Райан Роуз - Ритуал

Сейчас, прямо на его глазах, происходит что-то немыслимое. Жена продолжает кричать где-то вдалеке, а он и пошевелиться не может. Страх держит и не дает уйти, но позволяет сделать шаг назад. Барнел тут же спотыкается о тот самый чайник. Он смог бы устоять на ногах, но поскальзывается на луже крови, что успевает до него добраться. Пытается подняться, но руки скользят. Скользят в крови его собственного ребенка. Любимой и единственной дочери, которую подарил ему Создатель.

Трещины все длиннее и глубже. Дыры все шире. Крови все больше. Он не может этого вынести. Ему плохо. Слезы не дают нормально видеть, а крик режет слух. Сам он не в силах ничего предпринять. Ни стереть влагу, ни заткнуть уши. Сердце рвется на части.

Сильвия начинает двигаться. Она делает шаг навстречу любимому отцу. Это выглядит неестественно, словно тело не ее, а чужое. Появляются новые трещины и дыры, кровь ускоряет свое течение, но она этого не замечает. Идет все дальше, с каждым шагом приближаясь к родителю. Барнел не отшатывается от нее, ни единым движением, ни единой эмоцией не показывает, что ему противно, когда она прикасается к его лицу потрескавшимися руками, перепачканными в крови. Как ему может быть противно, если это его Сильвия? Его маленькая доченька. Его маленький ангелок. Маленькое солнышко. Его чудо.

Она берет его лицо в свои крохотные ладошки и вытирает пальчиками слезы. Мужчина видит, что она грустно улыбается ему и тоже плачет. В ее красивых глазках столько слез, которые она не успела еще выплакать. В них столько нежности к нему, которую она не успела еще подарить. Столько любви и ласки, которую не успела истратить. Она целует отца в щеку, оставляя кровавые разводы, но он этого не чувствует. Для него это не имеет значения. Все, что важно, сейчас перед ним, стоит на коленках и медленно истаивает, исчезает. Он хочет обнять ее, прекратить этот кошмар.

– Я люблю тебя, папочка, – шепчет малышка. – Очень люблю…

Все вокруг трескается и осыпается осколками, оставляя лишь черноту. Он не успевает ее обнять. Руки хватают лишь пустоту…

Резко просыпаясь, Барнел никак не может отдышаться. Холодный пот катится градом по спине и лицу. Ему кажется, что он еще не до конца пришел в себя, раз продолжает слышать крик. Однако внезапно понимает, что кричат вовсе не во сне, а совсем рядом. Подскочив с постели, он опрометью бросается в коридор, сшибая все на своем пути. Его сознание все еще мутное после кошмара, тот ужас никак не хочет отпускать из своего леденящего кровь плена.

Барнел быстро понимает, куда приводит его крик, но до последнего надеется, что все совсем не так, как ему нашептывает разум. Все совсем не так… И душа холодеет не от этого. И сердце отбивает бешеный ритм не от этого. И тело дрожит не от этого. И страшно ему не от этого. Это кошмар! Он не может забыть ночной кошмар, а не потому, что совсем рядом случилось нечто невозможное. Невозможное в своем невыносимом ужасе. Но стоит только добраться до комнаты… Стоит лишь повернуть ручку и распахнуть дверь…

Все рушится.

Словно в кошмаре, но с той лишь разницей, что трескается и осыпается не мир вокруг, а он сам.

Он еще не видит самого главного, того, из-за кого все это происходит. В первую очередь перед его взором предстает смертельно бледная супруга, обернувшаяся к нему, когда он входит. Ее покрасневшие глаза и нездоровый румянец особенно сильно выделяются своей неестественностью на белом лице. Губы дрожат, а нижняя немного кровит из-за того, что ее слишком сильно прикусили, поранив. Лицо залито слезами, а левая рука прижата к телу, будто старается удержать в груди сердце, в то время как правая комкает простынь на постели.

– Милый, – еле шепчет женщина. – Сильвия… Наша малышка… Она… Она не дышит…

Это случилось… То, чего они чудом смогли избежать, вновь вернулось и забрало их сокровище. Барнелу казалось, что его сердце, которое только что билось с невыносимой скоростью, вдруг остановилось. Он был готов кричать, как совсем недавно кричала его любимая, но не мог издать и звука. Жестокий сон превратился в жестокую реальность, от которой не скроешься пробуждением.

Мужчина медленно переводит взгляд на постель и видит свою малышку… их малышку. Казалось, он должен видеть закрытые глаза, бледную кожу и безмятежное выражение лица, но перед его взором предстают печальные зеленые глаза и потрескавшееся, истекающее кровью лицо. А в ушах звучат последние слова: «Я люблю тебя, папочка. Очень люблю…»

Как же трудно поверить в это. Ведь буквально вчера все было хорошо. Он сидел рядом. Слушал спокойное дыхание. Думал о будущем. Думал о том, что у них все наладится. Что они вновь будут прекрасной семьей. Он же столько хотел сделать! Столько всего! Так почему же? Почему ее ни стало? Почему ее отняли?

– Барнел! Ты же сказал, что все будет хорошо! – женщину трясет, но она находит в себе силы подняться и подойти к супругу. – Ты сказал, что нам помогут! Сказал, что беспокоиться не о чем! Сказал, что опасность миновала и все наладится!

Она бьет его кулачками в грудь, желая донести всю ту боль, что сейчас испытывает. Бросает гневные слова, обвиняя во лжи. Хочет утопить в горе, чтобы и ему, стоящему без движения, стало плохо. Но хуже становится лишь ей. Она больше не в силах стоять, поэтому падает на колени, громко рыдая.

– Почему?! Почему-почему-почему?! – повторяет она, словно в бреду. – Сильвия! За что? – завывания матери, потерявшей свое дитя, становятся только сильнее.

Барнел растерянно смотрит на возлюбленную, которая сидит в его ногах. Хочет сказать хоть… хоть что-то… но слова не идут. Никакие слова не смогут вернуть утраченного. Он присаживается рядом и хочет обнять, но замирает, так как Алисия резко вскидывает голову, переставая рыдать. Ее слезы в одно мгновение высыхают.

– Я знаю, что делать! – ее глаза – глаза безумца, а широкая улыбка искажает красивые черты лица. – Милый, нашей девочке еще можно помочь! – говоря это, она на четвереньках подползает к постели.

– Какая же я глупая! Еще ведь не поздно! Да! – она посмеивается после каждой фразы. – Нужно помочь ей задышать. Просто заставить сделать вдох! Детка, – обращается она к ребенку. – Я знаю, ты еще здесь… с нами, – Алисия хватает девочку за воротник белой ночной рубашки и встряхивает, но ничего не происходит.

На миг в глазах обезумевшей женщины появляется непонимание. Как же так? Почему ничего не получается? Но эти мысли, полные искренней озадаченности, быстро сменяются злобой.

– Сильвия! – вдруг кричит женщина. – Как ты себя ведешь! Почему не слушаешься маму?! Разве я тебя этому учила? Живо просыпайся! – она бьет ребенка по лицу, но снова ничего. – Я сказала: просыпайся! Что ты себе позволяешь! – удары следуют один за другим, казалось, им не будет конца.