Светлана Бринкер - Исток бесчеловечности. Часть 3. Все мы химеры

– Ты, когда шутишь, подскакивай, Штиллер, – буркнула девушка, – а то неясно, когда смеяться.

И, обернувшись к другому спутнику, приказала нежно:

– Барч, две плотвы.

Третий немедленно, будто с самого утра держал монеты в кулаке, протянул их Алисии, сжимая чеканные рыбьи головы в чёрных гангренозных пальцах. В правой глазнице сверкнул золотом некромантский протез. На месте другого глаза чернела трубка под стеклянной сферой. Рен глянул, покачал головой и отвернулся.

– Ищем здесь? – спросил он товарищей. – Или дождёмся тролля – и в Город Ночь, народ порасспросить?

Алисия и Барч только вздохнули с тоской. Ничего им не хотелось: ни ехать дальше, ни возвращаться в столицу, пред ехидные очи наставника. Сокрушительное разочарование обездвижило их, лишило сил.

На пристани Рипендам никакого волшебного устройства, обещанного преступным пращуром, не оказалось. Ушло в камень, под воду, в сновидения? Скорее, чудесную вещь позаимствовали. Ночеградцы? Официальные пределы антистолицы начинались неподалеку в направлении солнца. А против солнца лежали ужасные Земли Илем, через которые троллий поезд бежал без единой остановки. Туда совершенно не хотелось, но придётся наведаться, если в борьбе с картографией Король заставил древние границы сдвинуться с мест. Рен вспомнил шутку отца о привычке людей искать потерянное исключительно под фонарём.

– Весельчак был Биццаро, – заметила Алисия, покачивая каблучком над водой, – Наподобие тебя, Штиллер. Правильно Бретта отказалась ехать.

– Думаешь… – начал Рен и умолк, изнемогая от неловкости.

– Конечно, Бретта обиделась, – амулетница вздохнула, изображая убийственное всезнание. – Уговаривать надо было! Применить кота! Книжку подарить про эту… старомирскую физику. И купить на поезд билет в рифму! А ты что?

– А я? – мрачно переспросил ключник.

– Сама не пойму, – Алисия отвернулась с ехидной ухмылкой. – Узнал про искусственного человека из Рипендама, сразу подскочил, как вурдалаком укушенный, – и за котомку походную! Настоящие люди тебя уже не интересуют?

– Почему же, меня всякие… – начал оправдываться Рен и вдруг заметил: живописец прислушивается к разговору.

– Если позволите, – представился он, отложив палитру и кисти. – Искусственный человек это я.

Троица помалкивала. Чего ожидать от так называемого гомункула, никто не знал. Эти существа считались сказочными. Старомирской брехнёй. Жил-был в незапамятные времена колдун Эвен, лепил больших шушунов по приказу чернокнижника Биццаро. Ещё производил полулюдей для Города Ночь, тролльи болванки в Депо, заготовки для тягловых единорогов в Невере. Рассказывались леденящие кровь истории о таких креатурах, не доставленных заказчикам и бесчинствующих в диких краях. К счастью, создатель чрезвычайно щепетильно относился к качеству продукта своего колдовства, и редкий гомункул покидал лабораторию. Неудачных мастер немедленно скатывал в шарик и бросал в котёл с материалом. Бугоев тоже придумал Эвен – для путешествий по болотам. Но сам ездовую скотину не держал. Был домоседом, из Дома у Воды не показывался.

Существо пересело поближе.

– А зачем, – спросило оно с обыкновенным человеческим любопытством, – понадобился вам гомункул? Просто посмотреть?

Полюбоваться и правда стоило!

Низкорослый обладал лобастым черепом, почти безо всякой шеи насаженным на широкие плечи. Лицо походило на непропечённый пряник. Да и весь он казался не вполне законченным: ни бровей, ни носа толкового – так, бугорок с дырочками в середине лица. Рот совершал неожиданные движения, растягиваясь в разные стороны. Наблюдать за мимикой гомункула было то ли забавно, то ли противно. Окончательный выбор оставался за зрителем.

Первой перестала таращиться Алисия.

– В этих краях стоит избушка Эвена, где тебя вылепили? Я слышала, она движется. Если поближе подойти, отворачивается.

– Вон она, – пряничный показал трехпалой рукой на гладкое серое здание на холме, в отдалении. К строению не вела ни одна дорога.

– По словам мастера Ю, творец искусственных людей жил прямо у Вод, – заметил внимательный Рен.

– Ве-ерно, – прожурчал гомункул. – Этот рыбачий причал – новый. Всего две сотни лет назад Дом стоял на берегу. Там была…

– Старая пристань, – произнесли хором Штиллер и Алисия. Даже на мёртвом лице Бартоломео появилась заинтересованность.

– Действительно. Но лодки у крыльца больше не пристают. Погода испортилась.

Существо улыбнулось поперёк. Приезжие решили окончательно: гомункул хоть и нелеп, но иметь с ним дело всё-таки можно.

– Высоковато для лодок, – сощурилась Алисия, прикидывая затраты личного могущества на левитацию королевских парусников. И стоимость баркаса, работающего по принципу гигантского амулета. Сам вылезает из воды и топает к пристани на холме…

– Погода для начала лета замечательная, – поддержал невпопад Рен. – Когда я тут прошлой весной, во время цехового кругосветного путешествия останавливался, дождь лил, ветер сдувал Машиниста с насеста…

– Барч, ты куда?! – вскрикнула Алисия.

Их травмированная четверть, не ожидая продолжения беседы, уже зашагала к лаборатории гомункулов. Друзья в тревоге бросились следом. Труп двигался удивительно быстро. И не разваливался. Хотя в последнее время состояние Барча заметно ухудшилось. Потеря глаза была не единственным свидетельством распада. Из концевых фаланг пальцев торчали кости, кожа высохла и походила на чёрный пергамент. Барч никогда не жаловался, поэтому считалось, что он и не страдает. Всё же тяжело было смотреть, как парень подволакивает ногу и тащит себя вверх, на холм. Небо над ним потемнело.

Едва Алисия и Рен вступили на желтоватую поросль наклонной лужайки, в лицо дунул ледяной ветер. Плеснуло дождём. Десяток шагов вверх – и друзья уже тащились против бури.

– Тут льёт в любую погоду, – прокричал гомункул. Он, значит, решил проводить визитёров в лабораторию. Существо закрывалось от непогоды альбомом, хотя рисунок превращался в весёлую цветную кашу. У самого парадного крыльца компания догнала Барча.

– Не убегай один! – задыхаясь, крикнула ему Алисия, вытирая лицо обеими руками. Кажется, всё же от дождя, не от слёз. Штиллер отвёл глаза. Забота девушки о «её Барче» вызывала в нём тоскливую неловкость. Как вести себя, когда один из близких воодушевлённо проявляет нежность к другому, мёртвому?

К тому же Штиллер знал: она влюблена в Короля.

Если не понимаешь происходящего в головах людей, можно, например, делать вид, что всё в порядке, думал ключник, морщась под ударами злых дождевых капель.

Алисия присела, когда прямо над головой расцвело ветвистое дерево молний. Потом обернулась к существу Эвена.