Наталья Антарес - Контролируемая авария

Что касается «деревянного» мужчины, то это, бесспорно, был жуткий аэрофоб и, вероятнее, всего еще и заядлый курильщик. Этот тип пассажира весь полет прислушивался к окружающим звукам и даже звон посуды на самолетной кухне трактовал как фатальные технические неполадки. Бледный, напряженный, с выступившими на лбу каплями пота, аэрофоб судорожно сжимал подлокотники и мысленно прощался с жизнью еще на взлете, а когда лайнер выходил на эшелон, внезапно отмирал и начинал предлагать стюардессам деньги за разрешение покурить. В особо запущенных случаях аэрофоб мог так наклюкаться, что перепутать с туалетом гермодверь аварийного выхода и яростно пытаться ее вскрыть, что, между прочим, считалось прямой угрозой безопасности на борту. Один такой неадекват как-то направился в кокпит, чтобы заставить пилотов немедленно посадить самолет, потому что он, представьте себе, больше не хочет никуда лететь. Дело было на двухпалубном «Бобике» 7 7 Сленговое название самолета «Boeing» , там кабина пилотов располагается наверху, а наш аэрофоб ее на нижней палубе искал. Открывает он дверь якобы в кокпит, а там пустой шкаф и никаких следов экипажа – отсюда, наверное, и разговоры потом, что все самолеты на автопилоте летают, а летчики в это время с молоденькими стюардессами развлекаются.

В общем, сегодня мне досталась та еще публика, но я уже давно не испытывала по этому поводу мандража. С приветственной улыбкой я наблюдала, как припорошенные снежком пассажиры рассаживаются по своим местам и не ждала от этого рейса ничего, кроме дополнительных часов в копилку своего ежемесячного налета.

ГЛАВА V

Перед тем, как поступил приказ поднять трап, я последний раз выглянула наружу, полной грудью вдохнула сырой морозный воздух ранней столичной весны и решительно вернулась в салон. Между тем, в экономе пустовали сразу пятнадцать мест: выяснилось, что кресла были закреплены за группой школьников, летевших в Германию в рамках образовательной программы и почему-то в полном составе не явившихся на рейс. В данных обстоятельствах я могла только порадоваться за Катю – оставшиеся без попечения родителей и предоставленные самим себе подростки обычно считали своим священным долгом дать волю юношескому духу протеста и дружно пренебречь правилами поведения на борту авиалайнера. А еще большинство тинейджеров образца нынешнего столетия испытывали невероятную привязанность к свои мобильным гаджетам и мало того, что внаглую отказывались выключать телефоны и планшеты, так еще и массово пыталась сжульничать, вновь активируя злополучный девайс, стоило бортпроводнику покинуть расстояние прямой видимости. Читать подрастающему поколению проникновенные лекции о пагубном влиянии смартфонов на бесперебойную работу бортовой электроники было столь же бессмысленно, как и надевать водолазное снаряжение для восхождения на Эверест: «юноши и девушки со взором горящим», похоже, обладали существенно притупившимся инстинктом самосохранения и воспринимали препирательства со стюардессами как очередной вызов обществу, не понимая, что если из-за выхода из строя навигационных приборов наш самолет столкнется в воздухе со встречным лайнером, оценить их безрассудство уже никто не сможет.

Не знаю, что за причины помешали школьникам своевременно занять свои места, но высшие силы сегодня явно выступали на стороне безнадежно опаздывающих пассажиров. Несмотря на то, что самолет находился в полной готовности к вылету, мы по-прежнему никуда не двигались, а когда стрелки часов достигли отметки в десять сорок пять, стало очевидно, что у нас налицо задержка рейса. Я уже было испугалась, что в самолете обнаружилась поломка, и нам придется высаживать пассажиров, параллельно принимая на себя поток возмущений, облеченный преимущественно в непечатную форму, но получающая информацию непосредственно от КВС Ирина шепнула мне на ушко истинные причины простоя. Виновата оказалась диспетчерская служба, своими несогласованными действиями умудрившаяся создать на ВПП натуральную пробку и выдавшая слот сразу нескольким воздушным судам. В результате на вылет скопилась очередь, и чтобы самолеты не жгли понапрасну топливо, диспетчера на разрешали запуск двигателей, пока полоса не освободится. Рассказывать пассажирам о столь узкоспециальных нюансах, конечно, было не принято, и в салоне постепенно копилось всеобщее напряжение. Судя по всему, нервничали не только пассажиры, но и члены летного экипажа: на пятнадцатой минуте задержки из кокпита вышел Урмас и целенаправленно пошел в сторону вверенной мне кухни. Я с большим трудом уняла резко участившееся сердцебиение, но на этом героическом поступке резервные запасы силы воли были напрочь исчерпаны и по велению внезапного наития я последовала за вторым пилотом, только что скрывшимся за шторкой.

– Ты мог бы попросить кого-нибудь из нас, совсем необязательно было ходить самому, – заметила я, со спины наблюдая, как Урмас самостоятельно разливает по стаканам горячий кофе.

– Что? – при звуках моего голоса второй пилот всем телом вздрогнул от неожиданности, и только чудом не ошпарился при этом кипятком.

– Я говорю, что тебе достаточно было просто нажать кнопку вызова, и кофе уже принесли бы в кабину, – с той самой глупой улыбкой, которая автоматически расплывалась у меня на губах при виде Урмаса, повторила я.

– У вас в салоне и так работы невпроворот, я не хотел никого беспокоить, – пояснил второй пилот, и поспешно спрятал правую руку в карман форменных брюк, а, возможно, мне это только померещилось, настолько молниеносным был его жест.

–Известно, когда мы вылетим? – спросила я в бесконтрольной жажде любыми способами продлить время нашего пребывания наедине, – сам понимаешь, паксы волнуются…

– Думаю, уже скоро нам дадут отмашку, – неопределенно повел плечами Урмас, всем видом показывающий, что мое общество ему совершенно не интересно, и от его извечного равнодушия меня не в силах спасти даже вчерашние процедуры у косметолога, – приоритет на вылет дается иностранным перевозчикам, вот и ждем, пока они все не стартуют. Извини, мне нужно вернуться в кокпит…э…Дора.

Я прекрасно видела, как серо-зеленые глаза второго пилота скользнули по моему бейджику, и едва не задохнулась от разочарования, с горечью констатировав, что Урмас даже после совместного брифинга не помнит моего имени, довольно редкого для наших широт, между прочим. Ну да, а зачем ему память всяким мусором захламлять? Я же одна из многих, отлетал и забыл, чего уж тут!

– Да, конечно, – я неохотно пропустила сжимающего стаканчики с кофе Урмаса, и вдруг осознала, что в это самое мгновение разбушевавшаяся интуиция безуспешно пытается достучаться до моего затуманенного неразделенной любовью разума, а я намеренно игнорирую ее настойчивые старания. Второй пилот вел себя со мной вежливо, но безразлично, и по сути своей в этом не было равным счетом ничего странного, однако, я не переставала терзаться смутным предчувствием. В принципе, что здесь такого, ну сходил летчик сам за кофе, честь ему, как говорится, и хвала за то, что не стал отвлекать стюардесс, но почему у него тогда был вид застигнутого на месте преступления грабителя? Будто бы своим появлением я застала Урмаса врасплох, и он моментально ретировался во избежание разоблачения…