Александр Москалев - Тихие омуты

Алешка не торопясь шел между деревьями. Поскольку тропинкой пользовались редко, путь постоянно преграждали склонявшиеся до земли стебли крапивы, за штаны цеплялись ветки малины и колючки чертополоха. В лесу было темно и сыро. Сильный ветер раскачивал кроны многовековых сосен и верхушки толстых замшелых елей. Стена леса не давала ветру спуститься вниз, однако на Алешку постоянно сыпались сорванные листья, напоминая о том, что уже скоро листопад заметет весь остров.

Алешка родился на острове и мог с закрытыми глазами обойти его вдоль и поперек. Практически весь он был покрыт густым лесом. Деревня ютилась на узкой безлесной полоске недалеко от западного берега. Там же находилась и переправа на большую землю. Тропинка, ведущая из деревни к Лисьему мысу, шла через лес, мимо кладбища, огибала озерцо, спрятавшееся почти в самом центре острова, после чего выходила на берег. Там были устроены мостки, у которых лежали лодки общинников, занимавшихся рыбной ловлей. Почему-то рыба лучше всего клевала именно у той оконечности острова. Дальше тропинка шла вдоль берега и выходила к хижине отшельников.

За шиворот Алешке упала крупная дождевая капля. Он зябко поежился и ускорил шаг. Идти по тропинке было тяжело, но у парня на сегодняшний день было запланировано еще много дел, поэтому он спешил поскорее выполнить поручение наставника Еремея. По мере того, как он приближался к берегу озера, сквозь равномерный шум леса донесся какой-то новый звук. Сначала Алешка не замечал его, но звук становился все громче. Парень остановился, прислушался и понял, что это лягушачье кваканье, вернее целый лягушачий концерт. Он продолжил свой путь, тропинка повернула за кусты и вышла к ограде кладбища. Алешка поднял глаза и остолбенел.

Кладбище, на котором хоронили всех общинников за исключением Избранных, находилось на берегу внутреннего озера. Озеро было небольшим: несколько сотен метров в диаметре, однако, согласно местным легендам, совершенно бездонным. Росшие на берегу ели и осины низко склоняли свои кроны к воде, как будто неведомая сила тянула их в его темные глубины. Вода в озере была практически черной, с каким-то смолистым блеском, по ней никогда не пробегало ни малейшей ряби. Кое-где у берега на мелководье лежали гниющие стволы упавших в воду деревьев. От озера исходила скрытая угроза, которую чувствовали практически все, кто жил на острове, но разговаривать о которой было запрещено, тем более что на его берегу происходило таинство Посвящения Избранных.

Между берегом и тропинкой, на которой стоял Алешка, находилось кладбище. За столетия существования общины на Большом острове оно сильно разрослось, поскольку обычаи запрещали хоронить новых покойников в том месте, где были погребены другие общинники, чтобы им было легче встать в день Второго пришествия. За кладбищем хорошо ухаживали: это было послушанием сразу нескольких общинников. Аккуратные ряды могильных холмиков с восьмиконечными деревянными крестами всегда радовали глаз и настраивали на мысли о рае, в котором после смерти пребывают все верные.

Но сегодняшний день был исключением. Алешка увидел, что вся земля кладбища за низкой деревянной оградкой была усеяна сотнями и сотнями лягушек. Земноводные были повсюду: большие, средние и совсем маленькие, они сидели на могилах, в проходах между ними, даже друг на друге, и не переставая квакали. Лягушки производили жуткую какофонию, ее звуки разносились над стоячей водой мертвого озера и отражались эхом в лесной чаще.

На Большом острове к лягушкам было особое отношение. Их почитали священными так же как мух, комаров и кузнечиков. Людям под страхом самой страшной кары – изгнания с острова – запрещалось убивать лягушек или наносить им какой-либо вред. Это была одна из заповедей «Книги о благодатном житии» старца Аристофана. Поэтому лягушки всегда в изобилии водились на Большом. Но такого сборища этих земноводных Алешка не видел никогда и не помнил, чтобы кто-нибудь рассказывал ему об этом. Казалось, что сегодня на кладбище собрались все лягушки острова.

Алешка преодолел мимолетный страх и мысленно обратился к священным животным с приветствием, как еще в школе учил его наставник Фрол. Кваканье несколько поутихло, как будто лягушки почувствовали, что Алешка обращается к ним, а затем возобновилось с новой силой. Совершив этот нехитрый ритуал, парень пошел по тропинке, огибавшей кладбище. Ему казалось, что лягушки следят за ним, поворачивая в его сторону свои головы с раздувающимися в такт кваканью подбородками. У самого конца кладбища он увидел совсем неприглядное зрелище: несколько десятков лягушек образовали подобие осклизлого кома, вяло перекатывающегося у старой могилы. Алешка ускорил шаг и, пройдя немного вдоль берега озерца, вновь углубился в лес. До его слуха все еще доносились громкие звуки лягушачьего концерта.

Алешка подумал о том, что это странное сборище священных земноводных должно быть как-то связано с предстоящим завтра Посвящением Семена. В конце концов, почитание лягушек – столь же неотъемлемая часть их веры, как и Посвящение Избранных. Однако после возвращения с Лисьего мыса Алешка решил обязательно рассказать об увиденном кому-нибудь из наставников, может быть даже самому старшему наставнику Илье.

Размышляя об увиденном, Алешка шел через лес по дорожке, которая должна была вывести его на берег Ярозера. Кваканье почти затихло за деревьями, когда парень внезапно почувствовал¸ что на тропинке он не один. Он остановился и в смятении огляделся вокруг. Что-то многовато приключений для одного дня. Справа от тропинки, в нескольких метрах от нее, на стволе поваленной ели сидел человек в черном монашеском одеянии. Человек смотрел в землю прямо перед собой, его лицо скрывал низко надвинутый капюшон, из-под которого выглядывала длинная седая борода.

Человек как будто почувствовал, что Алешка его заметил.

– Подойди ко мне, Алексей Петров, Избранный юноша, – чистым высоким голосом сказал монах.

Алешка сошел с тропинки и сделал несколько неуверенных шагов в сторону странного человека. Парень был уверен, что это не кто-либо из общинников, ни у кого из них не было такой бороды. Но если это пришелец с большой земли, откуда ему известно имя Алешки и тем более то, что он является Избранным?

Тем временем монах поднял голову и незаметным движением поправил черный капюшон, так что открылось его суровое старческое лицо с чуть продолговатыми, но правильными и строгими чертами в обрамлении прямых седых волос. Алешка сразу же узнал этого человека. Изображающие его иконы были в каждом доме на острове, а самая большая и красивая – в иконостасе церкви Исхода праведных. Хотя Алешка и не мог в это поверить, но перед ним сидел сам основатель общины на Большом острове, составитель «Книги о благодатном житии» святой и праведный старец Аристофан. Не зная, как поступить, Алешка открыл рот и упал на колени, больно ударившись о выступавший из земли корень.