закончил свой монолог Олег и в сердцах хлопнул по столу кулаком.

Всё, что в тот момент находилось на столе, включая плеер и батарейки, подпрыгнуло в воздух, а потом неорганизованно вернулось обратно. Батарейки – и те и другие – вполне предсказуемо укатились кто куда.

И снова внутренний объём дачи и прилегающие территории огласил протяжный матерный крик.

– Что такое «не везёт» и как с этим смириться, – приговаривал про себя Олег, шаря рукой под диваном, куда изволила сделать ноги одна из «неправильных» батареек, – что ж мне теперь делать-то?

Наконец, его пальцы коснулись прохладного металлического корпуса. Аккуратно катнув беглянку к себе, Олег зажал её в кулаке, вынул руку из-под дивана и потом поднялся с колен.

Секундой позже пришло решение:

– Надо просто найти новый магнитофон, – сказал сам себе Олег и подбросил вверх батарейку, чтобы потом её эффектно поймать. – А ещё неплохо бы узнать, откуда взялся этот плеер! А сделать и то и другое в Валентиновке можно только в одном месте!

– Откуда дровишки, Геннадий Карлович? – спросил Олег на следующее утро своего вчерашнего знакомца, когда тот раскладывал товар на цветной картонке, декорированной персонажами их диснеевских мультфильмов.

– И вам не хворать, уважаемый Олег Анатольевич, – ответил Зельдович, – вам что, не понравилась звуковоспроизводящая аппаратура? Предупреждаю, обмен и возврат приобретённого товара исключён.

– Отнюдь, – Олег запустил рук в карман и достал оттуда «жёлтого друга», – меня интересует происхождение этого артефакта ушедшей эпохи, а точнее, кассеты внутри него. Вы можете сказать, кто вам его продал?

Карлович нехорошо усмехнулся в ответ.

– Продал? Скажу вам честнее честного, прекрасный Олег Анатольевич, что вещи, представленные на развалах, подобных нашему, не всегда оказываются во владении продавцов в результате законных сделок купли-продажи, – чёрные глаза выродились в тонюсенькие щёлочки, но тут же приобрели нормальный размер. – Впрочем, тут вам повезло, обозначенный артефакт ушедшей эпохи попал ко мне в результате операции обмена оного на полфлакона настойки боярышника ёмкостью двадцать пять миллилитров, оказывающего антистрессовое, антисептическое и антисклеротическое воздействие, а также, что немаловажно, замедляющего процесс старения…

Олег внимательно слушал рассказ о чудодейственных свойствах настойки боярышника до тех пор, пока его собеседник не перешёл к главному:

– …я так понимаю, бесценный Олег Анатольевич, эта тема вас интересует мало, а что вас действительно интересует, так это личность второго фигуранта вышеупомянутой сделки?

Олег нетерпеливо кивнул – его забавляла витиеватая речь Карловича, но не настолько, чтобы слушать её вечно.

– Хочу вам сразу сказать, – продолжил Карлович, – я собственную клиентуру не сдаю ни при каком раскладе, но из иррационального уважения к вам готов завтра же провести беседу с интересующим вас персонажем.

– А почему не сегодня? – спросил Олег.

Карлович засучил рукав, обнажив электронные часы с огромным циферблатом.

– Потому что сегодня он уже находится в состоянии алкогольного опьянения от средней до тяжёлой степени, вот почему. Проще говоря, пьяный в лапсердак, уважаемый Олег Анатольевич, и толку от него всё равно не будет. А вот завтра! – Карлович ткнул своим толстым, как сосиска, пальцем в серое подмосковное небо. – А завтра он будет работать у болшевской церкви, там я его и перехвачу.

– Работать? – переспросил Олег.

– Ну, милостыню просить, – пояснил Карлович, – он обычно к литургии подтягивается, то бишь к половине девятого. Один только ваш бог знает, чего это ему стоит…

– Что, так сильно пьет?

Глаза Карловича наполнились влажной горечью.

– Такие люди не пьют, драгоценный Олег Анатольевич. Они так живут… так что к обеду приходите, не раньше. К тому времени я уже буду что-то знать или же не буду знать ничего по интересующему вас вопросу. В любом случае я сообщу, хотя, если честно, искренне не понимаю, на кой чёрт вам это нужно.

Карлович навёл успевшие просохнуть глаза на Олега. Их взгляды встретились, и Олег явственно ощутил на себе исходящую из их чёрной «двустволки» энергию.

– Ну и взгляд у вас, удивительный Геннадий Карлович! – произнёс он, отводя глаза. – Вам бы по дереву глазами выжигать…

В ответ Карлович заухал филином – сравнение ему явно понравилось.

– Рассказывайте, что у вас там с моим плеером приключилось, – сказал он, отсмеявшись, – если, конечно, не совсекретно.

И Олег, сам того не замечая, рассказал совершенно незнакомому ему человеку – более того, торговцу с блошиного рынка! – историю, услышанную им днём ранее. Карлович слушал Олега очень внимательно, иногда щуря глаза и трогая свой немаленький нос. Один раз он даже снял свою шляпу и громко почесал лысину ногтями.

– Кассета внутри? – спросил он после того, как Олег закончил.

– Внутри, – ответил Олег, – я, собственно, хотел дослушать её с помощью жемчужины вашей коллекции…

– К сожалению, сие невозможно, – со вздохом ответил Карлович, – лот ушёл крупному мужчине с вытянутым лицом через пять минут после вашего ухода, любезный Олег Анатольевич…

Карлович аккуратно извлёк кассету из плеера и деловито повертел перед носом.

– Странная она какая-то, – сообщил он.

– А в чём странность? – поинтересовался Олег.

– Пока не знаю, – ответил Карлович, затем по-совиному покрутил головой по сторонам и вдруг громко и отрывисто гаркнул: – Мари-на!

На крик откуда-то слева появилась невысокая женщина в длинном зелёном пуховике из девяностых и армейской папахе на голове. В одной руке у женщины был мельхиоровый подсвечник, а в другой – початая бутылка пива.

– Чего дурнем орёшь, старый? – спросила она. – Случилось чего?

Карлович показал ей кассету.

– У тебя есть, на чём можно покрутить вот это?

Женщина близоруко сощурилась на раритетный носитель информации, смачно сплюнула и выдала:

– Я-то думала… разорался, чёрт нерусский, только людей баламутишь! Сейчас принесу что-нибудь…

Она спешно удалилась, откуда пришла, а спустя пару минут вернулась с переносным двухкассетным магнитофоном в руке, при этом давешний подсвечник был снова при ней.

– На, бери, – обращаясь к Карловичу, сказала она, – это Толиков, смотри только не сломай, а то я тебя криворукого знаю… потом Толику сам отдашь…

– Спасибо тебе, добрая женщина! – снимая свою замечательную шляпу, сказал Карлович. – Я бы бросил к твоим ногам весь этот мир, но ты терпеть не можешь помоек…