Константин Шахматов - Последняя кукла Питера Страубе. Мрачная сказка на грани фантастики

– Понимаешь, старик, ты по-своему прав. И прав так же в том, что за каждую победу я исправно плачу. Например, в тот год, когда я водрузил над Шлезвигским замком знамя победы, я потерял любимую Грету. Она умерла, едва подарив мне наследника. Еще через год, когда мы бились с армией короля Фердинанда, я потерял правую руку, – Людвиг грохнул поверх стола обтянутый воловьей кожей протез, – Ее отрубил вместе с саблей, во время решающего сражения, грязный королевский наемник. Помнишь такое?

Людвиг поднял лапу, и помахал ею перед носом старого Питера. – Ты сам делал мне этот протез. Он до сих пор действует.

Гость обхватил механическими пальцами кружку с остывающим глёгом, и раздавил ее как скорлупу земляного ореха.

– Ну а теперь, – продолжил Людвиг, смахнув с лица красную капельку, – когда все, кажется, хорошо, а наша республика не испытывает каких-то особенных затруднений, мой сын Клаус страдает от чудовищной невротической человекобоязни.

Мастер Страубе выпрямился, и седые брови на морщинистом лбу заняли самое верхнее положение. Прожив три четверти века, он впервые услышал такое странное слово: «нев-ро-ти-чес-кой».

– Да-да, – подтвердил Людвиг, – и мне стоит огромных усилий, чтобы домашние учителя или доктор, пользующий его, качественно выполняли работу. А мне нужен здоровый приемник, понимаешь, старик? Без всяких заскоков и странностей. Иначе, для чего я все это построил?!

Людвиг взмахнул руками, пытаясь объять необъятное, и края салопа отчаянно колыхнулись, делая его похожим на толстого черного ворона.

Господа замолчали на пару минут, после чего странный гость резюмировал.

– В общем так. Я думаю, ты меня понял. Моему сыну срочно нужна девочка-кукла. Подросток, лет тринадцати или четырнадцати. Для начала, для дружеского общения. Делай что хочешь, но через месяц она должна быть.

– Какие-то особые пожелания?

Старый мастер изменился в лице. Выражение удивления и сострадания уступило место печали и обреченности.

– В меру умна, естественно симпатична, – гость поднял палец вверх, – и как можно ближе к человеческому оригиналу.

Округлый приблизился к старику, и резко понизил голос.

– Да-да. Прогресс не стоит на месте, и надо следовать последним веяниям моды. А вдруг, она не понравится мальчику, что мне с ней делать?

Старик неодобрительно покачал головой.

– И самое главное, – твердо сказал Людвиг, – Ближе к апрелю она должна по-настоящему подружиться с моим ненаглядным сынишкой.

– А что будет в апреле? – осмелился уточнить мастер.

– Что-то невероятное!

Скрипнув стулом, Людвиг встал, и направился к выходу. На столе, рядом с осколками кружки, он оставил мешочек золотых талеров.

– До встречи, старик! Жду тебя к Рождественским праздникам!

Мастер фыркнул, когда за гостем захлопнулась дверь. Бросив монеты в сундук, он стер со стола, а потом призадумался.

*

Не стоит, наверное, пояснять, кем оказался загадочный посетитель. Людвиг Шмаус, за последние годы и потолстел, и потерял пышные волосы. Вместе с внешностью изменился его характер. Он стал мнительным, скрытным, раздражался по пустякам. А еще очень мстительным. Немудрено, держа на плечах большой груз ответственности, ежеминутно не помышлять от делах особо важных и государственных. Когда со всех сторон разного рода завистники или вредители так и норовят отнять у тебя власть или плоды революции.

И чтоб удержать эту власть, Людвиг Амадей Шмаус не чурался любых, и самых экстравагантных способов. После закрытия школ и университета, он перво-наперво наводнил город и даже окрестности своими собственными шпионами. Они докладывали ему обо всем, что происходило в республике: и плохом, и хорошем. Дабы оградить свой народ от вражеской пропаганды, запретил все газеты, за исключением одной, статьи в которую редактировал или тщательно просматривал сам. По такому же принципу был сохранен только один городской театр, репертуар которого утверждался им лично. Так же, против влияния на приграничные земли со стороны соседей, завистливых и жадных, как он всегда утверждал в своих выступлениях на публике, гер Шмаус выстроил по периметру высокую железную стену, обнеся ее двойным кольцом электрической проволоки. Для пущей надежности, две сотни гвардейцев с собаками патрулировали ее и днем и ночью, сменяя друг друга.

Да, главный комиссар и бургомистр города Рюгге охотно привлекал к делу защиты общественных интересов самые последние изобретения техники. То же самое электричество, например, по приобретенному им патенту, отбиралось из атмосферы целой сетью сложной конструкции башен, установленных приезжими инженерами за баснословные деньги. Кстати, на этот проект оказалась потрачена половина реквизированных ранее средств граждан Остландии. И если разговор зашел о денежных тратах, то на стену ушла ровно четверть, и еще четверть на организацию общественного досуга. Но траты, как говориться, оправдывали себя. Жители Рюгге получили, кроме прочего, освещение улиц и центральный водопровод, параллельно с канализацией. Но все эти «блага» могли исчезнуть в мгновение ока, если бы остались без главного покровителя и вдохновителя – Людвига Шмауса.

Боясь покушений, а король Фердинанд был готов на любые, самые подлейшие подлости, гер Шмаус заточился в Шлезвигском замке, и обезопасил себя личной охраной. Такой же не веселой во всех отношениях участи он подверг своего сына. Ведь как не надежна была защита, но за все время правления Главного комиссара, на его жизнь было устроено шесть покушений! В среднем по одному за два года.

Первое он помнил отлично. Произошло оно в поле, когда Людвиг стоял палаточным лагерем перед королевскими карательными войсками. Ночью, командующий подослал к нему диверсантов. Профессиональные убийцы сумели пробраться к Людвигу Амадею в палатку. Произошла короткая, но кровопролитная схватка, в ходе которой отставной майор лишился правой руки, а нападавшие были убиты. Подоспевшие на подмогу товарищи лишь созерцали холодные трупы.

Увы, в то далекое время, гер Шмаус был еще молод и полон жизненных сил. Теперь же, – другое дело.

А дело в том, что правда, – это самая страшная вещь, какая существует на свете. Она старит человека, и даже может сломать. Против нее ни войны, ни эпидемии, ни революции в отдельно взятой стране, не стоят, практически, ничего. И что интересно, ее боятся как проигравшие, так и победители. Проигравшие ищут себе оправданий; победившие пытаются скрыть на какие жертвы пошли ради победы. В итоге мы имеем две, а может и более псевдоисторических «правд», плохо укладывающихся в общечеловеческую историю.

А Шлезвигский замок был нашпигован скелетами. В каждой стене; в каждом эркере; в каждом шкафу, хранилась какая-нибудь зловещая тайна. В этой нише, к примеру, была замурована бедная горничная, понесшая от герцога Бранденпупского; из этого эркера шагнул на булыжную мостовую один из отвергнутых почитателей эрцгерцогини Гольфштанской; в этом шкафу для носильных вещей, был символично задушен собственным шарфиком кронпринц Хокенбрюкен, гостивший в замке по приглашению герцога Шлезвига. И это вполне естественно, что очередной житель старинного замка, а их как видим, было немало, постарался внести свой посильный вклад в увеличение их дьявольской численности.