Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

– Ах, моя милая подружка, смею заметить, эта мода устарела. Сейчас я тебе всё расскажу и покажу. – Я обратилась к придворной даме: – Прикажите принести сюда все баночки с притираниями, которыми я пользуюсь.

Дама поклонилась и вышла. Через некоторое время служанки расставили перед Натали ароматно пахнущие склянки. Я видела, как у нее загорелись глаза.

– Милая Антуанетта, что это, расскажи мне, я сгораю от нетерпения!

– Знаешь ли, Натали, как с некоторых пор стали в шутку называть этот дворец? «Парфюмерный двор», и ты сейчас поймешь почему. Вот две дюжины перчаток, пропитанных пчелиным воском, розовой водой и маслом сладкого миндаля, чувствуешь их аромат? То-то. Ложись в них спать, и утром твои ручки будут мягкими как шелк. Вот грубый мешочек с отрубями, таким меня моют, когда я принимаю ванну. Вот масла и ароматические эссенции. Это мазь, с помощью которой можно убрать все ненужные волоски. Секрет красоты прост: нужно хорошенько отбелить кожу, а потом нанести пудру, немного румян и помаду. Открой эту баночку. Не правда ли, восхитительно пахнет розой? Скажу тебе по секрету, такой помадой пользуется даже король, только ароматы у него другие. Я очень люблю цветы и обязательно покажу тебе предмет своей гордости, истинной страсти. Как только я стала королевой, мне был подарен Малый Трианон – собственный маленький дворец. Там есть садик, где я выращиваю цветы.

– Антуанетта, вы… прости… ты меня восхищаешь. Я хочу от души поблагодарить за всё. Позволь, я обниму тебя, – и она шепнула мне на ушко, – ты превзошла все мои ожидания, ты истинная королева!

Смешная девчонка, право…

Вечером того дня я снова пришла к ней. Натали сидела возле большого зеркала, рассматривала и нюхала вновь приобретенные коробочки и флаконы и задумчиво расчесывала свои прекрасные волосы. Я подошла к ней со спины и посмотрела на ее отражение. Лицо было бледно и словно чем-то встревожено. Я обняла ее за плечи и спросила:

– Натали, ты чем-то опечалена? Что случилось?

И она рассказала мне, что вот-вот должна выйти замуж, но трусливо сбежала из России, совершенно сумасбродно и необдуманно. Она встретила в Москве этого удивительного Шереметьева, родовитого русского аристократа, и соблазнила его, выиграв ту игру, которую сама же им двоим и навязала. Я с удовольствием слушала ее, а потом спросила:

– Зачем тебе всё это нужно?

Она подняла глаза и, так же смотря на меня в зеркало, ответила вопросом на вопрос:

– А может, ты мне скажешь, зачем? Потому что я не могу найти ответа…

Это было бестактно с ее стороны, но я нисколько не обиделась, наоборот, сочла это очень остроумным и засмеялась:

– Ах, моя милая сумасбродка! Ты всё та же маленькая девочка!

Мы разговаривали, словно две подружки. Разделяющих нас барьеров больше не было.

– Нет, Антуанетта, нет! Я так стремительно выросла, ты даже не представляешь… И, глядя сейчас на себя в твое зеркало, – она снова повернулась к нему, – я не вижу там девочки, я вижу старуху, сокрытую под прекрасным ликом. Да, возможно, моя внешность может ввести в заблуждение, но пусть мои слова развеют его. Я попала в жуткий переплет, Антуанетта!

Ее озадаченный вид, задумчивый взгляд – всё подтверждало сказанное.

– Ты не можешь вернуться домой? Так оставайся здесь, у тебя будет всё!

– Не могу. Я должна идти.

– Куда?! – не поняла я. – Уже темно, и ты раздета… И расчесываешь волосы перед сном.

– Нет-нет, ты не понимаешь. Я должна идти за ним…

– За кем?

– Ну как? За своим будущим мужем.

И тут она рассказала всё! Кое-что я, конечно, знала из ее писем, но то, что услышала… было ужасно! Слёзы тут же потекли из моих глаз. Она вытерла их и попросила:

– Не надо плакать обо мне, Антуанетта. Я рассказала тебе про него, но про себя-то еще не успела. А ты пригото-о-овься. Приготовься, – заговорщически сказала Натали, – сейчас ты познаешь истинную сущность подружки своего детства. И поймешь, что девочка, которую ты помнишь, давным-давно умерла и похоронена под грудой своих пороков!

Я даже отпрянула.

– Да что ты такое говоришь? Я, наверное, не всё понимаю? Смысл твоих слов плохо доходит до меня. Хотя, должна признаться, ты великолепно говоришь по-французски…

Натали как-то очень загадочно улыбнулась, но ее улыбка, мне показалось, горько пахла полынью.

– Да ты послушай, послушай! Ничего от тебя не утаю! Самое страшное расскажу. Готова услышать?

– На всё готова…

Мы сели на кровать, и она рассказала мне о своем путешествии. Как по дороге лишила кого-то жизни, как потом наслаждалась этим, считая, что свершила правый суд, а после раскаивалась… Я слушала, затаив дыхание. В ней жили сразу и лето, и зима. Сначала она показалось мне странным, неземным существом, о которых написано в заумных книжках, потом – древним демоном с самых сумрачных страниц католического писания. Я смотрела на нее и не понимала ее природы. Наконец она умолкла, а я продолжала сидеть, ошеломленная.

– Ну что, ты удивлена?

– Порядком… – протянула я, не зная, что еще сказать.

– Тебе больше не хочется говорить со мной?

– Отнюдь, что ты… очень хочется. Очень хочется узнать, кто же ты.

– О, Антуанетта, – засмеялась Натали, – на твоем месте я не стала бы залезать так глубоко.

– А расскажи мне теперь об этом юноше… кажется, его зовут Николя?

– Ну да-а-а… Николя на ваш манер. Ты знаешь, если бы у меня был брат, то он был бы как две капли воды похож на него! Он именно им и был бы. О, Антуанетта, мы бы так прекрасно проводили с ним время, если бы росли вместе с детства. Он – это я, только в мужском обличии. Потому он и привлек меня. Такой же дерзкий, гордый, необузданный, как я. И так же не может познать своей природы. Не может понять, зачем он пришел в этот мир и что несет с собой. Но знает, что нужно идти, двигаться вперед, что без этого нельзя. Я получила от него всё, что хотела, и больше он мне совершенно не интересен. Тем более, я не особенно привлекаю его как женщина, он мною не восхищается.

– Да как же тобою можно не восхищаться? – искренне удивилась я.

– Ах, ваше величество, оставьте свой высокопарный слог и эти комплименты. Я получу их сполна, когда вернусь в Россию. А здесь я хочу веселиться.

Я смотрела на нее недоуменно: «Как можно веселиться, имея за плечами тако-о-ое?!»

Она улыбнулась:

– Что же ты так смотришь, моя милая подружка? Не жалей меня, не надо, я для тебя всё та же твоя Натали. Я не взвалю этот груз на твои плечи, понесу сама. Я не обижу тебя ни словом, ни делом, ни даже взглядом, не сомневайся! Я бы могла не рассказывать тебе всех этих ужасных подробностей своей жизни, но мне почему-то захотелось, чтобы ты увидела меня настоящую. Чтобы не одурманивала себя своими собственными розовыми, похожими на французский зефир мыслями. И когда я уеду, а ты будешь веселиться, пить шампанское, танцевать на балах, я хочу, чтобы ты помнила меня. Даже тогда, когда я покину эту землю. Но ты не должна проливать по мне слезы, ты будешь вспоминать только наше время, так прекрасно проведенное вместе. Но я хочу, чтобы в твоей хорошенькой головке, помимо балов, шампанского, замечательных, красивых мужчин, великолепной музыки и всего прочего, осталась я. Такая, как есть. Пусть у меня руки в крови и голова наполнена непонятным шелестом разных непотребных мыслей, но ты важна для меня, правда, важна. Запомни меня такой. И временами я буду являться в твоих ночных кошмарах и пугать тебя так, что картинки, о коих я тебе рассказала, живо встанут пред твоими очами. Пусть будет так. Но это правда, Антуанетта, – это я! И если ты хоть капельку любишь меня, дорожишь нашей детской дружбой и многолетней перепиской, пожалуйста, не отталкивай меня сейчас. Я ведь знаю тебя, натура ты свободная и мысли твои легки, ты быстро забываешь плохое… и это тоже забудется. Но когда меня вдруг не станет, ты обязательно вспомнишь. Уж не ведаю, где я буду, наверху или внизу, и есть ли там что-то на самом деле… Но до меня донесутся твои мысли, обязательно! И от этого мне сделается хорошо…