Владимир Кремин - Седовая падь

– Ладно байки тебе заливать, – встрял Игнат.

– Цыц! – оборвал Аким сидевшего рядом дружка, который подвыпив был в состоянии лишь мотать косматой головой, кривя мокрые губы.

Аким, прочитав записку, тут же сменил довольную улыбку на не добрую гримасу, какая угадывалась даже из под его пышной бороды.

– Так ты говоришь, по мамаше соскучился? – утробно низким голосом обратился он к Петру. – А может по началу у нас погостишь, Моргуна дождемся, дружбу сведем?..

Петр, как ни силился овладеть собой и не выдавать, вдруг охватившего его, волнения, все же ему это не удалось. Тройка нудных приятелей все же заметили его замешательство.

– Я ведь по добру, без всякого умыслу, передать и всего- то, – пытался успокоить недоверчивых хозяев, не на шутку встревоженный ситуацией, Петр.

– Ты, милый папаша, видать честный фраер, должно неволя тому выучила, а вот хитрить не умеешь. На зоне этому тоже учатся. Моргун покуда хитрее тебя оказался, или темнишь, будешь? Акима за нос поводить решил, – он ухватил тремя пальцами капусты и сунул в промежность бороды, сощурив при этом маленькие поросячьи глазки.

«Достал таки, сука!» – выругался в душе Петр, продолжая как мог, сохранять спокойствие.

– Прочел записку, не явился бы. Молодец, что свое место в колоде знаешь, а вот коли зашел, то и веди себя в гостях прилично, не огорчай хозяев.

– Акима не проведешь, – добавила баба.

Петр заволновался еще сильнее, заерзал на табурете…

– Да я разве что против вас в мыслях держал, наооборот, с добром, – повторился Петр, недоумевая, куда клонят новоявленные приятели, однако полон был тревожных предчувствий: «Неужели все же Моргун удумал какую пакость, на это он мастер», – соображал Петр.

– Твое добро мы слышали. Теперь помолчи…

Аким отшатнулся и принялся углубленно читать написанное: «Акимушка, братуха, не гневайся и не серчай на дружка своего давнего, вызволи еще разок, добром отплачу, а ежели не захотите – горько об этом пожалеете. Не в угрозу тебе мои слова, Акимушка, а в услужение. Того, кто записку передаст – лелей как бабу милую, как сухарь в лютый голод; в нем наше спасение и благо будет. От того и прошу поберечь. А удумает бежать, паршивец, на цепь, как пса лютого посади. Нужен он нам, Акимушка, поверь на слово – нужен. Когда меня вытянешь всю правду тебе скажу, через то и разживемся на славу. Мытарить его не надо, оставь эту затею по доброму. Он противится твоей воле не станет – смирный малый. А вот ежели хитрить удумает, бей нещадно. Однако береги, помни о чем я просил…»

Петр понял одно; дорога домой откладывается на неопределенное время: «Кто этих сволочей разберет, что они удумали. Моргун знает, чем эту падаль заинтересовать. Только вот почему он, Петр, должен за все платить? А заявись Моргун с приятелем, да этих четверо, тогда все пропало… и добро его достанут и ему самому не отбиться – догрызут. Вот это вляпался, дурья башка», – ругал себя всерьез озадаченный Петр.

Алкоголь хоть частично и скрывал реальность угрозы, однако, даже будучи полупьян от выпитого с новоявленными дружками, он отчетливо понимал, что на этот раз ему будет куда труднее освободиться: «И зачем только заявился сюда, пусть бы эта парочка на зоне догнивала, а сам бы тем временем уехал куда подальше, растворился, исчез в лесах без следа и намека. А теперь что? – серьезный капкан получается,» – тревожно осознавал Петр.

– Ты вот что, – вновь обратился Аким к Петру, – с нами на дело не пойдешь, ты для другого сгодишься.

Некоторое время Аким сидел молча, жуя капусту, уставившись глазами в послание, изучая подробности плана.

– Клавка, – вдруг обратился он, – запри этого гостя в подвал, а ключ мне принесешь. Только после; пусть пожрет как следует. До завтра ничего не получит.

– Ага, – огрызнулась баба. У меня там добро, разворошит все.

– Делай, что говорят, – буркнул Аким вставая.

Разбойнички расходились. Ничего Петру не оставалось, как спуститься в темное, мрачное подполье и после долгой, нудной неволи, позволить этой противной бабе, вновь запереть себя:

«Как мог он допустить, – продолжал размышлять Петр, – так сурово обмануться, поверить и дать обвести себя? Опять досада и разочарование, которые он уже не способен был выносить. Как выбраться отсюда, как сбежать, иначе все пропало?..»

Теперь Петру уже не хотелось видеться, ни с Моргуном, ни с Сивым. Ему хотелось одного; хоть раз еще выбраться из под замка, из темного, вонючего подземелья и бежать, бежать, бежать, путая следы подобно зайцу в надежде навсегда затеряться где-нибудь в дебрях суровых сибирских лесов, окружить себя непролазными, топкими болотами, защитить от липкой человеческой грязи, которая не дает ему жить, обволакивая нудной и противной паутиной, мешая свободно дышать, не оставляя надежды, лишая возможности защитить себя.

Мало-помалу, успокаиваясь, Петр попытался вновь вернуться к ощущению реальности. Стал рассуждать и думать над сложившейся ситуацией.

Он хорошо знал Моргуна и был уверен, что вырвавшись на волю, тот не станет делиться с Акимом. Аким просто лишний в его игре – фомка; он нужен лишь для того, чтобы выбраться на волю. А там только он, да Сивый – эта парочка неразлучна, вот на кого необходимо переключиться, если он, Петр действительно собирается быть свободным. Но к ним он уже подобрал ключик, значит не все его козыри еще вскрыты и время – главный помощник в этой роковой игре.

«А теперь надо ждать», – успокаивал себя Петр, лежа в темном подземелье, запертый, пойманный в ловушку, но не раскрытый, а значит нужный им и пока он хранит свою тайну – не тронут, а вот у него есть время обдумать, да взвесить, кому, какой смертью умирать…

И как подобное Моргуну в голову пришло, оставалось только удивляться. Сивый явно недооценил его. Что бы ни было, а план побега он продумал основательно. Ночами не спал, скрипел сухими нарами, тщательно перепроверяя все замысловатые ходы намеченного им акта. Все сходилось…

«Потом скажу,» – односложно бросал он Сивому, который назойливо лез с расспросами. Моргун, однако, упорно молчал; все его мысли сосредоточились на организации и устройстве столь дерзкого мероприятия.

«Повязать не смогут; расторопности не хватит. Главное от вертухайской пули уйти, – подумывал бессонными ночами Моргун, возлагая большие надежды на дружков с воли, – ну а если Петр, что выкинет, то без лишних сомнений удавит его своими руками.» – Однако, как не крути, Моргун, все же, полагался на Петра; деваться тому некуда…

Не верилось в то, что Аким останется не осведомлен и не прибудет к ним вовремя, в положенное место и, что они могут просто остаться одни на дороге: «Самим главное по времени уложиться, не помешал бы кто случаем, хотя и запасной вариант тоже оговорили. Дорога в двух километрах, придется бегом, лесом, минут за десять надо перекрыть это расстояние, а то охрана лагеря проворнее окажется – псами затравят. Аким конечно без пушек не явится, но лучше уйти по тихому. А там и в тайге, быстро, затеряться можно…»