Сергей Кудин - За все грехи сразу. Рассказы, которые пахнут

Я положила трубку, чтобы через мгновение ее снова взять, уверенная, что моя агент что-то забыла. Из трубки зазвучала заставка «Даллас» и мои руки покрылись гусиной кожей.

– Тама! Немедленно прекрати!, – разозлилась я, – Знаю, это ты! Никогда мне больше не звони! Ты меня слышишь? Иначе я немедленно обращаюсь в полицию!

На фоне музыки из начальных титров раздался высокий заливистый смех и трубку бросили.

Прошла неделя. Она была относительно тихой и спокойной как мне нравится, даже не смотря на то, что юный робкий клерк пытался мне вручить присланную кем-то коробку французских эклеров, перевязанную безвкусным бантом цвета фуксии. Поблагодарив своей дежурной ослепительной улыбкой я посоветовала мальчишке самому ими полакомиться. Позже мне сообщили о его, увы, не помню имени, скоропостижной смерти. Звонков от Тамы больше не последовало и мне стало спокойнее. На завтра у меня был утренний рейс в Лос-Анджелес, а сегодня довольную после интервью каналу CBS мой шофер завёз меня в бутик «Oscar de la Renta», где я купила новое коктейльное платье цвета морской волны. Для Калифорнии самое то.

Когда я поднялась на лифте домой то увидела, что Айрис, моя горничная, не закрыла входную дверь, я не люблю невнимательных, я их увольняю. Вошла в квартиру и позвала её. Ответа не последовало, зато мне в нос ударил отвратительный запах кошачьей мочи. Видимо горничная впустила кошку в дом или подлое животное пробралось ко мне само, пометив территорию как свою.

– Айрис!, – снова окликнула я направляясь на кухню. На полу в луже крови, с открытым ртом, лежала горничная. Из промежности торчала швабра. В её широко открытых глазах, скорее, застыло удивление, чем испуг. Едкий запах кошачьей мочи клубился невыносимым шлейфом, теперь я не сомневалась, что кто-то специально забрызгал ею все вокруг. Обновка от любимого бутика «Oscar de la Renta» выпала на испачканный пол, когда из туалета раздался звук спускаемой в унитазе воды. Для защиты я схватила два ножа, по одному в каждую руку и стала ждать.

Цок-цок, цок-цок, услышала я неспешные звуки каблуков, позвякивая ножом об нож. В такт приближающейся по мраморному полу женской обуви. Цок-цок, цок-цок.

– Тама, я здесь! – позвала я и бросилась навстречу.

Нью-Йорк, 2019

– Мадам, у вас грязные туфли! C’est terrible! Я не впущу вас в дом!, – такого я уже просто не могла терпеть и окончательно решила уволить Людивин Ложье. Вам любой подтвердит, что шансы найти в Нью-Йорке няню, которая к тому же идеально готовит, идеально убирает и идеально не интересуется твоим мужем, равны нулю, но тем не менее я собиралась выставить её за дверь. Я понимала, что буду скучать по её божественному ризотто и паштету из кролика, но жить в собственном доме и бояться наступать на самый чистый в мире пол, задыхаясь от смеси запахов полироли для мебели, лимонного чистящего средства и хлорки мне совсем не хотелось. Возмутительным так же было то, что как только мой муж Итан выходил из уборной, Людивин тут же интересовалась не забыл ли мистер Гидеон помыть руки, быстро натягивала свои жёлтые защитные перчатки, хватала дезинфектор, средство от засора труб и мчалась обрабатывать унитаз. А ещё в ванной нашей с мужем спальни, она самовольно установила биде и поставила четыре корзины для мусора подписав каждую «Для туалетной бумаги», «Для использованных презервативов», «Для прокладок», «Для туалетной бумаги в случае торнадо». Разумеется, я оставила только одну. С приходом в наш дом Людивин моя жизнь стала похожа на пребывание в пятизвёздочном отеле, она зачем-то каждый день меняла постель, только начатые флаконы шампуней и гелей для душа на абсолютно новые, мыло, зубные щётки, зубные пасты тоже были в употреблении не более одного раза. Она каждый день бегала в прачечную, дополнительно отутюживала и без того не помятые вещи и даже вещи, которые совершенно не нуждались в глажке. Пару недель назад мой стеснительный и скромный Итан сообщил о том, что видел как наша няня, стоя на коленях перед корзиной с ношенным нижним бельём, словно перед алтарём, произносила какую-то молитву сложив впереди руки, после чего достала его трусы, тщательно рассматривая и обнюхивая со всех сторон. Я, конечно же, тогда в это не поверила и даже разозлилась на него. Я так же чувствовала, что мои дочери, шестилетняя Лайла и пятилетняя Бонд её побаиваются, пусть они даже ни разу на неё и не жаловались, я видела: в присутствии няни они вели себя иначе, становились послушными, спокойными, тихими, беспрекословно ей подчиняясь… и отлично запоминали уроки французского языка. За месяц занятий с Людивин их детский словарный запас был равен добротному англо-французскому разговорнику! И всё равно я хотела побыстрее от неё избавится.

– Миссис Гидеон, Амелия, вы не можете меня уволить. У нас контракт на полгода, – спокойно возразила Людивин, загружая посудомоечную машину, когда я ей сообщила, что это её последний день в моём доме.

– Могу. Очень даже и могу, – ответила я и закурила, няня тут же, словно достав из воздуха, протянула мне начищенную до бриллиантового блеска хрустальную пепельницу. Я специально струсила пепел мимо неё и продолжила, – Я дам тебе отличное рекомендательное письмо и выдам зарплату за три недели вперёд.

– А кто же будет следить за чистотой и приготовлением еды? А как же девочки без меня? Им же нужен французский язык, – удивилась Людивин, – И я нужна этому ДОМУ.

– Мои девочки как-нибудь проживут и без вашего французского, мы в Америке, на минуточку. Я передумала. В первую очередь – вы МНЕ не нужны, – мне не хотелось быть грубой, но так получилось, – Я больше не нуждаюсь в ваших услугах, мисс Ложье, поэтому с завтрашнего дня вы свободны. Всё. Adieu!

– Ах, ты янки грязножопая!, – завизжала няня, схватила очиститель для окон и прыснула мне в лицо, от запаха аммиака мне стало дурно и защипало в глазах, я выронила сигарету не ожидая, что её иностранный рот и руки способны на такие гадости.

– Твой жирный муж с сиськами побольше моих ни разу как следует не струсил свой вонючий конец! А ты… ты, как морская свинка из Эпохи Возрождения, каждый божий день протекаешь на мои белоснежные, чистейшего хлопка простыни! Я твои лобковые волосы даже в аквариуме с рыбками находила! Merde!

– Немедленно вон из моего дома!, – это уже кричала я, – Выметайся отсюда, лягушатница двинутая!

– Во имя чистого Отца, подмытого Сына и обеззараженного Духа!, – прощебетала Людивин, резко ударила меня кулаком в нос и выбежала из дома громко хлопнув дверью, прихватив с собой средство для чистки стёкол.

Я полночи ворочалась, нестерпимо болел нос, благо няня его не сломала. Под глазами появились припухлости и я весь вечер прикладывала лёд к переносице. Вызывать полицию и снимать побои я отказалась, как муж меня не просил, мне меньше всего хотелось давать соседям новую тему для злорадства и насмешек. Муж три раза звонил няне на мобильный, но тот был отключен. Запасные ключи от нашего особняка, которыми пользовалась няня висели на крючке в прихожей, к счастью, эта истеричка их не успела схватить, но тем не менее в тот же вечер муж поменял пароль от сигнализации, чтобы всем было спокойнее. Наконец мне удалось заснуть… и мне приснилась Людивин. Во сне няня прокралась к нашу спальню, подошла к кровати и стала напротив нас. Я как парализованная не могла ни пошевелится, ни издать ни звука, мой язык прирос к нёбу, а в горло насыпали колючего песка, я могла только наблюдать. Няня стянула с нас большое белое одеяло и со спящего мужа пижамные штаны. Затем аккуратно перевернула Итана на спину, развела его ноги в стороны и фыркая как охотничья собака начала обнюхивать его половые органы. Из тонкогубого рта Людивин тонкими нитями капала пахнущая дезинфектором слюна попадая на мирно вздымающийся и опускающий живот спящего хозяина дома. Откуда-то из под кровати няня достала пластиковый распылитель с синей жидкостью для чистки стёкол и начала опрыскивать им яички Итана, заполняя всю спальню едким запахом нашатырного спирта. Потом достала из кармана новую губку для мытья посуды, одной рукой оттянула нежную кожу, а второй со всей силы с характерным звуком начала тереть поролоновым прямоугольником по мошонке. Я ощущала как холодный пот ручьями стекает с моего тела, застилает глаза, впитывается в свежие белоснежные простыни, протекает сквозь матрас и капает на пол, но не могла пошевелить даже пальцем. Мне так хотелось кричать, «Проснись! Вставай же!», так хотелось, чтобы мой муж наконец открыл глаза и сбросил на пол эту безумную тварь, но он продолжал сладко спать, тихо и беззаботно похрапывая. Все на что я была способна это только наблюдать. Няня продолжала остервенело тереть губкой, до тех пор пока мошонка в её руках не лопнула, обдав ухмыляющееся лицо фонтаном красного. В тот самый миг бог мне вернул голос и я закричала.