Роман Сидоркин - Твари Распада

– Может, нам лучше ехать на этом, – банковский сотрудник осмотрел внутренность джипа, где мы находились.

– Джип не проедет по тем болотам, тут гусеничная техника бы пригодилась. Дорога полностью заблокирована машинами, сами видите. И вот что… Идти нам придётся тоже не по дороге, – он поднял руку, чтобы остановить готовящуюся волну возгласов – теперь люди нам тоже враги. Ещё раз говорю: с этого момента мы сами по себе. Это значит, что, за исключением правительственных сил, если они ещё где-нибудь остались, мы должны относиться ко всем встреченным живым людям очень подозрительно.

– Мне бабушка рассказывала, – вставил я – про случаи каннибализма в блокадном Петербурге. Говорила, что у тех, кто ел человечину, глаза светились.

– Они светились, потому что тот, кто съедал хоть что-то, выглядел лучше, чем остальные и окружающим казалось, что он светится, – спокойно объяснил Коненков – Всё, отбой. Ждём женщин и идём. Возьмите всё, что есть полезного в машине.

– А что тут можно взять? – полушёпотом спросил банковский клерк.

Когда спина майора скрылась за насыпью дороги, парень в спортивке громко, но не слишком, чтобы майор вдруг не услышал произнёс:

– А чего эта сука тут командует?

– Да заткнись ты уже, – сказал банковский служащий.

Парень со злостью в утонувших под низкими надбровными дугами глазах посмотрел на него.

– Не забуду.

Ну, вот мы и идём. Если честно, эмоционально всё то, что произошло с лагерем и дальше, до меня в полной мере ещё не дошло. Как в самом начале – когда мозг отказывался верить в происходящее. Разница была, пожалуй, в том, что тогда это было просто… Ну, немыслимо, такого не бывает, это просто что-то невообразимое, не реальное, чушь, фантастический бред, лютая ахинея. А в теперешней ситуации мозг просто не успел отойти от впечатления о лагере и его гибели и перейти к дальнейшим событиям. Я не мог зацепиться за происходящее вокруг, всё текло, а я бултыхался в этом течении.

Когда мы выходили, я обратил внимание на майора Коненкова. У него было что-то с лицом. Самое точное слово будет: «осунулся». С трудом раньше представлял себе, что значит осунуться, когда читал книги – теперь увидел. Это как сгорбиться внутренне, при этом кожа на лице становится как бы тоньше или суше, кости и хрящи носа сильно проступают, скулы – тоже, а глаза буквально в течение нескольких часов вдавливаются на несколько сантиметров глубже в череп. Уверен, что этот Юрий Александрович пережил очень многое ещё до того, как начались события последнего месяца, потом он много претерпел, когда жизнь привела всех этих офицеров в погибший лагерь, а теперь он лишился последних товарищей. Одиночество может быть физическим, когда вокруг тебя просто нет людей, а может быть публичным, когда все люди, которые тебя окружают, не близки тебе до степени органической неприязни.

Куда он хотел отвести нас? Нет, не в тот конкретный момент, а вообще – каков был генеральный план? Не думал же он, что все эти люди дойдут до Севера.

Один я знал, что собираюсь делать.

– Идём на север? – спросил я тихо.

– На север.

Его голос звучал отстранённо.

Я взглянул на Жанну. Как ни странно, она выглядела лучше. В её походке и задумчивом взгляде было что-то решённое. Она шла, независимо размахивая руками в такт шагам, легко перепрыгивала через водяные пятна, лежащие на земле, помахивала хвостом каштановых волос. И куда они засовывают эти заколки и резинки для волос?

Пока что мне было выгодно оставаться вместе с группой, но когда-нибудь я улучу момент, чтобы уйти, желательно с запасами. И в идеале, убедившись, что за нами никто не последует. До этого надо научиться у Юрия Александровича всему, что поможет в выживании. Меня очень напрягало его бульдожье лицо, всегда было ощущение, что он понимает гораздо больше, чем говорит. Порой его взгляд был настолько умным, что я сомневался, что он был майором армии – скорее каких-то спецслужб. Мне даже иногда казалось, что он может понять мой План и частично согласиться с ним. Но была проблема: я не хотел и не умел делиться.

Перед нами лежали северные просторы Русской Равнины: болота, леса, леса, леса, высокая трава и болота. Конечно, не те болота, в которые можно провалиться с головой, потому что вдоль дороги они были высушены, но идти было до невыносимого тяжело. Но мы шли. Обувь хлюпала, наполнившись водой, пальцы ног леденели. Потом оледенели ступни. Холод становился нашим новым врагом.

Солнце сползало к горизонту, постепенно сентябрьская прохлада, которая радовала петербуржцев после нескольких месяцев душной питерской жары, облепляла нас мокрым саваном. Тело ещё хранило тепло, периодически доставляемое из-за туч солнечными лучами, но всё чаще по нему пробегали мурашки. Замёрзшие ноги – это залог замерзания всего организма, а замёрзнуть в окружении водянистой почвы, без единого проблеска надежды на скорое тепло и еду – это смерть.

Каждый чавк ноги в сырой траве отдавался глухим эхом в моих ушах. Я шёл, сосредоточившись на своём Плане, уйдя от этой противной реальности. Хотелось поскорее перешагнуть через все эти дрязги, трудности и холод, чтобы скорее оказаться в своём обществе. В своём и только в своём. Построенном и управляемом мной.

Не знаю о чём думали остальные, мне кажется, о каких-нибудь хлопьях с горячим молоком. Многие бессмысленно смотрели себе под ноги, было чувство, что эти люди не особо хотят выживать. Это дико, но это правда: далеко не во всех инстинкт выживания заявлял о себе достаточно громко, чтобы мобилизовать физиологические ресурсы. Ведь всё живое хочет жить, но городская жизнь заглушает в человеке животную составляющую, делает его слабым, так что ему проще сдаться и умереть, чем переносить эти страдания. Большинство были обычными горожанами со своим обычным, растущим из изнеженности, мировоззрением, которое я глубоко презирал. Это как раз те люди, за умы которых борются политики и общественные деятели всевозможных сортов.

С улыбкой вспоминаю, что мне тогда пришла в голову мысль о деньгах. Какой аналог денег ввести в оборот? Бумага не пойдёт, человечество слишком долго шло от блестяшек к бумажной имитации блестяшек, а для цифр на банковском счёте теперь просто нет технологий. Удивительные возможности – всё с нуля!

Тройка автоматчиков клином шла за майором, он что-то сказал им, и двое отделились, пропустили колонну выживших и пошли последними. Это были молодые парни, явно не контрактники, но успевшие кое-чему научиться за время короткой службы в войсках. На них была форма нового образца – цифра в зелёной гамме, но не было погонов. Офицеры приказали срезать их – видимо тоже хотели строить новое общество.