Карла Груа - Тайна академика

– Серьезно?

– Да, представь себе! – улыбнулся Лиске. – Быть казненным гильотиной, почетно для арестанта.

– В любом случае, я все же надеюсь, что никогда не стану вашим почетным арестантом, – улыбнувшись, заметил Альфред, и подкатил глаза кверху. – Вообще, я заглянул по делу.

Их разговор был прерван появлением тюремного священника, с длиннющими усами и мясистым красным носом. Пастор отпускал арестантам грехи, но по внутренним правилам, на саму казнь не допускался. Пожилой служащий поинтересовался, можно ли ему посетить очередного смертника из народного сопротивления, с тем, чтобы отпустить грехи.

Герман не любил, когда его перебивали, особенно, когда это делали люди ниже его рангом, поэтому, тут же дал ему понять, что сейчас занят более важными делами, а значит, с этим можно пока подождать.

Статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске, был полноправным хозяином этого места и властителем тысячи душ. Немного осанистый, с орденом Рыцарского креста Королевского Дома Гогенцоллернов на груди, он предложил прогуляться по своим владениям, выразив желание побыть экскурсоводом.

Выйдя из кабинета, Герман Лиске тут же сбросил с себя маску доброжелательности и принял суровый и решительный вид человека, который, может решить участь любого встречного.

Они прошли по серому коридору до внутреннего дворика, где полноправный хозяин Моабита, похвастался уже собранной и установленной гильотиной.

Эта была ярко освещенная комната для пыток и казней, посередине которой, рядом с установленной гильотиной, расположилась плетеная корзина для голов. Через всю комнату, от верхушки гильотины к стене был натянут металлический трос, который с одной стороны держал нож, а другим своим концом, крепился к лебедке для его подъема.

На недавно побеленных стенах, висели крючья, на которых, по словам Лиске, подвешивали за подбородок военных преступников и террористов. Кругом, все было чисто как в операционной.

– Что за важное дело, заставило тебя, посетить мой Моабит? – спросил статс-секретарь.

– Мои исследования, – ответил Альфред, – которые, очень часто, требуют от меня не совсем легальных действий. Стыдно признаться, но сейчас мне нужна именно такая помощь. Я буду тебе очень благодарен.

– Что я могу сделать для старого друга?

– Мне нужен один из твоих смертников, – как бы невзначай высказался Альфред, и посмотрел на статс-секретаря, озадаченным взглядом.

– И какую роль он сыграет в твоих изысканиях?

– Согласно моим исследованиям, частота побочных эффектов от препарата зависит от исходного материала. Мне нужен человек, для слепого тестирования, при котором общая частота непредсказуемых явлений и смерти, одинаковая. Исход предугадать невозможно. Опыты на животных не дали нужного результата и в настоящее время, точные клинические данные тоже отсутствуют, – ответил Альфред. – Я не могу гарантировать, что он выживет. Что скажешь?

– В каждой смерти есть свой смысл. Скажи мне, какой смысл будет в смерти моего заключенного, которого я отдам тебе? – твердо спросил статс-секретарь. – Если отдам!

– Ты сам сказал, что у тебя, здесь, сидят изменники, убийцы и насильники. Жизнь, это благо до тех пор, пока она имеет человеческую форму, – сказал Альфред. – Когда человек, теряет все человеческое и его низменные инстинкты доминируют над моралью, тогда, я думаю, его смерть допустима. Или я ошибаюсь?

– Хорошо! Пусть будет так. Я не буду справляться, почему ты делаешь это, как частное лицо, ведь мне совсем не трудно исполнить твою просьбу, – сказал Герман, заглядывая ему в глаза. – Во-первых, я всей душой верю, что проводимые тобой исследования, ведутся на благо нашей Империи, а во-вторых, я избавлю себя от лишних хлопот, и сохраню 65 рейхсмарок, которые, должен буду заплатить палачу, за еще одну отрубленную голову, – улыбнулся он. – Есть у меня один борец сопротивления, из мигрантов, который не принадлежит к регулярной армии, поэтому его никто не хватится. Могу тебе его выписать.

– Если бы ты знал, как ты мне помогаешь. Клянусь Святым Маврикием и всеми его добродетелями, – воскликнул Альфред, – « Für Treue und Verdienst», – это поступок настоящего рыцаря. Не зря твою грудь украшает Орден Королевского дома.

– Красиво сказано, – улыбнулся он, резко остановился и придержал Альфреда за локоть. – Здесь, поворачиваем вот сюда.

Сейчас они были в самом сердце тюрьмы Моабит. Узкий, серый коридор, расходился в пять разных сторон и таил массу опасностей для тех, кто не знал в каком направлении нужно двигаться.

Они повернули направо, затем, поднялись по ступеням и свернули за угол, дойдя до винтовой, металлической лестницы. Поднялись по ней на третий этаж и очутились в местной часовне, куда практически не доносились крики и стоны заключенных, приговоренных к смертной казни.

В этой тишине, двое мужчин, присели на одну из стоявших рядами деревянных скамеек, как раз, напротив иконы чернокожего Святого Маврикия и продолжили разговор.

– Значит, он борец сопротивления?

– Он борец сопротивления, не больше, чем прыщ у меня на заднице, – резко высказался статс-секретарь, и жестом руки, отправил его куда подальше. – Когда-то, был одним из лидеров левого крыла, пока не попался по своей наивности. В России, разыскивается по обвинению в терроризме.

– Социал-демократ?

– Так точно, – кивнул Герман Лиске. – Господин русский социалист, приговоренный у себя на родине к смертной казни. Так что можешь его забирать, и пользоваться на благо Империи.

– Мне любопытно, почему ты с ним так легко расстаешься, но настаивать на объяснении не буду.

– Честно говоря, он мне просто не нравится. Меня беспокоит его одержимость, – сказал Герман. – Во время его допроса, я оказался, не по собственной воле, втянут в гущу его революционных идей. Стыдно признаться, – перешел на шепот статс-секретарь, – но я испытал невероятный внутренний подъем, когда старался поспеть за его суждениями. Мне даже показалось, что в нем есть что-то дьявольское! Поэтому, как твой друг, обязан предупредить тебя, с чем тебе придется столкнуться.

Заключенный

Представьте себе психологическую реакцию заключенного, приговоренного к высшей мере наказания, когда его смертный приговор, заменяют добровольным участием в медицинских исследованиях.

На самом деле, таких реакций может быть несколько: кто-то стыдится и приходит в ужас, понимая, что это лишь отсрочка приговора, и конец, может быть, куда более болезненным. Кто-то, радуется, в экстазе выпучив глаза, и дрожащим голосом произносит: – «Господи, наконец, ты услышал мои молитвы». Кто-то, оставляет все надежды, и начинает сходить с ума, от навязчивой идеи угрозы собственной безопасности. Но, какая бы не была реакция, конец всегда один и тот же.