Роман Колесов - Сибирский подкидыш. Легенда тайги

– Ну просто… – пожала плечами Ольга, – Вдруг имя у неё красивое было? Также и этого подкидыша назовём. И память будет, и уху приятно.

Дед закряхтел и, опираясь на печку, встал.

– Не хочу я такой памяти, Оленька, – буркнул он и прошёл к столу. – Страшно мне.

– Отчего страшно? – не выдержал и спросил Лука и тут же втянул голову в плечи, ожидая затрещину.

– Страшно поминать бабку вашу, – дед Семен перевёл взгляд на маленькое оконце избы. – Боюсь, что явится сюда.

– Так она жива?! – ахнула Ольга, выронив гребёнку из рук.

– Жива, жива… – угрюмо отозвался старик. – Живее всех живых будет…

***

– А куда бабушка пропала? – Юрка забыл есть, как и Лука и теперь с нетерпением уставился на деда. Смотрела на него и Ольга. Только подкидыш растерянно хлопала ресницами, поглядывая на новую семью.

Старик облизнул деревянную ложку и со стуком бросил её на стол. Оглядев детские лица, он тяжко вздохнул, хлопнул себя по коленям и поднялся из-за стола.

– Ну, что смотрите? – обратился он к ребятне. – Брешет тот лысый, никуда не девал я жену свою. Сама она ушла… Давно дело было, на сносях она была в ту пору.

Братья переглянулись с Ольгой. Подкидыш продолжала молча улыбаться и глядеть по сторонам.

– А почему? – подал голос Лука. – Обижал её? – зная суровый нрав деда, паренек не сразу решился такой вопрос задать, но и не спросить не мог. Все ведь ответа ждали, по глазам видно. Даже дурочка эта белобрысая и то вон, зыркает сидит у печки.

– Пальцем не тронул. Больше жизни её любил. Все для неё было, души не чаял – после короткого молчания пробасил дед. – Первая красавица в наших краях была.

Юрка призадумался. Вспомнилась ему дама роскошная, которую он видел однажды в городе. И одета богато, и лицом хороша, только если дед про такую же говорит, то брешет. Не станет роскошная барышня жить в глуши сибирской.

– А что значит «на сносях»? – полушепотом спросил Лука, нависая над остывающей похлебкой.

– Ребёночка ждала, – старик подошёл к лежанке и, взобравшись на неё с ногами, устроился на подушке. Затем продолжил в полудрёме: « Жили в те времена мало, докторов почти не было. Вот и торопилась народить поскорее. А потом жаловаться стала, что худо ей. Живот болит».

– Это вы у барина жили? – Юрка наконец доел и отодвинул от себя миску.

– Нет, – отмахнулся старик. – Крепостное к тому времени отменили давно. Ещё до того, как я родился. Да и какие тут барины в нашем-то краю? Был Григорий Палыч золотодобытчик. Так он сам детина здоровенная, вместе с остальными золото и мыл. К работягам хорошо относился. Как вольная пришла, никто от него не сбежал.

– А теперь он где? – спросила Ольга. Гребёнку она подняла и теперь снова расчёсывала волосы девчушки.

– Ну вот Никитины-то они и есть, – дед указал рукой куда-то на восток, в сторону иконостаса. – Там и живут поныне.

– Ну чего ты чешешь-то её без конца? – буркнул Юрка, пихнув Ольгу в плечо. – Своих волос мало?

– Мне нравится, – улыбнулась Ольга.

– Пока в городе жили, так ты тоже вон русая была, как лён, – покачал головой Юра, – а как сюда приехали, лазишь неизвестно где, пропадаешь. Рыжая стала, как обабок, из-за солнца этого. Разве так бывает? Чего ты там наелась в лесу?

– Всякое бывает… – ответила Ольга, снова проводя гребешком по золотистым локонам девчушки. – Еще и не такое бывает, Юрка.

– И разговариваешь как-то странно! Поумнела что ли? – не унимался брат.

– А с бабушкой то что? – нетерпеливо вмешался Лука, обращаясь к старику.

– А… Ну так я и говорю, – взбодрившийся было дед Семён снова помрачнел, – худо ей было, а в одну из ночей так вовсе криком кричать стала. Ещё и ночь как назло лютая была. Не та, что на Купалу, а вот перед ней в аккурат. За жену страху натерпелся, вижу больно ей. Быстро повозку снарядил и к Сычихе повёз бабку вашу.

– Это кто? – прошептал Юрка.

– Да, была у нас тут знахарка, даже не знахарка, а ведьма. Ведьмища чистой воды! Чтоб чёрт её задрал… – было заметно, что вспоминать про эту Сычиху деду крайне неприятно. – За семь верст привез свою Чернаву к ней. На руки поднял и к воротам поднёс. Сапогом в дверь постучал, слышу… Проснулась…

40 лет тому назад. В памятную, грозовую ночь.

Руки молодого Исаева тряслись, силы уходили с каждой секундой. Чернава хоть и была худая, да стройная, но с ребёнком весила поболее. Обливаясь потом, широкоплечий и мускулистый Семён стиснул зубы и взмолился, чтобы Сычиха поторопилась открыть.

Жена за шею его не держала, оттого вдвойне тяжелее было. Она безвольно обвисла на руках, горячая вся. Иногда шептала бред посиневшими губами, иногда стонала, вздрагивала.

За забором, у крыльца дома мелькнул свет лампы.

Покачивая керосинкой, Сычиха запахнулась в платок и подскочила к калитке. Подсветив лица ночных гостей и рассмотрев бледную Чернаву, знахарка быстро открыла засов и отступила назад.

Пригибаясь и еле удерживая ослабевшее тело жены, Семён в несколько широких шагов оказался у крыльца. Сбросив с себя рубаху, постелил её на доски и осторожно опустил Чернаву на полог.

– Сделай что-нибудь, Христом Богом молю! Чем хочешь отработаю, хоть в прислугу дармовую возьмешь, – тяжело дыша, хрипло проговорил он. – Худо совсем. Боюсь и дитя и её потеряю.

Несмотря на свое прозвище, Сычиха, отнюдь, не была страшной старухой. Совсем наоборот. Высокая, да статная. Волосы рыжие, будто огонь, и телом вышла хороша. Шагнув на ступени крыльца, она подняла лампу и повесила на гвоздь. Свет от керосинки закачался, освещая двор.

Запахнувшись в шаль, знахарка склонилась к лицу Чернавы и пальцами приподняла веки девушки. Чуть поглядев, тяжело вздохнула и отстранилась назад.

– Не в добрый час это дитя сделали, – покачала головой женщина. – От него и беда вся. Долго она не проживёт… – Сычиха подняла взгляд изумрудно-зеленых глаз и выжидающе посмотрела на Семёна.

Семён закрыл глаза и склонил голову. Не об этом он мечтал с женой вечерами, не такие надежды испытывал. Да и Чернава потери ребенка не переживёт, столько ждали его. Столько разговоров было. Зачахнет, иссохнет, сама руки на себя наложит.

– Ну чего смотришь?! – огрызнулся на Сычиху Семён. – Говори уже как есть. Чего надобно тебе взамен?!

Знахарка вздохнула, с тоской и жалостью глядя на парня. Она вновь склонилась над Чернавой и провела руками по её щекам.

– Ничего мне от тебя не надо, Семён, – тихо ответила Сычиха, поглаживая девушку по волосам. – А коли спасти её хочешь, так сам решить должен. Готов ли ты цену выплатить?

– Бери чего хочешь, сказал же! – рявкнул Семён. Парня трясло от бессилия, в глазах блестели слёзы. – Прямо говори, время не теряй! Ну!