Лин Эхо - Черные карты для белой дамы

– Хорошо! – сплевывая воду, произнес Сашка. Данил посмотрел на друга. «Видно, его уже не переделать. Сколько ему твердил, что плевать некрасиво, все до одного места. Он повторяет все за дядькой Гришей». Данил закрыл глаза.

– А клево я тебя напугал?

– Еще бы, – хмыкнул Сашка. – Я подумал, мертвяк ко дну тянет, до того у тебя руки были холодные.

– Мертвяк не тянет, он просто тихо может рядом с тобой всплыть.

– Тьфу, Тьфу! – поплевал через плечо Сашка. – Чур, меня, если что, я был бы вторым мертвяком.

– Так их боишься?

– Не знаю. Наверное.

Их разговор прервал свист.

– О, батя, пришел. Пошли. – Ребята вскочили на ноги и бегом припустились к стоящему на верхней площадке Григорию.

– Ну что, мальцы, искупались? Оно и хорошо. Мамка еще кастрюльку поставила. Заработали чего? – Он скинул с себя брюки, оставаясь в черных плавках. – Где ваши вещи?

Ребята показали ему, где оставили свои пожитки. Григорий поставил возле них ведро с горячей кукурузой, подал пакетик с солью, ложку и, подмигнув детям, побежал к морю.

– Горячая кукуруза, покупайте горячую кукурузу, – звонко крикнул Данил. На его голос отозвалось сразу же несколько требовательных «Купи!», «Хочу кукурузу!» Данил довольно улыбнулся, он всегда надеялся на поддержку малышей, мамаши на курорте им ни в чем не отказывают.

– Почем? – посыпались вопросы.

– Гривна початок! Смотрите, какая молоденька, молочновосковой спелости, а горячая да с солью! – прихваливал Данил свой товар. Гривны посыпались в Сашкин пакет Он ловко поддевал большой вилкой початок, ложкой сверху посыпал солью и подавал покупателю. Торговля шла бойко, недалеко детский голос кричал о том, что имеется холодное пиво и напитки. Из кафе гремела музыка, перекрывая все голоса; со спасательной вышки, надрываясь, кричали в рупор о том, что за буйки плавать запрещено, с волнорезов нырять тоже запрещается и чтобы зеленая шапочка гребла к берегу, иначе за ней вышлют лодку, и ей придется платить штраф. На пляж спустилась мороженица с тяжелым ящиком-холодильником, висевшим у нее на шее, бегали, суетились фотографы, жизнь пляжа шла своим чередом.

Ведро быстро опустело. Григорий удивился быстроте распродажи, он не прочь бы еще пару раз искупаться. Забрав ведро и деньги, он быстро побежал за новой партией, обещав вернуться часа через полтора.

– Мороженого хочешь? – Сашка бросил в воду камень.

– Нет, оно сейчас мягкое, больше по рукам растечется. Сколько мы сегодня заработали, прикинул?

– Давай вместе, – Сашка стал загибать пальцы: за открытки тридцать долларов – раз, да за кукурузу гривень сорок, и сейчас отец еще притащит ведерко.

– Нормально! – протянул Данил. – Я хочу себе куртку купить на свои деньги.

Глава 5

Они вернулись на пирс, вытянувшись на прежнем месте. Солнце разморило, Данилу не хотелось ни двигаться, ни говорить, глаза, смотревшие на искрящуюся воду, слипались, им в этом помогал шум пляжа.

– Загораем, шпана! – выводя ребят из дремоты, послышался скрипучий голос. – Слышал, какая у вас торговля бойкая шла. А деньги где?

– А тебе что? – поднялся на локти Данил.

– Ты еще гавкать, щенок, будешь? – парень склонился над мальчиком. – Это моя территория, и ты мне за нее платить обязан. – Он выпрямился во весь рост, чтобы дети могли лучше рассмотреть, с кем имеют дело, посмотрел вдаль.

– Да ты что? – засмеялся Данил.

– Кто ты вообще такой?

– Сейчас я отверну твою красивую голову, и дружок твой признает во мне хозяина, – он надвинулся на мальчика. Данил не спускал с него глаз, а когда парень оказался совсем близко и, нагнувшись, протянул руку к лицу Данила, тот, крутнувшись на месте, подняв ноги вверх, резким толчком нанес парню удар в живот, тот, хрюкнув, перелетел через Данила, упав в воду, при этом, вероятно, больно ударившись. Данил проследил взглядом за его падением.

– А щенок-то еще и кусается! – раздался голос сзади. Ребята не оглядывались, знали, кому принадлежит этот скрипучий, точно ему в горле что – то мешало, голос. Данилу всегда хотелось откашляться за говорившего. – Обучен, обучен, щенок, молодцом! – в волосы Данила впились тонкие пальцы. Такие руки, дожно быть, имеют пианисты. Пальцы тонкие, длинные, кисть красивая с ухоженными, чуть подкрашенными ногтями. Это, пожалуй, и все, что есть красивого в человеке, схватившем Данила за волосы. Мальчик повернулся к говорившему. Они смотрели друг другу в глаза.

– Хорошо, паршивец, – отпуская Данила, произнес Гоша, прищуря большие, темные глаза. Очень неприятно смотреть ему в глаза, они у него не то что большие, они на выкате, и казалось, что веки не смогут их удержать, стоит только Гоше наклониться и глаза выпадут. Большой горбатый нос прикрыт белым клочком бумаги, усики над тонкими губами напоминали черный шнурок. Наверное, поэтому у него и кличка была «Шнурок». Волосы коротко стрижены и две залысины, которые «Шнурок» пытался скрыть. Он ненавидел, когда его вот так в упор разглядывают, лицо его исказила злая ухмылка.

– Что ж ты, мальчик, налог платить не собираешься? – нагнув голову маленькую для столь большого тела, произнес Гоша.

– Кому платить? Тебе, что ли?

– А кому ж еще. Ты порядки нынешние знаешь? За все надо платить. Что ж ты так неуважительно с моим человеком обошелся? – словно змея, зашипел Гоша.

– Откуда я знал, кому платить? – изобразив на лице удивление, произнес Данил. – Ныряльщик вон, – он кивнул в сторону вылезшего на пирс парня, – говорит, что ему надо платить. Так кому же? Вы меж собой пока договоритесь, а мы поплаваем, – Данил толкнул Сашку в воду, тот только этого и ждал. Он видел, с каким лицом надвигался на них вылезший из воды. Гоша протянул было свою коротенькую, почти женскую, ручку, пытаясь схватить мальчика, но тот, перевернувшись в воздухе кульбитом, вошел в воду, как опытный пловец.

– Хорош, гаденыш, – проскрипел Гоша. – Я на него большую ставку делаю. Еще год, другой и в нашу команду его брать будем. Вот за такими говнюками будущее. – Он окинул взглядом стоящих возле него. – Вроде, в чем только душа держится, а ловок, подлец! – Гоша перевел взгляд на стоящего рядом парня. – Правда, ловок, «Огурец»? – И засмеялся, точно закашлял, остальные поддержали его, угодливо захихикав. – Ничего, «Огурец», заберут тебя в армию, вернешься оттуда человеком, – он похлопал парня по плечу. – А вас всех предупреждаю, мальчишку не трогать, он нам еще очень пригодится. Я сам с него налог сымать буду, – он посмотрел в сторону буйка, где качалась белокурая головка Данила. И вновь глаза его сощурились от мыслей, крутящихся в его голове, но своими думами он не желал делиться ни с кем.

– Данилка, ты «Шнурка» совсем не боишься? – ухватившись за буек и тяжело дыша, спросил Саша.