Ольга Шумская - Темная история

Резкая боль в грудной клетке, чуть не согнувшая его пополам во время поцелуя, боль, похожая на ощущение от выстрела из «серебра», постепенно утихла, и только тогда он смог вновь нормально дышать.

Что только что произошло?…

Он тихо выругался и бессильно прислонился спиной к шершавой коре дерева у Собора. Мыслей больше не было, как не было и оправданий. Филипп повернул голову к черному провалу входа, и взгляд, поначалу расфокусированный, резко остановился, застопорившись на надписи у портала.

«Я буду с вами до самого конца мира…»

Габриэль перевела это неверно, и он не мог не заметить выражения на ее лице, когда она читала слова. Отстраненное, слегка настороженное, с почти неуловимой ноткой страха. Ведьма на пороге церкви.

Габриэль.

И что же мне с тобой делать, Стерре?…

На какой-то миг он и сам отчаянно пожелал того же, захотел ответить на ее порыв, разрешить себе не думать.

Безумие.

Филипп не знал о ней ничего – ничего важного , а те обрывки, что были ему известны, говорили не в ее пользу; рассудок, холодный и безжалостный, напоминал, что мораль – важна. Что нельзя верить женщине, способной за три жалких дня убедить себя, что она влюблена.

Возможно, Габриэль просто физически не могла быть одна, такое случалось; и он просто оказался первым, кто попался на ее пути.

Он сцепил зубы и помотал головой, прогоняя видение упрямой девчонки, бродящей по ночному Берлину в поисках приключений.

Нет, это было не про нее, не про Габриэль; все его логические цепочки были неверными, ошибочными. В ней была искренность, которой сложно было противиться; какой-то внутренний огонь, стоящий выше грязи. Но вот это внутреннее «я так хочу, и гори все огнем», которым он сам так удачно парировал ее опасный вопрос при прошлой встрече у собора… нет, Филипп не мог представить, чтобы она стала искать подобных приключений.

МакГрегор вполне мог предположить, что из чистой злости она способна на многое, но сейчас вместо злости было нечто другое.

Стыд.

Она сбежала, не обернувшись, как пойманный на неловком поступке подросток, и Филипп впервые сообразил, что такая реакция не могла быть свойственная опытной женщине, пусть за ее плечами и оставался неудачный брак. Скорее всего, в ее жизни и не было ничего и никого, кроме этого брака… но он все равно давно отвык принимать скоропалительные решения, оставив быстроту реакции для стрельбы и драк.

Ему уже приходилось ошибаться в оценке людей.

– Жалкое зрелище, – протянул знакомый голос по другую сторону скамейки, и над ее спинкой показалась растрепанная темноволосая голова, которую Филипп немедленно опознал как принадлежащую Вальтеру, другу, которого он оставил в Лондоне присматривать за домом и Марой.

– Что именно? – мрачно поинтересовался МакГрегор, наблюдая, как Вальтер окончательно перетекает из лежачего положения в сидячее. – И кстати, давно ты в Берлине, чертов упырь?

– Прилетел утром, – хмыкнул его друг, заботливо одергивая кожаную куртку. – И не беспокойся, Франк уже удосужился оставить мне сообщение и передал твою реакцию на Сабрину. Но он опоздал, она и без того не поладила с Марой, пришлось передать ключи ребятам на следующий же день.

– Какого черта? – Филипп доходчиво показал другу кулак, но Вальтера это ничуть не впечатлило. Он поднял руку и помахал в воздухе пухлыми, но крепкими пальцами. В нем было ощущение скрытой, ленивой силы; некой критической массы, способной к взрыву лишь тогда, когда уже невозможно будет терпеть давление.

– Боевое ранение. Пришлось передать заботу о твоем звере первому из Ангелов, кто попался мне у больницы. Прости, я честно не думал, что ты настолько разозлишься. – Вальтер обошел скамейку и не слишком надежно, но с заметным удовольствием взгромоздился на ее спинку с другой стороны. – Но после того, чему только что был свидетелем, могу понять.

– И что же ты можешь понять? – со вздохом отозвался Филипп, окончательно расставаясь с деревом и сделав шаг к другу. Он остановился практически рядом, так, что светлые глаза Вальтера, сидящего на скамейке, и его собственный взгляд оказались на одном уровне. В умных, проницательных глазах друга светилось затаенное веселье. – Я пока что сам ничего понять не могу.

– Кто эта девочка, Фил? – Вальтер пошевелился на скамье в тщетных поисках удобной позы; он не отличался худощавым сложением, но самодовольно игнорировал всех, кто осмеливался ему на это указать. Осмеливались немногие: Вальтер не только слыл самым умным из развеселой банды байкеров, но и обладал некой аурой уравновешенности без налета вызова: цепляться к нему просто ради того, чтобы задеть, не хотелось совершенно. Была у него и еще одна особенность – друг Филиппа был одним из немногих Ангелов, у кого была своя жизнь, никоим боком не включающая развлечения бородачей в коже.

И этим они с МакГрегором были похожи – поэтому и дружили. Впрочем, Вальтер, в отличие от Филиппа, никогда не отказывался считать себя Ангелом и с упорством, достойным лучшего применения, участвовал в байкерских сходках и локальных войнах. Что, собственно, и оказалось причиной того, что опеку над Марой пришлось передать опальной бывшей подруге Филиппа, о которой МакГрегор предпочел бы не слышать лишний раз.

– Габриэль Стерре. Я ей помог. – Филиппу было сложно подобрать слова, чтобы описать то, что произошло между ними за эти три дня, и недоверчивый смешок Вальтера ясно показал, что тот думает о подобном объяснении.

– Помог. Ну да. Значит, это был поцелуй благодарности? – друг Филиппа не удержался от буквально просящейся на язык подковырки. – Мне так не показалось… и, честно, ты встречал среди наших девушку, которой было бы знакомо понятие «cтыд»?

– Заткнись, – мрачно буркнул Филипп. – Даже думать не хочу. Про благодарность.

– Нет, ну серьезно, – Вальтер не унимался, окончательно развеселившись, – мне показалось, поначалу вы поладили. Так что за вожжа попала тебе под хвост, Волчонок?

– Совесть?… – Филипп обошел скамейку и со вздохом рухнул на нее, откинув голову так, чтобы видеть друга.

– Ну да, совесть. Поверю. Это после Сабрины, да? – Вальтер был, пожалуй, единственным, кто мог выйти безнаказанным из подобного разговора, и МакГрегор болезненно скривился, нехотя признавая его правоту.

– …Возможно.

Вальтер вздохнул и развернулся, перекинув ноги через спинку скамьи, чтобы соскользнуть на сиденье и приземлиться рядом с Филиппом.

– Да к черту ее. Никогда не мог понять, что ты в ней увидел. Спасение утопающих? Да не тонула она никогда, она сама выбрала такую жизнь, – молчание друга не мешало лохматому байкеру рассуждать. – И что теперь, в монастырь? Брось.