Алиса Чалис - Аддикт. Кризалис

Старик резко, слишком резко для человека в его возрасте, обернулся. Его ноздри раздулись, глаза побагровели. Они прояснились и заблестели.

– Так вот что…

Олег невольно попятился, когда старик выпрямился. По лицу пробежала едва заметная тень, исчезнувшая в складках морщин.

Он видел… Олег мог поклясться, старик видел его насквозь. Сверлил взглядом руку, знал, как именно мужчина собирался получить долгожданные подписи.

– Вот что затеял… – пробормотал старик.

Разве такое возможно? Нет, это бред… он же просто немощный дед. Это все шутка!

Старик надвигался на Олега, а тот не мог шевельнуться. Ноги приросли к хлипким дощечкам. В нос ударил запах нужника, даже глаза заслезились, но мужчина не мог заставить себя зажмуриться.

Федор Никодимович выпустил клюку и вцепился жилистой рукой, покрытой пятнами, в горло адвоката.

Олег захрипел, лицо побагровело.

Откуда в этой развалине столько силы? Это подлог… подстава…

Федор Никодимович же даже не поморщился. Он с легкостью сдавливал горло взрослого мужчины, словно душил котенка. Затем швырнул Олега в груду металлолома. Адвокат с грохотом приземлился на холодильник и тряпичной куклой сполз в грязь.

Водитель вздрогнул, услышав шум со стороны дома, где пропал Олег. Мужчине не понравился звук, его не оставляло нехорошее предчувствие, что с начальником что-то случилось. Нахмурившись, он поспешил к участку.

Чем ближе он подходил, тем звонче звучала в голове мелодия из репертуара «Короля и Шута». Здесь можно было бы снять хороший клип про какой-нибудь проклятый старый дом.

Еще и этот поехавший дед.

Не стоило Олегу идти одному.

Приблизившись, водитель заметил ботинок на ступеньках развалившегося крыльца.

Слишком дорогой для хозяина участка.

По спине пробежали мурашки.

Присмотревшись, мужчина с ужасом разглядел след на земле и странно сдвинутые дощечки настила. Будто по ним протащили что-то большое и тяжелое.

В последнюю очередь он заметил багровый след на дверце проржавевшего «ЗиЛа».

Запаниковав, водитель попытался открыть калитку, но петли заклинило. Тогда он перемахнул через забор и кинулся к двери. Мужчина изо всех сил барабанил по хлипким доскам, пока не содрал кожу на костяшках пальцев. Ответа не было.

– Что за… Олег! Олег!

Еще недавно намертво сросшаяся с косяком дверь резко распахнулась. Водитель отпрыгнул, едва избежав болезненного удара по лицу. Стоявший на пороге старик тяжело дышал, таращась еще на одного гостя. В покрасневших руках он держал топор.

Водитель застыл, как испуганный кролик, – только кончик носа нервно дергался.

Эта тень, черная тень – она шла по всему лицу пятнами. А глаза… они горели! Горели, как чертовы угли!

Старик перекинул топор в одну руку, подошел ближе, даже не хромая, и схватил водителя за руку.

Хватка железная.

Кисть, лишенная притока крови, побелела.

Старик улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы в оскале.

Резкий рывок.

Хруст.

Водитель заорал от боли, а старик, выругавшись, заковылял назад в дом.

Хлипкая дверь захлопнулась.

Водитель, синюшно-бледный, подвывая и баюкая сломанную руку, поднялся и попятился прочь со двора.

Федор Никодимович прильнул к окну, всматриваясь в мутное потрескавшееся стекло. Еще одного он прогнал. Но их будет больше. Оставалось лишь ждать.

Голова нестерпимо болела, мысли путались, единственное, что он знал:

Их будет больше…

Черная «Рено» остановилась около застрявшей в грязи «Ауди». Машину бросили, даже не заперев.

– Видимо, нехило его так испугало, – пробормотал невысокий светловолосый молодой человек в черной куртке. На его груди поблескивал значок с символом, напоминавшим глаз.

Константин Киреев вышел из машины, ничего не сказав своему стажеру, и осмотрел брошенную иномарку. В бардачке нашлась визитка адвокатской конторы и написанный на листке бумаги адрес.

– Понятно, – пробормотал охотник. Он не знал, откуда поступил вызов, но, судя по всему, хозяин машины имел к этому отношение: адрес совпадал.

Константин внимательно посмотрел на дом, некогда, наверное, даже красивый. С чердаком, резными ставнями и прочими украшениями. Теперь здание напоминало уродца, грузно завалившегося на один бок. Черепица облетела, вместо крыши – решето. Едва держались и облупившиеся наличники на немытых окнах. Резные балясины на крыльце треснули и затрухлявели. Покосившийся штакетник по периметру участка тонул в горах мусора и засохшей травы.

Судя по оборванным проводам с ближайшего столба, электричества в доме не было, зато из трубы поднимался дым.

Для простых людей место показалось бы помойкой, но охотники сразу заметили ярко-красные всполохи. Будто искры, пляшущие над костром, а также многочисленные нити.

Костя нутром чуял бурлящую на участке злость. Эмоции пропитали воздух на несколько сотен метров вокруг. Киреев невольно напрягся, подавляя раздражение, не свое – аддикта, и поспешил создать сферу.

Стажер вышел из машины и также смерил дом внимательным взглядом, а затем, не дожидаясь приказа, пошел к калитке. Киреев с шумом втянул воздух и поравнялся с подопечным. Чем ближе они подходили к участку, тем сильнее ощущалось недовольство.

Старший охотник прищурил светлые глаза, потер рыжеватую щетину на подбородке и сказал:

– Доволен?

Киреев проверил мел в кармане куртки.

– Константин Александрович, – протянул стажер.

– Что?

– Идите в жопу.

Злость забурлила с новой силой, подпитанная извне. Старик, дежуривший у окна, встрепенулся. Сила разливалась по его жилам как никогда раньше… даже в молодости он не ощущал ничего подобного.

Сколько мощи… и чем ближе подходили два незваных гостя, тем нестерпимее становился жар в груди. Старик сжимал и разжимал руку, нетерпеливо раскачиваясь.

Скрипнула калитка.

Голоса уже доносились со двора.

– Ну охренеть теперь. Ты, значит, творишь ересь, а в жопу иду я!

– Я отдуваюсь на планерках, переделываю косяки в отчетах и кофе приношу! Я что, личный раб?

– Я, я, я! Серебров, не гунди. Ставь сферу – это Амок. А то сейчас совсем крышу унесет, а нам еще работать.

– Я с тобой работать больше не буду. Это последнее задание. Отношу рапорт, забираю значок, а ты паразитируй на ком-нибудь еще!

Чужая злость переполняла старика. Мышцы напряглись до боли. Казалось, что если он не начнет двигаться, то его разорвет на части. Голоса продолжали спорить:

– Комплексы спокойно жить не дают?

– Если бы знал, что ты такой мудак…

Старик не выдержал. Закричав, он бросился прямо в старое потрескавшееся окно.

Спорившие Серебров и Киреев замолкли и с ужасом уставились на старика, который только что вынес собственным телом фрамугу со стеклом.