Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

– Спасибо, Наташа.

Как только дверь за ней закрылась, я снова села на кровать. «Глупая девка! Не женится он на тебе никогда! Чего ему теперь жениться-то? Он и так уже всё видел и испробовал. Да и не любит он тебя! – усмехнулась я. – Ладно, не моя это беда… и печаль не моя. А у меня нынче радость! Тайна встречи, теплота объятий… Как интересно, какой он… Грубый или нежный? Как проявляет свои чувства? Целуется или кусается? Ах, совсем недолго осталось!»

Почти весь день я провела в комнате. Написала отцу и подробно рассказала, как преодолела дорогу, как меня встретил Петр Борисович, о нашей прогулке с ним и разговорах, о том, что я всё передала, как было велено, и что вскорости собираюсь домой. Гонцы из дома Шереметьевых регулярно доставляли почту в Петербург и обратно, так что я не сомневалась, что письмо будет доставлено раньше моего приезда.

Сославшись на недомогание, обедала и ужинала я тоже в комнате, а с наступлением сумерек вышла погулять в парк. Истомившись в ожидании, я не знала, как еще скоротать время.

Десять часов… десять с половиной… еще минуты… Время стало для меня как тягучий мед. Сладостное ожидание… сладкие капли его капают в мою чашку. Одиннадцать… две минуты, три, пять. Я потеряла им счет. «Ну когда же? Где же он? Полночь… одна минута первого, две… Он не придет: обманул! Издевается, насмехается надо мной! Срочно домой! Прямо сейчас! Что же ты сидишь? Собирайся! Что же ты сидишь, чего ждешь?» Десять минут первого… и стук в дверь! Я подхожу, еле дыша, спрашиваю:

– Кто там?

Ответ:

– Ты знаешь!

Открыла, он вошел. Схватил, прижал…

– Какая же ты сладкая! – только и смог прошептать он. – Нежная! Как белеет твоя шея, как алеют губы! Позволь мне…

– Да, мой господин, я твоя!

Ночь… Наслаждение… грезы! До чего же он хорош! Одновременно ласковый и грубый, добрый и злой! Слезы, смех, кутерьма, неподдельное чувство… Глубоко проникает… Бьет прямо в цель. Как он хорош! Ночь… Наслаждение… Неописуемое блаженство!

Утром я открыла глаза. Николай лежал рядом, держа мою руку, и ласково смотрел на меня, потом нежно погладил по волосам и тихо сказал:

– Ты волшебная, Наташа. У меня никогда не было такой, как ты! Откуда ты взялась? Мне кажется, ты послана мне из других миров. Хочешь, я отвезу тебя к той, с кем ты долгие годы ведешь переписку? Ты хорошо знаешь французский, так что сможешь лично пообщаться с ней. Выезжаем сегодня же! Никому ни слова! Ни единой душе. Никто не будет знать – только мы! Это наше с тобой приключение, и оно ждет нас! Вот тебе моя рука. Ты идешь со мной?

Я посмотрела на него глазами, полными слёз, и ничего не ответила. В душе моей разрывались тысячи маленьких салютов. Я не понимала, что со мной…

– Я так и знал! Едем! Сегодня же! Я пошлю гонца и отдам распоряжения тем, кто готовит к отплытию во Францию мой корабль. Собирайся без промедления! И секунды не мешкай! Мы отправляемся не завтра, не вечером, а сейчас же! Сию минуту!

Сказав это, он оставил меня одну. Я была абсолютно счастлива в тот момент. Но это было счастье безумца, который в одночасье лишился рассудка от свалившегося на его голову непомерно тяжелого золотого слитка. Я совершенно не понимала, как могу отправиться в путешествие, что буду говорить дома после того как вернусь, как объясню всё отцу. Не было ни одной правильной мысли, только ощущение какого-то дикого щенячьего восторга, которому я и предалась. Мне было всё равно, что произойдет дальше. «И пусть завтра наступит всемирный потоп и смоет меня с лица земли, но это произойдет тогда, когда я буду бежать к пристани, готовая вскочить на его корабль и отправиться в путешествие, так что я даже не успею пожалеть об этом». То, что он мне предложил, отправиться в путешествие на его корабле, было совершенно чудесно, великолепно, невероятно – и властно манило! Всё дальше и дальше уносило меня сладкое безумие.

Ноги мои были слабы, а руки тряслись так, что я не могла взять стакан с водой, чтобы утолить жажду. Я села, спустила ноги с кровати, глубоко вздохнула и сначала сжалась, крепко обхватив коленки, а затем резко выпрямилась – как натянутая струна. «Наташа, – обратилась я к себе. – Ты всегда хвасталась, что идешь вперед большими шагами, так чего же ты боишься?»

Я тут же покидала в сумки всё, что привезла с собой из Петербурга. Служанка пришла мне на помощь и отнесла тяжелую поклажу вниз.

Нервно теребя перчатки, то снимая, то снова надевая их, я дожидалась Николая, расхаживая по комнате, которая, как я тогда считала, теперь по праву принадлежит мне. Я была готова оставить ради него всё, настолько он покорил меня предыдущей ночью! Федора бросить, из отчего дома навсегда уйти… Он был изнежен роскошной жизнью, с рождения воспитывался иностранными гувернерами, учился за границей, но всё это, я так считала, ни капельки не испортило его. В моем понимании он был другим, необыкновенным, настоящим. Мне было очень хорошо с ним, и казалось, что он лучшее, что может быть у меня в жизни: «Счастливее, чем сейчас, я стать, наверное, уже не смогу». В тот момент я готова была связать с ним свое будущее и искренне этого желала.

Дверь без стука открылась, и вошла Аннушка. Голова ее была низко опущена, волосы не заплетены, платье смято. Она села передо мной.

– Собираешься?

– Да, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. – Домой пора, третий день пошел, заждались уже.

– А он что? – она боязливо взглянула в мои глаза. – Приходил к тебе?

Я не сразу нашлась, что ей ответить, но потом решила, что врать не буду.

– Да.

Голова ее опустилась еще ниже, она боялась взглянуть на меня.

– Ты говорила с ним обо мне?

Правду о том, что было между нами, я сказать не могла.

– Да, мы говорили о тебе. Недолго побеседовали, и он покинул мои покои.

– А что же он сказал? Неужто совета спрашивал? Наверняка стыдится…

Я, глубоко вздохнув, посмотрела на нее. Не хотелось мне больше куражиться над этой бедной девушкой, не хотелось смеяться над ней, унижать. Хотела я только одного: чтобы она поскорее вышла из этой комнаты и закрыла за собой дверь раз и навсегда. Больше не видеть ее, жалкую, словно побирушка. Ее жизнь была поломана, для меня это стало совершенно ясно. Да она и сама уже понимала.

– Аня, послушай, вот тебе добрый совет. Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это привести себя в порядок. Убрать волосы, переодеть платье и тотчас покинуть усадьбу. Поезжай домой, в Петербург, дожидайся его там. Не думай о нём! Ходи на балы, танцуй, веселись! Пусть вокруг тебя будет множество кавалеров. Не пиши ему, не ищи встречи! Он сам должен тебя найти, понимаешь? Сам!

Она подняла на меня глаза, полные слёз:

– Как же это можно, Наташа? Ведь я отдала ему самое дорогое, что у меня было. Как же я теперь к родителям вернусь? Как дяде об этом скажу? Он и так на меня косые взгляды бросает.