Райан Роуз - Ритуал

– Барнел, не слишком ли? Он же еще совсем ребенок, – попытался возразить один из мужчин.

– Стен, – обратился к нему Глава. – Вот это, – он тряхнул рукой с задыхающимся ребенком, который не мог разжать чужих пальцев, – превратится в то, что убило мою дочь. Да, он еще мал, но не лучше ли уничтожить заразу на корню? Чтобы больше никогда не познать горечи утраты? Монстр есть монстр.

– Да, ты прав, – раздаются восклицания в толпе, но не слаженные. В их рядах есть сомневающиеся.

Ситуация несколько вышла из-под контроля. Барнел не рассчитывал, что этому чудовищу удастся запутать других своей внешностью. Необходимо снова вернуть нужный настрой. Нельзя, чтобы, обманувшись обликом, они погибли. Никто не знает, на что способны эти создания, и на какие ухищрения они пойдут. Монстр может воспитать только монстра. Дети, женщины, мужчины, старики – монстры. Все они. Остальные тоже должны это запомнить и ни перед чем не останавливаться. Секунда промедления каждому из них может стоить слишком дорого. Радует только, что основная масса народа помнит об их цели, но нельзя, чтобы у других оставались даже малейшие сомнения.

– Стен, вспомни своего брата, – вновь взял слово Барнел, обращаясь к тому, кто первым высказал вслух свои сомнения. – Мы так и не нашли его тело, хотя обыскали весь лес. Да, сошлись на версии, что его сожрали животные, но ты же чувствовал, что что-то не так.

– А ты, Говард, – указывает на другого мужчину. – Вспомни Ристу. Твоя верная подруга, почти жена. Она пошла к реке вместе с другими женщинами, но обратно вместе с ними так и не вернулась, – с каждым последующим словом многие убеждались в правильности сказанного, ведь слишком много странных и подозрительных случаев происходило. – Все, что тогда осталось, это аккуратно сложенная стопка вещей. Просто пропала, не оставив после себя никаких следов. Ее поиски тоже не увенчались успехом. Раньше они не оставляли следов, но… в этот раз допустили ошибку!

Вдохновляя других, Барнел начал терзать собственную рану, полученную совсем недавно, и от этого было только больнее, но он в каком-то смысле упивался этой болью. Она распаляла его злость и ненависть, заставляла вскипать кровь. Давала необходимый настрой, не позволяя забывать о том, зачем они здесь. Зачем ОН здесь.

– Теперь горе коснулось и моей семьи. Тварь, подобная этой, убила сначала мою дочь, делая вид, что лечит ее, а на следующий день моя жена… – говорить об этом вслух, признавая неминуемое, было невыносимо. Он еще не готов с ними проститься, но тем не менее необходимо повлиять на настрой остальных. – Алисия не выдержала горечи утраты, и… теперь ее нет с нами.

Во время разговора Барнел слегка ослаблял хватку, чтобы тварь в его руках не отделалась так легко. Он давал возможность сделать несколько вдохов, четко следя за этим, а потом вновь сжимал руку. Словно махал перед лицом желанной свободой, а затем жестоко отнимал ее.

– Многие из нас познали горе утраты. Многие потеряли дорогих сердцу людей. Но пора это остановить! – торжественно вещает Глава деревни.

– Да!

– Чтобы больше никто из нас не жил в страхе!

– Да!

– Чтобы спокойно отпускать своих детей гулять!

– Да! – крик становится все ожесточеннее.

– Чтобы обрести свободу!

– Да!

– И ради этого… Я предлагаю уничтожить их… Всех!

– Да!

– А начнем мы… с него, – он смотрит на трясущегося от страха ребенка, тот пытается выговорить свои непонятные слова и, судя по интонации, о чем-то просит. Из его черных глаз текут слезы. – Посмотрите! – Барнел выставляет руку вперед, показывая то, о чем говорит сейчас. – Он пользуется тем, что похож на наших детей, и пытается заставить сомневаться. Не верьте этим лживым слезам! Не верьте, если хотите жить! А сейчас… Держите!

Он толкает малыша в толпу, чтобы селяне надежно его удерживали. С этим вполне справится и один взрослый человек, но поучаствовать изъявили желание все. Они хватают ребенка за руки и разворачивают лицом к своему предводителю.

– Жизнь за жизнь, отродье! – разъяренно прошипел Барнел. – Убивая, будь сам готов к смерти! – внезапно он замирает, прислушиваясь к чему-то, даже нагнулся ближе. – Кажется, ты хочешь что-то мне сказать? – удивляется он. – Но, к сожалению, ты сейчас способен только на хрип, – усмехается. – Да и не понимаю я вашего блеянья, – говорит он сквозь зубы, цедя каждое слово.

Мужчина достает из-за пояса нож с выгравированными на лезвии рунами и подходит вплотную к ребенку, держа оружие близко к его лицу. Ему удается почувствовать страх. Теперь он уверен, что эти твари созданы самой тьмой. Иначе почему это чудовище дрожит при виде ножа с благословенными рунами, окропленными святой водой? Единственное, что они сделали перед тем, как отправиться за справедливостью, это попросили защиты у Хранителя Божьей Воли и дали ему укрепить их орудие словом своим.

– Для адской твари и орудие соответствующее, – почти ласково произносит он, а спустя секунду наносит удар. – Почувствуй всю нашу ненависть к твоему народу! Почувствуй всю МОЮ ненависть! Чувствуй и помни! Помни, как ты забрал их у меня! Мою дочь! – лезвие гладко и быстро входит в тело по рукоять. Этого оказывается недостаточно для того, чтобы выпустить ярость. Ничего не замечая, кроме своей ненависти, Барнел поворачивает нож. Он так и не вытащил его из тела. Мужчина направляет рукоять вверх, а вместе с ней и лезвие. Ярость придает ему сил и позволяет без особых трудностей разрезать плоть. – Мою супругу! – новый удар, и еще одна глубокая рана.

Из глаз мальчика побежали новые слезы, из уголков рта нескончаемым потоком текла кровь. Грубая речь иноземца ранила слух. Он не понимал, что тот говорил, но ему это не нравилось. Не нравилось, что чужак терзает его. Не нравилось, что привел свое племя на их земли. Не нравилось, что принес с собой такие незнакомые, но такие мерзкие чувства. Не нравилось, что они принесли с собой смерть.

По телу распространялась дикая боль. С каждым разом крови становилось все больше. Слабость приносила с собой чудовищное предчувствие, что еще немного – и его не станет. Сердце зачастило в груди, в глазах все помутнело. Реальность воспринималась как-то заторможенно и рвано. Речь чужака превратилась в один безостановочный шум, в который добавился восторженный гул. Уверенная рука продолжала наносить удары один за другим. Но это уже не имело значения. Прошлая боль настолько ярка, что новую он даже не замечал. Легкие переполнились кровью, и дышать стало почти невозможно. Кровь потекла теперь и из носа.

Ему действительно осталось недолго. Он уже видит ее. Ее плавную походку. Легкие одеяния, развевающиеся на ветру. Ее ласковую улыбку. Она медленно приближается к нему. И она тоже сейчас плачет. Плачет, что им приходится увидеться столь рано. Он знает, что его невозможно спасти. Знает, что многих не спасут сегодня, но он будет умолять. Богиня обязательно его услышит. Ему не дали выбора. Но он готов смириться с неизбежностью…