Илья Рашев - За бесконечность времени. Рассказы | Книга первая

– Либо вообще здесь останешься, насовсем. Как там вами всевышний распоряжается, хрен знает, – закончил он.

– Что за бред вы несёте? – усмехнулся я, – я же живой, – положив руку себе на грудь, в недоумении сказал я.

– Все вы тут живые и домой хотите, наслушался уже за двадцать лет, – махнул мужичок рукой, – об этом раньше надо было думать, а не мне сейчас тут выговаривать.

– Но вы же меня видите.

– И что? – мужичок что-то искал в кармане.

– Значит, я живой, получается.

– Я вас всех вижу. И живых, и мертвых, – он сделал паузу и посмотрел на меня.

– Вот ты, – указав на меня пальцем, снова начал мужичок, – мертвый. Уже как несколько дней. А пометка о тебе в документе до сих пор не стоит. Заколебался тебя искать. Вы же сами не приходите. Всё за ручку приводить приходится. Что я делать буду, когда вас здесь как на футбольном стадионе станет? Неделями, месяцами собирать вас ходить? – ругался он.

После этих слов мужичок прошел в избу и вышел минут через пять с папкой и ручкой в руках.

– Всё, давай, ищи свою фамилию, пиши свой год рождения и шуруй обратно, – нервничал он, – мне некогда тут только одним тобой заниматься.

Я взял папку. Среди множества других имен я отыскал свою. Напротив имени был написан номер места моего захоронения – участок номер семь. «Мое счастливое число – было», – с досадой промелькнуло в сознании.

Я трясущимися руками вписал дату рождения.

Мужичок дерзко вырвал папку из моих рук.

– 1989, – негромко вслух прочитал он, – подожди, – и зашел в избу.

Мне казалось, что я был просто растоптан. Разбит от сказанного мне этим мужичком. Мне не хотелось абсолютно ничего. Просто, наверное, ещё раз проснуться и поскорее забыть всё это. До меня дошло, про какую машину он говорил. Катафалк. Именно в нем меня сюда и привезли. Как и всех остальных здешних обитателей.

Дверь снова заскрипела.

– Вот. Положишь рядом с крестом, – вышедший из избы мужичок протянул мне деревянную табличку с числом 1989. Такую я видел на Мишином кресте, только с другим числом. Как оказалось, теперь, и в самом деле видел, не во сне. Но как-то не спрашивал у него, что это за табличка. Теперь я понимаю, зачем она. Это как в библиотеке – картотека. Чтобы по ней, старожилам кладбища, умершего, определенного года рождения, можно было легче найти.

– Всё, иди, наслаждайся покоем и царством небесным, – сказал мужичок и скрылся за дверью.

Я медленно брел по пустому кладбищу. Перебирая все события у себя в голове. Выбирая, что из них правда, а что нет.

Вокруг было тихо, лишь кое-где чуть поскрипывали деревья. Было уже поздно, но, сколько точно времени, я не знал.

Подойдя к своей могиле, я увидел Михаила. Он сидел у себя на лавке, рядом с облетевшей от листвы березкой и задумчиво курил. Услышав меня, он обернулся.

– Ооо, привет Андрюха. Я думал, ты уже спишь, – выпуская из легких дым, сказал он.

Я подошел к нему и присел рядом. Моя голова была забита мыслями.

– Что это у тебя? – спросил Миша, обратив внимание на предмет в моих руках, – Аа, табличка. У смотрящего был? Я и забыл тебе сказать, что к нему нужно было зайти ещё в первый же день.

Я сидел рядом и переваривал кашу у себя в голове.

– Я ничего не понимаю, – чуть позже начал я.

– Я запутался… Я мертвый или живой?

Михаил посмотрел на меня.

Я рассказал ему про свои видения или может сны, что это было, я так и не мог понять. Про то, что мне сказал смотрящий. Что я действительно мертв и отсюда мне не выбраться.

После рассказа Михаил закурил ещё одну сигарету.

– Я ведь тоже, – выдохнул он, – как только сюда попал, долго не мог смириться со всем этим. Я и бежать пытался. И ночами слонялся по кладбищу. И сны, вот как ты говоришь, тоже видел, – мужичок затянулся ещё раз, – с ума, думал, схожу.

Миша сделал небольшую паузу.

– Это надо просто принять, Андрюха, и всё. Ничего не поделаешь с этим. Теперь-то уж точно.

Спасибо вон Петровичу, – мужичок кивнул головой куда-то в сторону, – помог, так сказать, не сойти с ума, – и вновь посмотрел на меня.

– И я вот с того дня решил помогать новичкам. Как-то их отвлекать от этих дум, мыслей… Самим им сложно справится с этим, по себе знаю.

Михаил перевел взгляд на свою могилу.

– Вот вспоминаю себя в первые дни здесь, и как-то тошно становится, – он поднес руку с сигаретой к своему горлу.

– Надо просто взять и как-то принять, тот факт, что есть два мира, мир живых, тот, что за оградой, и наш мир. Который здесь. Который стал для нас последним. И «быть» дальше. А иначе с ума сойдёшь. Даже здесь.

Михаил поднялся с лавки.

– Кто-то же должен жить, да детей растить, а кто-то должен ждать у крестика. Любая ниша должна быть заполнена, Андрюха. Иначе дисбаланс в природе, – мужичок положил руку мне на плечо.

– И знаешь, что? Не забывай носить кепку, – улыбаясь, сказал он, – тебе ещё пожить надо, да сына вырастить.

И после этих слов ударил меня ладонью по лицу. Я отшатнулся.

Потом он ударил меня ещё раз и ещё.

Я пытался схватить Мишу за руки, но он был сильнее меня, и мне не удавалось их удержать.

Я что-то пытался ему сказать, возразить, но у меня получалось только мычать.

– Вроде очухивается, – я услышал приглушенный мужской голос.

Мне вновь прилетела пощечина.

– Принеси влажное полотенце! – крикнул опять тот же мужской голос, но уже более выразительно.

Я постепенно приходил в чувство.

По телу пробежал легкий ветерок, но холодно мне совсем не было.

Спустя пару минут я почувствовал приятную прохладу у себя на лбу.

– Вот, принесла, – сказала, запыхавшись, женщина.

– Сейчас очухается, – снова прозвучал мужской голос, – дачник тоже, блин.

Я мычал.

Сквозь еле-еле приоткрытые глаза проникал солнечный свет.

Затем я увидел отца, склонившегося надо мной, а рядом маму.

– Ну как? Нормально себя чувствуешь? – спросил папа.

Я был растерян.

– Нормально, – еле пробубнил я, – а что произошло?

– Ты копал грядку и упал в обморок. Словил солнечный удар, – сказал отец и помог мне подняться.

– Я сколько раз говорила надевать кепку! – помогая ему, рядом ворчала мама.

На земле, где я только что лежал, валялась лопата.

Чуть позже я разглядел место где мы находились. Это была наша дача. На соседнем участке, как и прежде, играли две девочки и их звонкие голоса разносились по двору.

Всё, как и каждый год.

Взяв меня под руки, родители завели меня в дом.

В моей голове всплывали какие-то оторванные куски воспоминаний про кладбище.

Что я умер.

Что какой-то мужичок там мне помогал, и звали его Мишей. И мне было 29 лет. Как фрагменты из плохо запомнившегося сна, они мутно возникали в моей памяти.

Родители положили меня на кровать.

– Я сейчас чаю сладкого сделаю, – сказала мама и убежала на кухню.