Зеев Дровален - Остров

Я приподнялся на локте и огляделся. Все вокруг было идеально. Столик с фруктами, который раньше стоял у окна, теперь находился рядом с кроватью на расстоянии вытянутой руки. Он был заново накрыт, и теперь, кроме фруктов и булочек, на нем стоял небольшой графин с янтарной жидкостью, стакан из толстого стекла и высокая прозрачная ваза с кубиками льда. Лед только-только начал подтаивать. Как заботливо с их стороны. Я посмотрел на дверь. Дверь была закрыта. Прислушался. Кроме птиц и волн никаких звуков.

Я плеснул виски в стакан и залпом выпил. Бросил в опустевший стакан льда и налил еще. Я не помню, кто я, не знаю, где я, но одно можно сказать точно, с алкоголем у меня проблемы. Можно ли это считать началом процесса воспоминания? Будем считать, что да. Еще один глоток, и боль в голове утихла, хотя тело ломило по-прежнему. Шорты и футболка аккуратно сложенные лежали на уголке кровати. Здесь же лежало большое полотенце с уже знакомым узором из математических формул. Что ж, очень кстати.

Жесткие струи душа приятно массировали голову и плечи. Вода шумела монотонно и успокаивающе, смывая последние остатки ночного кошмара. Голова совсем перестала болеть, и по телу прошла легкая волна расслабления. Только большой шрам вдоль живота чуть ощутимо побаливал. Я вышел из душевой кабины, тщательно вытерся и повесил полотенце рядом с большим зеркалом. Провел ладонью по щетине на подбородке. Побриться, что ли? Бритвенные принадлежности стояли тут же на сверкающей чистотой стеклянной полочке. Да ну… Потом. В спальне негромко звякнула чашка, и в воздухе запахло дразнящим ароматом свежесваренного кофе.

– Доброе утро! – сказал я, выходя из ванной. – Как ваши…

«Дела» я недоговорил. В спальне никого не было. Но на столике у кровати, рядом с фруктами и графином дымилась чашка кофе. Я быстро подошел к двери и распахнул ее.

Шум волн, шелест пальм, запах моря и пустая дорожка. Никого.

За спиной что-то оглушительно заскрежетало, щелкнуло и ударило колокольным звоном. От неожиданности я присел. Все вокруг вдруг стало кристально чистым, резким и отчетливым. Сердце гулко ударило в груди и замерло. Дыхание замедлилось, затаилось. Слух обострился. Стали слышны поскрипывания деревянных бревен, из которых было собрано бунгало, шуршание какого-то зверька, копающего себе норку снаружи, и короткое «тс-с-с…», словно кто-то поспешно приложил палец к губам, требуя тишины.

Я обернулся. Стрелка на часах мелко вибрировала. Еще несколько мгновений назад она была на самом начале зеленого поля, а теперь оказалась на его середине, где-то в районе трех часов. Невидимый механизм еще раз проскрежетал, ударил и стих. И тут же зазвонил телефон у двери. Я перевел дух и снял трубку.

– Слушаю.

В трубке что-то проскрежетало, словно сработал такой же, как и в часах механизм, и бесстрастный автоматический голос сказал: «Внимание! Конец первого периода!» Шипение, щелчки, скрежет. «Внимание! Начинается второй период!» Опять что-то щелкнуло, заскрипело и стихло.

Я повесил трубку и тут же снял ее снова. На этот раз прозвучали обыкновенные длинные гудки. Затем щелчок, и знакомый женский голос на другом конце провода сказал: «Алло».

– Добрый день! Вы просили звонить, если что.

– Вам что-то принести?

– Нет, спасибо. Э… просто кое-что произошло. Часы!

– Часы?

– Да. Стрелка разом скакнула на три часа.

– Понятно. Ничего необычного. Время, отведенное на воспоминание, измеряется не равномерно, а определенными скачками. Видимо, закончился первый период.

– Да. Мне так и сказал… э… автоответчик.

– Значит, у вас все хорошо? Вам ничего не нужно?

– Все хорошо. Спасибо.

– Хороших вам воспоминаний. Звоните.

– Да. Спасибо. До свидания.

Трубка щелкнула и загудела короткими гудками.

Я стоял на берегу по колено в теплой морской воде и смотрел на почти невидимую в прозрачных волнах маленькую медузу. Думалось о том, что моя память сейчас как эта медуза. Вроде бы абсолютная прозрачность и чистота, но стоит извне набежать мелкой ряби, как проступают еле заметные почти неуловимые формы, звуки, запахи. А если море вдруг выбросит прозрачный комочек воспоминаний на горячий песок под обжигающие лучи солнца, то все невидимое в воде, спустя несколько минут, предстает серой скользкой и отвратительной массой.

Чайка громко прокричала у меня над головой, сделала круг и полетела вдоль линии морского прибоя в сторону смутно виднеющегося силуэта соседнего бунгало. Интересно, что там? Такой же, как и я бедолага, терзающий ветхие обрывки своей памяти. Или… Офис для персонала? Должна же где-то моя обворожительная медсестра, или кто она там, прятаться от солнца.

Я заглянул к себе в номер в поисках какого-либо головного убора. Может быть, шляпа какая-нибудь найдется или панама. Солнце поднялось уже достаточно высоко и палило нещадно. Шляпы я не нашел, пришлось обмотать голову полотенцем. Зато обнаружились прекрасные сандалии. Идти по раскаленному песку босиком было бы совершенно невозможно. Из холодильника за барной стойкой я достал бутылочку ледяной колы. Покосился на виски и почему-то остался равнодушен. И правильно. В такую жару виски не к месту. Идти далеко.

Стрелка на цветном циферблате по-прежнему застыла на трех и совершенно не продвинулась за последние полчаса.

Сначала идти было совсем нетрудно. Даже приятно. Я напрасно опасался раскаленного песка, потому как выяснилось, что лучше всего шагать вдоль линии прибоя, где набегающие волны сделали песок плотным и прохладным. Я даже снял ставшие не нужными сандалии и нес их в руке. Одно неудобство, чалма из полотенца постоянно разматывалась и, в конце концов, я просто покрыл им голову как платком. Когда становилось совсем жарко, я мочил полотенце в воде, и на какое-то время делалось легче. Кола была уже совсем не «ледяной», но, когда захотелось пить, она оказалась очень даже кстати. Я отпил половину бутылочки и завернул ее пробкой. Нужно же было еще возвращаться.

Чем больше я приближался к цели своей прогулки, тем больше меня охватывало чувство беспокойства. Что-то с этим бунгало было не так. Спустя еще минут пятнадцать ходьбы, я понял что. Бунгало было заброшено. И очень давно. Часть крыши провалилась, стены тоже. Едва ли я здесь кого-то найду, но не зря же тащился по жаре в такую даль.

Когда-то бунгало было копией моего. Такой же бассейн полумесяцем, такая же дорожка, идущая от моря до самых дверей. Только теперь бассейн зиял пустой бетонной ямой, дорожку занесло песком, а дверей и вовсе не было. Как и части передней стены.

Я подошел ближе. Неудивительно, что все обвалилось. Бревна, из которых были построены стены, настолько истлели от времени, что при прикосновении крошились на мелкую сухую пыль. Внешне они выглядели как бурая губка. Чудо, что вся конструкция еще держала какую-то форму. Сколько времени нужно, чтобы дерево дошло до такого состояния? Сто лет? Тысячу? Похоже, что нечто подобное можно увидеть в музее палеонтологии.