Сергей Примаченко - Схимник

– Так что же это? Не могут же часы убивать.

– Убивают не часы, а силы, которые они пробуждают. Часы запускают некий процесс, который уже не остановить.

– Опять вы за старое…

Он отстраненно посмотрел в мутное окно подвала.

– Если дело в часах, почему их просто не разбить?

– Даже если их сломать – ничего не изменится. Срок уже определен.

Он умолк. Затем вскочил, начал собираться.

– Мой вам совет – бросьте это. Не ходите в тот дом. Вы не выйдите оттуда.

Серые стены хранили тайны, разгадку которых никто из живых не знал. Ради этого я здесь. Широкая лестница вела к обшарпанной двери. Клыкастая пасть темного крыльца нацелилась на меня. Схватившись за холодное кольцо, я почувствовал как тысячи тонких иголок вонзились в мою ладонь. Стоило мне перешагнуть порог дома, как я услышал бой часов. Что-то наверху начало отсчет. Я зажег свечу и быстро осмотрев первый этаж (многие комнаты оказались заперты), по скрипучей лестнице начал подниматься на второй, где и располагался кабинет инженера.

Пыль и паутина вокруг… Запах старого дерева и плесени… Я медленно пробирался сквозь горы обвалившейся штукатурки по черному тоннелю коридора. Единственная дверь вела в убежище сумасшедшего мастера. Она была открыта и оттуда доносился ритмичный звук, словно призыв в неизвестность. Нити страха опутали меня. Я вошел и замер, пытаясь успокоится. В дальнем углу, словно какой-то древний монумент, возвышались часы, отсчитывая, быть может, мои последние мгновения. Неужели я поверил? Поверил всему, что рассказывал доктор Пауль? Там, снаружи, все казалось смешным и нелепым. А здесь, в этом адовом логове, все стало настоящим. И, да, в этот момент я поверил.

Часы были старые. Позолота поблекла, но тихий лунный свет, пробивавшийся сквозь заплесневелые шторы, освещал побитый временем циферблат.

Когда войдя в дом часы начали свой бой, я насчитал двенадцать ударов. Полночь. Сейчас они показывали одиннадцать часов. Время пошло.

Сидя в старом потертом кресле, я наблюдал за ними. Маятник ритмично покачивался. Десять часов. Чертовщина! Кто перевел стрелки? Я сам? Невидимые пальцы. Сколько еще?

«Даже если ты их разломаешь – ничего не добьешься. Срок уже определен». Заложник времени. Заложник страха.

По дому прошла вибрация. Словно морская волна прокатилась. Дом вздыхал и стонал. Это часы разбудили его. Паутина стала скручиваться в тугой жгут. Как будто белые черви заползали по дому. Я поднял взгляд – на потолке, в такт дьявольскому механизму, раскачивалась петля.

(Рассказ доктора Ф. Пауля, опубликованный в журнале «Медиум», № 5, 1901)

Собрались по-быстрому. «На рыбалку не хочешь съездить?», – в шутку спросил Санек. «Почему бы и нет?», – Сергей подумал, что проветриться ему не помешает. «Хватит уже делать из себя мученика. Светлану горькими мыслями не вернешь». Зачем врать самому себе?

Сказано – сделано. Рыбалка – так рыбалка. Сергей метнулся в городской «Рыболов». Прикупился. Сапоги, комбинезон. Санек ржал, говорил, что похож на манекен. В дороге больше молчали. Сергей чувствовал, что Сашке невтерпеж. Ну о чем рассказывать? Друг друга они знали давно. Хоть и редко виделись. Какие могут быть разговоры между старыми друзьями? Как жизнь? Потихоньку. Работа? Работаю. Семья? Так нет семьи. За пять минут можно выдать все последние новости.

«Да, довела она тебя», – мелькало в Сашкином взгляде. Сергей молчал. Он боялся признаться. И, прежде всего, самому себе, как сильно на него подействовало расставание. Осунулся. Помрачнел.

Подъехали к озеру. Вышли, размяли ноги, выгрузились.

– Машину здесь оставим, никуда не денется, – Санек подхватил чехол с удочками, Сергей забрал мешок с пожитками. Расположились. Сашка учил друга тонкостям ремесла, и Сергей прилежно запоминал. «Кто знает, может и проснется во мне любитель за рыбкой сходить?»

Наконец сели за стол. Санек тут же взялся за расспросы. Говорить было трудно, но под бутылочку и неприхотливую закуску язык у Сергея зажил собственной жизнью, и довольно скоро Сашка знал уже многое из личных неудач дружка. Рыбалка Сергею стала не так важна, как попытка высказаться. Санька посмеивался, да подкидывал дровишек в топку Серегиных переживаний. Позолоченный заходящим солнцем вечер накрыл их полянку. Что-то плеснуло в озере, прокричала птица. Это были последними воспоминаниями опьяневшего Сергея.

Тело пробил озноб. Сергей приоткрыл один глаз и осмотрелся. «Кажется я в палатке». Он припомнил вчерашний вечер и его замутило. «Надо освежиться». Только-только начало светать. Сергей поежился, потер плечи и решил пройтись вдоль озера. Вчера он так и не осмотрелся и сейчас с интересом разглядывал незнакомое место. Обрывки тумана медленно тянулись над заболоченным берегом. Тут и там виднелись гнилые коряги. Дальше темнел лес. Зашуршал камыш. В тихом влажном рассвете прозвенел птичий крик:

– Тюю-лии, тюю-лии.

Такой громкий, осязаемый, что поначалу заставил остановиться. А потом, словно петлей, голос опутал Сергея. И потянул за собой. Сквозь серый камыш, через черную вязкую жижу. Сергей кинулся на зов. «Что я делаю?!»

– Где ты? Где? – метался он, черпая сапогами болотистую воду.

– Тюю-лии. «Здесь», – отвечали ему. – «Сюда».

– Иду!

Упал. Вновь поднялся. На руках, по локоть, черная грязь. Где-то мелькнуло красным. Что это? Внутри мерзким зверьком заскреблась тревога. Сергей застыл. Он увидел! И ему стало страшно. Птица с человеческим лицом. Большая, яркая птица с лицом девушки.

«Что-то с мозгами моими не так. Я же вижу птицу, ее оперение, крылья, хвост, но что с головой? Голова человеческая! Так нельзя! Не может быть у птицы человеческого лица!»

«Птичьи» губы вытянулись, из овала рта послышался зов одиночества и тоски: – Тюю-лии, тюю-лии. «Приди, помоги».

– Ты куда пропал? Я все озеро три раза обежал. Думал… утоп…, – Сашка замолчал, с испугом разглядывая друга. Тот стоял весь испачканный, волосы слиплись, глаза белесые, словно мутное стекло. А Сергей словно и не замечал своего состояния.

– Здесь я был. Прошелся малек. Проснулся, дай, думаю, прогуляюсь.

– Малек? Знаешь сколько сейчас времени? – Сашка явно сдерживался, чтобы не наорать. – Что случилось-то?

– Говорю же. Пошел прогуляться. А тут крик. Жалобный такой. Вижу, птица странная какая-то. Не то – сорока, не то – ворона… Только яркая вся. Перья прям переливаются. Мне по первой показалось, что баба на бревне сидит.

– Какая баба? – Сашка уже шел к машине и даже не обернулся.

– Ну, женщина. Только паутинку с глаз смахнул – а ее уж и нет. И птица сидит на бревне.

Санек остановился и внимательно поглядел на Сергея.

– Ладно, поехали отсюда.

С той поездки прошла неделя. Сергея мало заботило, что старый друг ему не верил. Замкнутый и неразговорчивый, он был даже рад этому. Не хотелось никому ничего доказывать. Но воспоминание съедало его изнутри. Ночи. Ночи стали испытанием. Сны. Сны – как туман. На утро ничего не разобрать. Сергею вспомнились призрачные белые полотнища над заболоченным берегом. Птичий крик. «Все повторяется».