Ариша Дашковская - Помни меня

– Сожми руку, – почти приказал он, и я, сделав последний рывок, коснулась кончиками пальцев его ладони. Лёгкое, почти невесомое пожатие. Он кивнул, одобряюще улыбнулся и произнёс не своим голосом:

– Умница-девочка. Теперь попробуй открыть глаза. Давай возвращайся.

Сквозь узкие щёлочки между ресницами я взглянула на склонившегося надо мной Максима. Его лицо, такое родное и дорогое, постепенно теряло чёткость, расплывалось и вытягивалось до тех пор, пока не превратилось в совершенно мне не знакомое. Из-под густых серебристых бровей на меня смотрели цепкие серые глаза пожилого мужчины. Зелёная медицинская шапочка почти полностью скрывала седые волосы.

Через пару минут получилось сфокусировать зрение. Комната, в которой я оказалась, напоминала палату реанимации. Стены, облицованные белым кафелем, на соседней койке старик, подключённый к аппарату искусственной вентиляции лёгких, гул и противный писк медицинского оборудования, подтверждали, что я права в своей догадке. Ещё бы понять, почему я здесь.

В голове крутились обрывки воспоминаний, из которых у меня никак не получалось создать целую картину. Снег… Запах мандаринов… Запонки под стеклом витрины… Падение… Праздник! Нужно купить подарки и приготовить закуски к новогоднему столу.

– Имя скажи свое, красавица, – голос доктора сбил меня с мысли, и пазл, который я начала собирать в голове, снова перемешался.

– Марина, – в горле пересохло, я провела непослушным языком по растрескавшимся губам. – Домой отпустите.

Он приподнял бровь и усмехнулся:

– Отпущу, но не так быстро. Сначала переведу в неврологию. А оттуда и выпишешься.

– А как же Новый год? Как моя семья?

– Уже седьмое января. Семь дней в коме. С Рождеством, кстати. А семья ваша в курсе. Мы пообщались, я всё объяснил им.

Доктор ушёл, оставив меня с моим бессознательным соседом и чувством досады от того, что испортила родным праздник.

Через неделю лечащий врач, как и обещал, перевёл меня в неврологию. Максим ни разу не навестил меня. Я пыталась успокоить себя и находила кучу оправданий, но обида не отпускала. Хорошо, что времени на неё оставалось мало – я целыми днями спала.

До палаты, в которую меня перевели, я еле добрела. Повезло, что неврология находилась в том же корпусе больницы, но на другом этаже. Если бы не санитарка, сопровождавшая меня, я бы точно рухнула где-нибудь. Голова болела так сильно, будто кто-то незримый обхватил её мощными лапами и пытался раздавить. Спутницами боли стали слабость и постоянная тошнота. А пол больницы, покрытый потёртым линолеумом, превратился в корабельную палубу.

В палате была всего лишь одна свободная койка, прямо у окна с деревянной рамой. Наверное, от него сквозило, поэтому никто не покусился на это место. Санитарка, особо не заморачиваясь, быстро застелила прорезиненый матрас выцветшей простыней с еле заметным серым штампом больницы и забросила подушку, как в мешок, в слишком большую для неё наволочку.

Все её приготовления происходили под внимательным наблюдением пяти пар глаз, и как только женщина ушла, все они воззрились на меня. В реанимации сосед оказался не из болтливых, он так и не пришёл в себя, но я надеялась, что он выживет. Здесь же меня сразу взяли в оборот.

– Я Даша, – приветливо начала пухлая русоволосая девушка, моложе меня лет на десять. Наши кровати разделяла лишь тумбочка.

– Марина. Добрый день всем.

Мне нестройно ответили. Из молодых была только черноволосая девушка, представившаяся Галиной, и сразу же уткнувшаяся в телефон. Она сидела, закинув ногу на ногу, на койке у стены, и у неё одной постельное бельё было явно из дома. Другую половину палаты занимали пациентки постарше. Две женщины практически одного возраста, с одинаково завитыми волосами, образующими пышные шапки на головах, отличающиеся лишь цветом, – Тоня и Лариса – и бабушка Вилена.

Из всех в худшем состоянии была я. С кровати поднималась с огромным трудом, тогда как даже бабушка Вилена, которой было слегка за восемьдесят, передвигалась гораздо шустрее. Столовая находилась в конце коридора. По палатам еду не разносили, руководствуясь принципом «захочешь есть – приползёшь, не пришёл – значит, не сильно-то и хотелось». После того как я чуть не упала в коридоре, попытки дойти до столовой были оставлены. Если бы не Даша и бабушка Вилена, взявшие на себя заботу о моём питании, я бы так и оставалась голодной.

Тоня и Лариса почти синхронно морщили носы от запаха больничной еды, разносившемся по палате, и, наверное, в отместку старались говорить ещё громче, игнорируя мои просьбы.

Вечером медсестра оставила на тумбочке бутылку и пузырёк для сдачи анализов, измерила давление и температуру и сказала, что завтра меня осмотрит лечащий врач. Моим неврологом оказалась Галина Степановна, немолодая сутулая женщина с усталыми глазами.

Она присела на мою кровать и начала перебирать стационарные карты:

– Фамилию напомните мне.

– Марина, – начала я и осеклась. Моя фамилия просто вылетела из головы.

– Фамилию, – произнесла она с лёгким нажимом.

– Не помню, – растерянно прошептала я.

– Анализы тоже сдать забыла? – она посмотрела на поверхность тумбочки, и, взяв стеклянную бутылку, и прочла по прикреплённой к ней бумажке: – Иванцова.

– Но это не моя фамилия.

– А ваша какая? – Галина Степановна уставилась на меня поверх очков.

– Не помню. Но это точно не моя. Я уверена.

– Ладно. Смотрим дальше, – она отыскала нужную карту, и её взгляд забегал по строчкам. – То, что вы упали и ударились головой, помните?

– Да. Я поскользнулась.

– Накануне Нового года, ох, как не повезло.

– Нет. Это было 30 декабря.

– Иванцова, давайте вы не будете мне выносить мозг своими «тут помню, тут не помню». Просто будем доверять записям в вашей карте. У вас кратковременная потеря памяти, так бывает при подобных травмах. Главное, не переживать, и всё со временем восстановится. Голова болит?

– Да. И кружится. И зрение не могу нормально сфокусировать, плывёт всё.

Проверив рефлексы, невролог оставила меня в покое и переключилась на других пациентов. Как только она ушла, Дашка пристала с расспросами:

– А ты что, правда ничего не помнишь? Это же круто очуметь как! Как в кино!

– Я так не думаю, – я отвернулась к батарее, чтобы пресечь попытки настойчивой соседки разговорить меня.

– Нет, ну хоть что-то ты же помнишь? Или только имя? И вообще, так не делают, я ей еду из столовой таскаю, а она меня игнорирует.

Я повернулась, всё же Даша была права в том, что не очень красиво грубить в ответ на её доброту.

– Что ты хочешь узнать? У меня есть муж. Его зовут Максим. И ребёнок. Сынок. Маленький.