Оксана Велит - Добро пожаловать в Ад

Так прошел час, затем второй. Петров уговаривал Марту, потом плакал и выл, как раненый зверь, потом замолчал. Ночь он провел, стоя на коленях над телом, в полной тишине.

С первыми лучами солнца дом наполнился звуками. Хлопнула входная дверь, чьи-то сапоги застучали по деревянному полу, чьи-то голоса зазвучали в гостиной. Петров поднял глаза и увидел в дверях спальни троих людей в серых формах.

– Вот она, – сказал бородач с татуировкой птицы на скуле; к его нагрудному карману был прикреплен бейджик с именем Давид.

Старик в голубом галстуке-бабочке достал из сумки черный целлофановый пакет и развернул его на полу:

– Упаковывайте.

На его бейджике было написано «мистер Кролик».

Никто, казалось, даже не обратил внимания на Петрова. Бородач окинул взглядом комнату и покачал головой:

– Придется здесь все помыть.

– А как же я? – спросил Петров, и голос его дрогнул, – Это я убил ее, перерезал горло, – Он почти перешел на крик, – Я хочу расплаты! Хочу свой окончательный расчет!

– Об этом не беспокойтесь, – сказал бородач. – Не торопите события. Расплаты еще никому не удавалось избежать.

– Что же мне теперь делать?

– Пердеть и бегать, – сказал Давид, презрительно поджав губы.

Затем он надел перчатки и взялся за уборку.

Отченаш жил в заброшенном сарае и давно никуда не выходил. Когда-то он был пушист и упитан, но с тех пор, как хозяйка дома умерла, он порядком осунулся и стал похож скорее на комок пыли, чем на полноценного воображаемого друга.

Марта придумала Отченаша, когда той едва исполнилось пять. Воображаемый друг помогал ей перебирать пуговицы в мешочке и следить за тем, чтобы с ее бабулей ничего не случилось. Марта часто просила его об этом. Говорила «Отченаш, пожалуйста, сделай так, чтобы бабуля вернулась домой живая». И он делал. Делал все, что мог.

Поэтому Отченашу было очень обидно, когда Марта подросла и перестала его воображать. Так обидно, что однажды бабуля все же умерла.

А когда ее выносили из дому, он юркнул в открытую дверь и пробрался в сарай на заднем дворе. Оттуда Отченаш наблюдал, как длинный ящик грузят в черную машину, как печальные люди суетливо курят на пороге и как дом закрывают на ключ, чтобы больше не открывать. Скоро природа залечит его, как рану на своем теле: краска на двери облупится, по стенам поползут лозы дикого винограда, и никто уже не сможет представить, что когда-то здесь жила маленькая девочка, которая придумала себе маленького друга.

С тех пор прошло десять лет. В сарае было пусто и так тихо, что Отченаш слышал, как пауки высасывают влагу из мух, дергающихся в паутине. Казалось, ничего и никогда уже не произойдет.

Но вдруг, как плач в заброшенном доме, раздался звон. Всюду полетели брызги битого стекла. Следом прозвучало два глухих удара о пол, и все снова затихло.

Отченаш осторожно выглянул из-за старого комода и увидел на полу большой красный мяч. Тугой и блестящий он лежал посреди осколков. Заманчивый, как яблоко. Отченаш вылез наружу, щурясь от света и опасливо поглядывая по сторонам. Неслышно подкатился к мячу, потрогал его лапкой.

Этот мяч напомнил о временах, когда Марта забиралась под одеяло, складывала ладошки домиком и шептала «Отченаш, пожалуйста, пощади меня сегодня, да прибудет королевство твое, и пошли мне новую куклу». Как же давно это было!

Отченаш вздохнул и уже готов был снова вернуться за комод, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он поднял глаза. С той стороны разбитого окна на него таращится рыжий веснушчатый мальчик.

«Бежать!», – подумал Отченаш. Но было уже поздно – его заметили.

– Я могу забрать свой мяч? – спросил мальчик.

– Можешь, – сказал Отченаш, – Входи и забирай. Тут все равно никого нет.

– Как это никого? – мальчик шмыгнул носом. – Там же есть ты.

– Меня тоже нет. Я воображаемый друг, которого никто не воображает.

– Мне бы друг пригодился. Хочешь, я буду воображать тебя?

– А разве у тебя нет друзей? Ну, знаешь, таких, которые настоящие.

Мальчик помотал рыжей головой:

– Мы с мамой сюда недавно переехали. Я еще ни с кем не познакомился.

– Тогда можешь смело меня воображать. Я Отченаш, но ты можешь придумать мне другое имя.

Мальчик сощурился, обдумывая предложение. Затем сказал:

– Я придумал. Буду звать тебя Гошей. У меня так собаку звали, но его задавила машина.

– Гоша – нормальное имя. А тебя как зовут?

– Я – Иванов. И я сделаю тебе гнездо из картонной коробки.

Гоша кивнул со всей серьезностью. Это была хорошая сделка. Он взобрался к Иванову на плечо, и вместе они заторопились прочь.

Иванов спросил:

– Ты любишь печенье?

– Разумеется, – сказал Гоша.

– А играть в морской бой? Ты любишь морской бой?

– Я люблю все, что тебе нравится, – сказал Гоша. – В этом прелесть воображаемых друзей. Если ты захочешь поиграть в космолет, я позволю тебе быть пилотом. Если захочешь сладостей, я расскажу, где мама прячет конфеты. А если захочешь повесить на дереве кошку, я помогу тебе сделать лучшую на свете петлю.

– Я не хочу вешать кошек, – нахмурился Иванов. – Мне не кажется, что это весело.

– Тем лучше.

Иванов завернул за угол, и перед ними возник дом – такой щемяще-знакомый и такой чудовищно изменившийся. Новые хозяева выкрасили его в персиковый цвет, и теперь по обе стороны от порога росла сирень. Только старый вяз, который рос здесь задолго до рождения Марты, все еще был на месте, и дверь осталась такой же красной, как и была.

Иванов поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Прошло пару минут, но никто так и не открыл.

– Наверное, мама пошла в магазин. За своими зелеными бутылочками, – сказал Иванов.

Он сразу как будто погрустнел и залился румянцем.

– Она пьет, когда нервничает. Покупает маленькие бутылочки, потому что ей кажется, что так меньше вреда. Думает, я ничего не знаю. Иногда по утрам она очень долго спит, и тогда мне нужно вести себя тихо.

– А твой папа? – спросил Гоша.

– Он с нами не живет. Мы иногда встречаемся на выходных. Но мама говорит, что скоро у него будет новый ребенок, и тогда он перестанет приезжать ко мне.

Гоша подумал, что пока ситуация складывается наилучшим образом. Чем меньше взрослых ошивается рядом, тем лучше для воображаемого друга.

– Так что, будем ждать здесь? – спросил он.

– Нет. Я знаю способ, – сказал Иванов.

Он обогнул дом и стал взбираться на дерево. Гоша сидел у него на плече и старался пригибать голову, чтобы мелкие ветки не лезли в глаза.

На уровне второго этажа ствол раздваивался, и одна из веток вела прямо к открытому окну в торце дома. Иванов проворно пролез по ветке – было видно, что он делает это не в первый раз – и спрыгнул с подоконника в комнату.