Лин Эхо - Черные карты для белой дамы

– Это ты, Данилка, во сне собрал, потрепала она сына по голове. – Я читала, такое бывает иногда. Человек во сне что-то сделает, а утром не помнит, вот и с тобой значит так.

– Я не собирал, – насупился мальчик.

Я, знаешь, тоже была не этим занята, – выпалила, не подумав, мать. И тут же поймала на себе взгляд сына. «Зачем я так?» Мальчик не осуждал ее, он жалел, хоть и не понимал еще многого.

– Ма, а ты можешь найти другую работу? – не сводя с нее печальных глаз, произнес он.

– Где? Сейчас безработных больше, чем работающих, а жить хотят все. Я о себе и не думаю, мне бы тебя поднять.

– Почему о себе не думаешь? Ведь ты же молодая, – он погладил ее по лицу, дотронулся до синяка на скуле. Лена покрепче сжала халат возле горла, боясь, как бы он не оголил ее ожерелье засосов, заодно и придушила плач, который уже подступил к горлу, и только глаза наполнились влагой, выдавая ее чувства.

– Это только ты видишь меня молодой, мой «одуванчик», – произнесла она. Чтобы не разрыдаться, Лена быстро вышла из комнаты сына. Она стянула с кровати грязную постель, отнесла в ванну, включила колонку.

– Данилка, я первая купаюсь! – крикнула она сыну. Включив душ, встала под воду. Ей казалось, что все прикосновения чужих рук и губ сползают с нее, как кожа. Схватив сетку, намылив ее, она начала стирать с себя все следы прикосновений, включив воду как можно горячей. Выйдя из ванны, она достала из холодильника окорочка, приготовленные еще с вечера, они лежали в миске, залитые кетчупом и майонезом, а сверху – кольца лука. Выложив все это на противень, она включила духовку, через полчаса будет готово. Теперь можно и себя привести в порядок.

Из ванны доносился шум воды, значит Данил уже там. Лена быстро проскочила в его комнату, ей захотелось еще раз посмотреть на конструкцию, собранную, как она решила для себя, сонным ребенком. «Как же он в темноте-то собирал? Свет он не включал, это точно, иначе она бы это увидела». Лена дотронулась до нее рукой, конструкция легонько крутнулась. «Забавно! О чем он думал, когда собирал? Она вошла в свою комнату, надела футболку под самое горло и легкие брюки, быстро навела порядок в комнате. Подойдя к трюмо, рассмотрела себя. Круги под глазами, синяк на скуле, не говоря уже о груди. Все это к вечеру придется замазывать, иначе на работу не пустят. Глядя на свое отражение, не могла поверить, что это все происходит с ней. А все так хорошо начиналось!

В шестнадцать лет ее взял в жены Рустэм. Тогда она была самая счастливая. Он носил ее на руках, от каждого брошенного на нее чужого взгляда загорался, хватался за оружие, она смеялась, целуя его. Он увез ее к себе в районный центр. Там, в горном азербайджанском селе, она была белой вороной. Наверное, они любили друг друга, она не знает, только через полгода его арестовали. Она осталась беременной. Ей хотелось верить, что он вернется и все будет хорошо. Она для него сохранила сына, о котором он так мечтал. Лене пришлось уехать из его семьи, где мать отказалась принимать ее как невестку. Они не были расписаны и жила она со своим Рустэмом как любовница. Его родителям она была не нужна. Она знала, как ее встретят дома, но ей было некуда идти. Мать заставляла сделать аборт, обзывая ее, она даже отказалась кормить Лену, и до зимы ей пришлось жить в летней кухне. Отец приносил ей туда хлеб и виноград. Он же и увез ее в роддом на своей рабочей машине. Она помнит, как косились на нее, приехавшую рожать без документов, зато она лежала в палате одна, палата эта считалась изолятором, а ей-то какая разница, главное, ее мальчик был в палате с ней и она могла к нему подходить в любое время. Отец решил дать ее мальчику, ее Данилу, свою фамилию, вот и имел Данил ту же фамилию и отчество, что и она. Родной отец претендовать на него не мог.

Лена закончила школу, поступила в хореографическое училище. Жизнь, кажется, вошла в русло. Родители помогали, сын рос, она – молодая, красивая. Надо же, как все было хорошо, беззаботно.

Она потянула воздух носом, из кухни доносился аромат курицы. Данила прошлепал босыми ногами. Надо идти готовить завтрак. Выскочив в небольшой огород, нарвала редиски, укропа. Промыв все, поставила на стол. «Опять Данил «Доку» купил, – недовольно подумала, нарезая хлеб. – Эта «Дока» хороша только горячей».

– Ты себе курточку-то какую собирался купить? – вгрызаясь в мясо, спросила мать. Данил снял с ножки шкурку, брезгливо отбросив ее в блюдце, отодрал пальцами розоватое мясо, обмакнул в хрен. Мать молча наблюдала за ним. «В кого он такой?» Отломив от куска хлеба маленький кусочек, взял в рот.

– Данилка, ты чего, не слышишь, о чем я спрашиваю?

– Слышу, – ответил мальчик, – только у меня все из головы не выходит, кто же собрал конструктор. – Да ты же! Вот чудак! – Лена улыбнулась. – Так бывает, я же тебе говорила! – Она посмотрела на серьезное личико сына. – Ну, так что насчет куртки?

– Это ж к осени, – произнес он.

– Надо сейчас взять, пока есть деньги, – она жевала косточку. – Сегодня сходи, посмотри, приценись, – мальчик кивнул. Все покупки, в основном, делал он, даже белье матери покупал и обувь.

Лена разлила по кружкам компот, себе на тарелочку выложила фрукты из него, Данил выпил свой компот залпом.

– Это не я собирал, – буркнул он, вставая из-за стола.

«Как же не ты, лунатики, знать» – подумала Лена, но говорить парню ничего не стала. Данил разобрал конструктор, потратив на это около двух часов. Он аккуратно сложил болтики и гаечки в пакетик, железные пластинки разобрал по размерам, положил в коробку в нужные ячейки. Конструктор ему подарили совсем недавно, и он дорожил им. Это самая дорогая игрушка в его комнате. Правда, мать покупала ему машины коллекционные, но они его не интересовали. Машина – это уже готовая вещь, это чья-то мысль, превращенная в реальность. Он, конечно, с уважением относился к чужим идеям, но в его голове рождались и свои. Данил положил конструктор под кровать. В комнату вошел его лучший друг Сашка.

– На пляж идем? – Сашка окинул комнату взглядом, ища что-нибудь новенькое, что можно посмотреть, не найдя ничего, он перевел взгляд на Данила. – Идешь? – На его руке висели черные ласты, трубка, в одной из ласт торчали синие трусы. Сашка, крепкий мальчик, почти на голову выше Данила. Несмотря на то, что ребята ровесники, но разница в три месяца в пользу Сашки и помогла тому пойти в школу раньше своего друга. Учился он в седьмом классе, а Данил в шестом. С большим трудом давались Сашке знания, и учителя, не желая обучать его дважды в одном классе, закрыв глаза, ставили ему тройки, толкая его по школьной, крутой лестнице. Сашка – не только лучший друг Данила, был еще и соседом, жил в том же доме, что и Лена с Данилом. Дом их старый, щитовой. Строили его для переселенцев, когда свозили в пятидесятых годах в Крым семьи со всего Союза. Так называемые финские домики росли быстро, один на две семьи. А сейчас в их доме проживает семей восемь. Правда, к дому сделано много пристроек, и он мало чем напоминал первоначальное строение. Сначала домик был окружен большим садом, теперь все изменилось. Сад поделен на клочки, по количеству семей. На каждом участочке в обязательном порядке стояла летняя кухня, только на маленькой делянке Лены такой кухни не было. Она пристроила к своей единственной, отданной родителями комнате кухню, ванную с туалетом и малюсенькую комнатку Данилу. Таким было их жилье, и о другом они и не пытались мечтать.