Карла Груа - Тайна академика

Остальное скажу вам при личной встрече. Может, приведет Господь.

Владимир Романов.

1910 г. Декабря 26. Г.И.

26 декабря 1910 года.

Берлин.

Милый Владимир Владимирович,

Во всем этом есть огромное научное значение. Институт Базе в Калькутте, исследует подобные материально-энергетические проявления, свойственные как живым так и «неживым» телам. Они пришли к выводу, что процессы, проходящие в живом веществе, резко отличаются от процессов, проходящих в «неживом веществе» (химические элементы, горные породы и т.д.).

Одинаковые процессы протекают по разному, с точки зрения времени, т.е. жизнь в неживом веществе протекает в сто тысяч раз медленнее жизни человеческой, соответственно, жизнь небесного жителя, может протекать в тысячи раз быстрее. Значит, ваши изыскания нужно рассматривать, в аспекте «Фактора времени».

Учитывая, что у вас есть необходимая информация и находится единственный экземпляр артефакта, который может перевернуть все доселе известные научные исследования, я полностью разделяю ваше опасения, касаемо афиширования. Считаю себя обязанным содействовать вам в ваших изысканиях.

Никто кроме меня, и вас, не будет знать об этом.

Вы меня обяжете, если сообщите, когда вас ожидать. С уважением Альфред Леруа.

Из письма Романова В.В.

3 января, 1911 года:

Дорогой друг!

Я запоздал с ответом, вследствие перебойной работы почты в Новогодние праздники.

Ваш «Фактор времени» безусловно, важный аспект составляющей всей моей работы, и я думаю, что будет справедливо поделиться с вами важностью моего нового открытия.

По моему мнению, человеческая жизнь произошла не от обезьяны, хотя некоторые и отстаивают теорию натуралиста путешественника, которую очень любят. Но задумайтесь, – например, для меня, – это всего лишь вопрос веры, более ничем не подтвержденный.

Все дело в том, что, как мне кажется, я понял, как мы можем использовать артефакт. Согласен! Мой метод, может вызвать некоторые сомнения своими противоречиями, но он точно деятельный, и в случае успеха, мы получим ответы на вопросы: – Что это, за сила, которая не подчиняется времени, можно ли изменить ход событий в истории с ее помощью, и как правильно воспользоваться этим знанием?

О «Времени» скажу вот что : Время – это всего лишь река (человеческого существования), через которую никто из нас, до сегодняшнего дня, не мог переступить, и которая, на самом деле, не имеет границ.

Я думаю (советую думать так же и вам), что мы находимся на пороге открытия без сомнения более важного, чем те, за которые вручают медаль Дарвина.

Прибуду 13 января. В надежде на скорую встречу. Владимир Романов.

«Есть в этом что-то волшебное: уезжаешь одним человеком,

а возвращаешься совершенно другим».

Кейт Дуглас Уигген.

Перед самым отъездом в Кайзеровскую Германию, близкие друзья, разумно посоветовали академику Романову не выделяться из толпы, и стараться меньше разговаривать на русском, иначе полиция приставит хвост, от которого потом, просто так не избавиться.

Владимир Владимирович признал это необходимым условием своего путешествия, и сначала добрался до Будапешта, а уже оттуда, аккуратно и не задерживаясь в городе на Дунае, сразу направился в Берлин.

В первой половине 1910 года, Германия стала второй экономикой в мире, после Соединённых Штатов. Господство Германии в области химии и биологии было таким, что треть всех Нобелевских лауреатов были немецкими исследователями. Конечно, Владимир Владимирович не напрашивался к ним в гости, и не разделял проавстрийские и германские идеи независимости, но, он был очень рад навестить старого друга и единомышленника Альфреда Леруа. Тем более, это касалось его собственных исследований.

Через два месяца, после встречи русского царя с кайзером в Потсдаме, и подписании договора по Османской империи, который хоть немного разрядил напряженную обстановку, академик Романов, встретился с профессором Кильского университета, и по совместительству имперским агентом, Альфредом Леруа:

– Дорогой мой друг, как добрались?

– Благодарю, хорошо, хотя на границе не спокойно, – ответил Романов.

– Спасибо, что нашел время и возможность приехать.

– Мне в высшей степени интересно узнать твое мнение по этому вопросу.

– Буду счастлив, присоединиться к твоим исследованиям, – заметил Альфред с улыбкой. – Ну, рассказывай, как семья, как работа?

– Родители живы, еще бодры, с отличной памятью, – участливо ответил Романов. – Что касается меня, то, пожалуй, жизнь моя сейчас в большей степени состоит из приближения к совершенству, которое, к слову сказать, мы можем достигнуть вместе!

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Альфред и предложил профессору прогуляться.

С этой встречи, потянулись прохладные, зимние вечера, наполненные логичными суждениями и спорными противоречиями, эксцентричностью и ожиданием нужного результата.

Во всех спорных вопросах относительно «небесного элемента», предстояло разбираться в университете Кристиана Альбрехта, поэтому, все документы были пронумерованы, артефакт упакован и доставлен в город Киль.

Альфред Леруа занимался химико-геологической стороной вопроса, и не скрывал своей озабоченности тем, что для полноценного исследования им обязательно понадобится помощь биолога.

И уже через месяц, когда они обнаружили, что артефакт обладает своей, особой организованностью и должен быть рассмотрен как некая живая сущность, в воздухе повис вопрос: – А что дальше? – Вопрос оценочный, вынуждающий задуматься: – Что чувствуешь, когда не понимаешь что делать дальше?

Ответ на этот вопрос возымел свое, особое действие на Романова, и он вспомнил, что в одной из биологических лабораторий Кельна, по приглашению Прусской академии наук, работает его друг и соратник, Круглов Николай Константинович.

К слову о биологии: Романов вспомнил о Николае Константиновиче, когда в памяти всплыло воспоминание 1906 года, когда он вместе с Кругловым, отказался от защиты диссертации, поддержав забастовку студентов Московского университета.

– Я знаю, кто нам поможет, – произнес он, с решительным торжеством в голосе. – Это мой друг и соратник, Николай Константинович Круглов.

– Кто, кто? – переспросил Альфред, не отрывая глаз от микроскопа. – Никогда о нем не слышал.

– Это твое упущение, – отозвался Владимир Владимирович. – Между прочим, именно Николай Константинович, начал первым разрабатывать теорию матричного синтеза генома человека. Сейчас он по приглашению, работает в биологической лаборатории Кельна.