Владимир Кремин - Седовая падь

И все же не ожидал Петр, что именно сегодня, начальник тюрьмы объявит ему о долгожданной свободе, а с завтрашнего утра он может законно оставить лагерь и следовать к месту гражданского проживания. Получит довольствие и аккредитив на предъявителя, по которому в любой сберегательной кассе сможет получить полагавшиеся ему деньги, за долгий и нудный труд на благо своей страны и себя лично.

Начальник пожелал ему устроиться дома как полагается и остаток своих дней провести в мире и спокойствии, как и должно человеку его возраста. Ноги Петра затряслись и подкосились, он едва устоял от неожиданно свалившегося на него счастья. Долго не мог осмыслить и впитать в себя всю прелесть тех слов, что говорил человек, совсем недавно презиравший и ненавидевший его всем своим нутром.

Он был явно не искренен с ним сейчас. Но в эти минуты Петру было наплевать на его искренность. Слова и факты были важнее, а потому глаза заслезились и начальник тюрьмы поплыл перед ним вдоль комнаты, диким черным лебедем, размахивая руками-крыльями, словно его, Петра, захлестнуть хотел.

Видя как бывший арестант растроган, начальник разрешил ему выкурить сигарету; настоящую, из бумажной пачки, с надписью «Прима».

«А раньше таких не было», – заметил Петр.

От Моргуна с Сивым он решил не таиться; все равно узнают о его освобождении: «Отрадно то, – думал он, – что последнюю ночь под общим кровом коротать осталось, а там, как судьба положит. Теперь пусть новичок из этих сволочей веревки вяжет; его, Петра Чиникова, этот факт уже не будет интересовать».

Скрываться было глупо и Петр решил играть до конца, объявив Моргуну, что утром его отпускают на свободу. Приятели по неволе воспрянули духом, надеясь на его скорое освобождение. План их был действительно толковый. Если все удастся, то судьба непременно сулила устроить Петру новую встречу с подельниками дружков, только уже на свободе. Петра их план занимал мало, а если не удастся их побег, то уж, по крайней мере, его вины в этом не будет. Так он считал всегда и готов был следовать своим принципам. В тайне он даже желал этого. Однако подобная развязка не сулила наивной перспективы отделаться от надоевших ублюдков и заняться наконец своим делом. Лучшим выходом из подобной ситуации был лишь его план, на который он возлагал большие надежды…

Через пару, изнурительно долго тянувшихся дней, добираясь на чем попало, выбрался наконец Петр из дремучего сибирского Забайкалья и спустя сутки, был уже в Иркутске. Как не хотелось ему являться по указанному адресу, а все же план побега передавать надо. Иначе ему конец; всегда с воли достанут…

Седьмой дом по Мостовой улице был как и все остальные угрюм и сурово уставил на него темные глазницы прикрытых ставнями окон: «И что за город такой, мрачноватый, не жилой вроде», – показалось по началу Петру. Он уверенно вошел во двор и постучал кулаком в дверь. Минутой позже, их тихо отворила хозяйка – женщина лет сорока, не по летнему укутанная в теплые одежды, словно в доме отроду не топили.

– Аким здесь проживает? – сухо спросил Петр. Странная баба оглядела гостя с ног до головы.

– А хоть бы и здесь, а ты что за гусь, что бы его шарить? – грубо ответила хозяйка.

– Привет ему от Моргуна, поняла баба! Вот и передай, ждать не стану.

Та вмиг исчезла, оставив гостя у порога без приглашения. Петр ждал не долго; помялся у крыльца, окинул взглядом небольшой, неухоженный двор, прислушался. Дверь вновь тихо отворилась и, все та же баба, позвала следовать за ней. Петр ступил в провал темного коридора и зашагал на шум шагов удалявшейся хозяйки, ничего не видя впереди себя. Случайно зацепил пустое ведро, испуганно соображая, что произошло…

– Тише ты там, иди за мной, слепой что ли? – сделала замечание баба.

– Да куда же идти, вокруг одна темень?

– Пришли уж, сейчас отворю.

Светлый проем двери, представившийся Петру яркой, квадратной луной, помог наконец выбраться из темени прихожей. К неудовольствию, он сразу ощутил, что попал в самое логово бандитской «малины». Стол был накрыт, но чувство сытости явно никогда не покидало восседавших за ним странных и мрачных незнакомцев. Петру стало от чего-то нехорошо и тошно; ведь вновь предстояло иметь дело с подонками ничем не лучше Сивого.

При свете керосиновой лампы, он увидел сидящих за столом корешей. Их было трое, не считая хозяйки. Петр оглядел задымленную конуру, иное слово от чего-то не приходило на ум, знать верно отражало содержание. Что бы хоть как-то освоиться в помещении, пришлось бы наверняка отпереть, плотно запертые ставни. И кто знает, открывались ли они вообще когда-нибудь.

Из полумрака, тараканьими глазами, на Петра уставились три мужика, поедавшие соленую капусту с хреном. Он неловко подернул плечами, чувствуя неудобство положения…

– Ну проходи, садись, – начал один из них, – чего стоять, коли уж зашел.

Петр мялся в нерешительности.

– Так и будешь молчать? Чего надо то?

– От Моргуна я с Сивым, что на зоне пока…

Петр подошел к столу и сел на стоявший рядом табурет.

– А ты, стало быть, освободился. Ну перекуси чего с дороги, – грубым голосом предложил бородач, – налей ему Таран.

– Да ты, по простому, давай выпей… Да Клавку вон успокой, а то извелась баба, как про Моргуна своего услыхала. Любовь у них – понимаешь, а ты тянешь…

Петр не склонен был опускаться до выяснения отношений. Отвалить бы поскорей: «Вязаться не хотелось. С этими по добру надо, без лишнего – понимал он в душе, – своим надо быть в корень, иначе найдут причину, чтобы огорчить; сотрут, скрипа не останется…»

А тут, не в пору вскрытая бутыль приятно забулькала, наполняя граненый стакан неожиданного и голодного гостя. Клавка, скинув овечью тужурку, придвинулась ближе, обнажая белые пухлые руки по самые плечи. Петр зажмурился и без слов выпил. Закусил кислым, прошлогодним засолом помидор, шумно выдохнул. Разлилось забытое тепло, согрело душу…

– Моргун велел говорить с Акимом и с глазу на глаз. Кто Аким будет?

– Ну я, – отозвался бородатый мужик напротив,

– Ты не бойся, то мои дружки, не подведут если что. Клавка, – обратился он, – запри помещение, чтобы не помешали…

Баба бросилась к двери и плотно затворила ее, задвинув засов.

«Не сбежишь», – подумалось почему-то Петру.

– Ну давай, выкладывай, чего там надумали и как?..

Петр рассказал каким образом познакомился с Моргуном и его приятелем Сивым и, что вместе кантовались на последней отсидке почитай уж четвертый год. Рассказал за что попал и как долго не знал воли. И вот наконец здесь.

Вспоров днище старых валенок, он извлек плотно скрученный, крохотный сверток; Моргун умел прятать, даже на контроле не нашли. Передал его Акиму, сказав, что это подробный план побега, замысленный самим паханом. И он, Петр, пообещал Моргуну, передать все как следует его друзьям, а сам он, якобы, спешит к себе домой; со старухой-матерью уж почитай четверть века не виделся. Умрет не ровен час, хоть живой бы застать.