Елизавета Радионова - Призраки прошлого

– Томас, – позвала супруга бывшая княжна, когда тот, отложив газету на стол, перевёл взгляд на горящие дрова в камине, – Если бы ты был природным явлением, то каким?

– Что? – засмеялся Баронет, переведя взгляд на супругу, – Каким природным явлением? – сзади послышался смешок Элеоноры и шелест бумаг, – Пожалуй, дождём. Он может быть маленьким, освежающим, после жарких дней, не оставляющим после себя и лужи, а может и длится несколько ночей, убивая урожай, поглощая всё в хаос и грязь. Он разный и всё же долгожданный, всегда. А после него видна арка, чью красоту не описать ни одному художнику и не завпечитлить ни на одном фото, – за окном сгущались тучи, пряча за собой солнце, на что Томас смотрел с огнём в глазах и рукой у сердца, – Его не бывает много.

– Напротив, здесь его слишком много, – протянула вошедшая Глэдис, ведя под руку скакавшего Эдварда. Елизавета повернулась и с улыбкой посмотрела на то, как Элеонора тут же убирает исписанные листы и сажает сына себе на колени, прижимаясь губами к взъерошенным кудрям. Для Баршеп Старшей пропадал весь мир, когда он был рядом и не было ничего, что могло отвлечь её от ласки сына, Елизавета мечтала о таком же. Но прищур Томаса говорил о том, что материнское счастье для его супруги будет нескорым, что не могла не разочаровывать. Баронет сжал губы и поднявшись, вышел из зала, оставляя трёх женщин наслаждаться обществом ребёнка.

– Он чудесен, – медленно подошла русская к Леди Баршеп, когда Эдвард, прижавшись к груди матери, заснул.

– Да, – улыбнулась Элеонора, – Совсем как Томас в детстве.

– Каким он был? – положив руки на краешек стола и проведя по гладкому дереву рукой, подняла взгляд Елизавета.

– Он, – протянула светловолосая, покачав головой, – Он был мил. Когда я чуть подросла и стала приглядывать за ним, я восхищалась его красой, уже тогда было видно, каким он вырастет. Все его маленькие проступки и шалости, – вздохнула Леди Баршеп, прикрыв глаза, – Я вижу его в Эдварде.

Элизабет поджала губы, сомневаясь, стоит ли спрашивать про отца Эдварда, ведь за эти недели она так и не решилась, но не найдя в себе силы расстраивать сестру мужа столь личными вопросами, она улыбнулась и вышла из гостиной, напоследок кинув Глэдис, глядевшей на неё исподлобья. Том нашёлся в своём кабинете, который был самой темной комнатой в имениях. Она была тут всего один раз, когда изучая дом, забрела в совсем незнакомые ей места и заплутала.

Огромный письменный стол, выполненный из могучего дуба и мягкое красное кресло. Сзади находился портрет брата и сестры Баршеп, на котором глаза Элеоноры были живее, нежели в жизни, а Томас не столь красив. В их ногах лежала собака, неизвестной девушки породы, но написана так правдоподобно, что Елизавете показалось, что художник раньше писал одних собак. Пришедший тогда Баронет, со строгостью посмотрел на жену и подхватив её под локоть, вывел из кабинета, закрыв его на замок. Елизавета, удивлённая поведением мужа, и если быть честной, испугавшись, промолчала и боле никогда не заходила в ту часть имениях. Но сейчас, когда любопытство разъедало её, как никогда раньше, бывшая княжна направилась именно туда.

Томас, опустив взгляд и медленно водя пальцами по губам, сидел в напряжение, которое заполнило собой всё и проникло тёмными пятнами в сердце девушки. Елизавета медленно, опасаясь сделать лишнее движение, подошла к мужу, накрыв его ладонь своей. Баронет, слегка вздрогнув, перевёл на неё нахмуренный взгляд и поцеловав тыльную сторону ладони, усадил к себе на колени.

– Общество Элеоноры тебе наскучило? – заправляя завитую прядку жене за ушко, шепнул Том.

– Ваше мне интересно куда больше, – захмелев от нежных рук мужа, ответила так же тихо миссис Баршеп. Тихий смех разлился дрожью по её телу. Томас оставил поцелуй на оголённом плече и медленно стал подступать к её губам.

Элизабет млела, в его поцелуях не было страсти, животности, они были медленны и нежны, пропитаны чувственностью.

За окнами лил дождь, стуча каплями по стёклам и крыше. Раз, два, три – вода была столь же быстрой, как и стук сердца Елизаветы. Раз, два, три – кропотливые вдохи и выдохи, под стать поцелуям мужа. Раз, два, три – мир замер, оставляя лишь тихий звон в ушах и огни перед глазами. Раз – Томас дышал глубоко и шумно. Два – Элизабет сжимала его плечи сквозь ткань рубахи. Три – она всецело принадлежала ему.

Вопросы были отложены на неопределённый срок, сейчас Леди была слишком счастлива для того, чтобы копаться в чужом несчастье.

Осенью в Англии ливни прекращались к концу сентября и солнце в кои то веке выходило из-за туч. Внимания на погоду Елизавета не обращала, сейчас ей казалось, что она была по настоящему счастлива, особенно когда просыпалась в объятьях мужа, чувствуя, что теперь – она полностью его частичка, а он – её жизнь. Сидя перед зеркалом и поправляя наконец сделанную причёску, девушка улыбнулась своему отражению. Ещё будучи молодой княжной, в которой только начинала цвести юность, Елизавета считала себя красивой, порой даже краше некоторых других девиц, а сейчас, когда она стала не просто княжной Ветринской, а миссис Баршеп, женой Баронета, чей лик не сравнится даже с красотой Аполлона, ей казалось, что её наполняет чистый свет и она прекрасна, как закат, окрасивший небо в невообразимой прелести цвета.

– Мисс Элизабет, вам письмо, – вошла в комнату Глэдис с кувшином воды для полива цветов и слегка помятым конвертом.

– Должно быть, это от Петруши, – засияла девушка, аккуратно взяв бумагу и сделав небольшой надрез ножницами.

«Дорогая сестра!

Прошу прощения, что не писал так долго, после вашего с Томом уезда в доме стало слишком тихо и я искал утешения на приёмах, где познакомился с очаровательной особой, должно быть, ты её знаешь – княжна Бродская Софья Максимовна. Я повстречал её у князя Шаткого и её миловидность поразила меня. Я не способен отпустить её образ и уповаю, что совсем скоро мне станет не так одиноко.

В Империи происходят чудные вещи, но когда их не было, скажешь ты, милая сестрица. Раньше я и представить не мог такой тоски по твоему обществу, ведь мы и так виделись редко, но сейчас я боюсь, что на твоей свадьбе я увидел тебя последний раз. Полагаю, следующим летом я найду возможность посетить, пусть и отталкивающую Англию.

С любовью, твой брат, Пётр.»

Елизавета прижала письмо к груди и улыбнулась. Этих слов она ждала, казалось, всю жизнь, простое «С любовью, твой брат». Петруша никогда не говорил о нежных чувствах к ней, пусть и показывал это действиями, но всем порой хочется услышать слов, а не строить догадки по поступкам.

Пройдясь ещё раз взглядом по слегка кривоватым, скачущим буквам, миссис Баршеп остановила свой взор на имени. Княжна Бродская Софья Максимовна. Она знала её, пару раз даже общалась, та казалось весьма милой, хохотливой особой, пусть и полноватой и совсем уж низенькой. Элизабет улыбнулась представшей перед её глазами картиной: Пётр и Софья вместе, это казалось таким правильным, что отзывалось в сердце теплотой и Елизавета кивнула самой себе, словно благославляя этот союз. Достав из ящика лист бумаги, бывшая княжна оглядела комнату, с плотно закрытой ушедшей Глэдис, дверью. Строки, выходившие из-под пера, лились словно сами по себе.