Мика Варбулайнен - Старый камин. Мистические и загадочные истории

А вторая с улыбкой добавила:

– Может, и ангела своего встретишь?

– Приду, – неожиданно для себя самого ответил Гешка.

В воскресенье Гешка поднялся раньше обычного – в 8 утра. Хотя, что воскресенье, что понедельник… Гешке было без разницы. Для него все дни были сплошным «воскресеньем». Вот уже год, как он, не имея постоянной работы, перебивался случайными заработками, да незначительными подачками от матери и просыпался, когда ему вздумается.

Сегодня же – был особый случай. И Гешка, чтобы не проспать, даже завёл будильник.

Пробудившись в столь ранний, по Гешкиным меркам, час, он тщательно выбрился, ополоснул лицо холодной водой, расчесал с большим трудом свалявшиеся локоны своей буйной шевелюры, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Осунувшееся лицо, мешки под глазами…

– Красавчик, – с горькой усмешкой изрёк Гешка.

Задребезжал мобильник. Это был Санёк. «И какого лешего ему не спится?!» – раздражённо подумал Гешка, выслушав приветственную речь друга.

– Геш, я сейчас забегу к тебе. Дело есть, – сообщил Санёк.

– Не, Сань, не надо. Мне некогда.

– Какое «некогда»? Говорю – дело есть! И потом… Сегодня ж воскресенье, – не понял Санёк.

– Ну я ж сказал – некогда. Именно потому, что сегодня воскресенье и некогда, – ещё раз повторил Гешка. – На службу я иду.

– На службу? – удивился друг. – Работу что ли нашёл?

– Да нет. Не работу. Говорю ж – на службу. В церковь, короче.

– Куда?! – ещё больше изумился Санёк.

– В церковь, – опять повторил Гешка. – Ладно, Сань. Потом поговорим. Давай, пока, – и Гешка нажал отбой.

«Вот достал-то!» – подумал о Саньке Гешка.

Стоя в набитой до отказа народом часовне, Гешка тщетно пытался понять произносимую на старославянском языке проповедь батюшки. Кроме – «Господу помолимся!», он не понял ничего. Но, однако ж, послушно, периодически глядя, как это делают все остальные прихожане, осенял себя крестным знамением, и опускал вниз голову, потупя взор, когда батюшка проходил мимо него и окроплял всех из чаши святой водицей.

Потихоньку он посматривал по сторонам, ища взглядом ту, ради которой, собственно, и поднялся в такую рань, и явился на службу – он высматривал сиреневый шарфик и светлые волосы. Шарфики и платочки на головах прихожанок были разными, но сиреневого ни у одной из них не было.

«Ну, вот. Зря такую ранищу поднялся» – с досадой подумал Гешка. «И чего я тут делаю? Всё равно ничегошеньки не понимаю» Гешка оглянулся, ища отступную, но народ стоял плотной стеной, и пробраться к выходу, не потревожив прихожан, умиротворённо слушающих проповедь батюшки, было невозможно.

Гешка вздохнул и опять, осенив себя крестным знамением, смиренно потупил взор.

Через какое-то мгновение толпа, окружавшая его со всех сторон, стала редеть и выстраиваться в длиннющую очередь «на елеепамазание», как пояснила Гешке одна из сердобольных старушек, отстоявшая всю службу рядом с Гешкой.

Гешка на елеепамазание строиться не стал, а потихоньку начал протискиваться к выходу. У двери он задержался, рассматривая, разложенные на столе церковной лавки различные духовные книжки и образа святых на миниатюрных деревяшках. Тут же были расписные деревянные яйца, как на весёлой ярмарке. Только на яйцах этих были изображены не птички-синички, и не цветочки с вензелёчками, а лики святых и лики всего святого семейства последнего Российского царя Николая.

Гешка задержался у прилавка, залюбовавшись тонкой, изящной работой неизвестного мастера. Он приценился. Понял, что деньжат у него маловато, чтобы стать обладателем одного из увиденных им шедевров. Порылся в карманах. Наскрёб немного мелочи. Этого хватило, чтобы приобрести небольшой карманный календарик с его любимым образом Николая Чудотворца.

Убрав календарик во внутренний карман куртки, он вышел на воздух. Постояв немного у входа и соображая, куда бы ещё сегодня податься, он оглянулся на вход в часовню, вздохнул и побрёл по дорожке в сторону сквера.

Навстречу ему двигалась молодая женщина. Она, явно, куда-то спешила. Светлый плащ был полурастёгнут, на ветру развивались светлые волосы и… сиреневый шарфик. Женщина, не замечая ничего и никого вокруг, проследовала мимо Гешки и свернула к часовне.

Гешка встал, как вкопанный. Моментально его мозг пронзило: – ОНА!

Гешка развернулся и быстро зашагал назад, к часовне.

ОНА стояла у церковной лавки и выкладывала на стол перед женщиной, торгующей церковной утварью, деревянные медальоны с изображёнными на них ликами святых и красивыми пейзажами. Женщина пересчитала медальоны, аккуратно сложила их в стопочку и убирала под прилавок.

Гешка стоял неподалёку. До его слуха доносились обрывки фраз, разговаривающих между собой в полголоса женщин:

– Спасибо тебе Вероника. Да, да. Через недельку.

Гешка делал вид, что рассматривает содержимое прилавка, изредка, как бы невзначай, поглядывая на НЕЁ.

ОНА, закончив общение с женщиной, развернулась и так же стремительно, как на дорожке в сквере, проследовала мимо Гешки к выходу. Гешка поспешил за НЕЙ.

ОНА шла, ни разу не оглянувшись. Гешка почти нагнал её, но окликнуть так и не решился.

ОНА миновала сквер и направилась в сторону метро. Гешка тоже.

Когда они оказались в вагоне метро, ОНА резко обернулась и спросила:

– Вы долго будете меня преследовать?

Гешка неожиданно для себя самого ответил:

– Долго.

– И сколько, если не секрет?

– Всю жизнь.

Он вдруг понял, что эта женщина именно та, которую он ждал и искал всю жизнь. Даже увлечение Люсей показалось ему сейчас незначительным, легкомысленным эпизодом, по сравнению с этой встречей.

Сердце Гешки бешено колотилось, готовое вот-вот выскочить из груди.

ОНА улыбнулась и протянула ему узкую ладошку:

– Вероника.

Гешка пожал её ладошку и сказал в ответ:

– Геннадий. Можно просто Геша.

Она смущённо добавила:

– Ну, тогда я просто Ника.

– А можно я буду называть тебя Верой?

– Можно. Хотя… Все друзья зовут меня Никой. Это богиня такая… Победа.

– Нет, – мечтательно произнёс Гешка. – Ты Вера. Моя Вера…

Вера жила в небольшой однокомнатной квартирке на окраине города. Это было очень скромное, уютное жилище одинокой молодой женщины.

Большой письменный стол был завален всякими деревянными заготовками, болванками, как называла их Вера, красками, наждачной бумагой. В стаканчиках стояли кисти. Тут же лежала большая красочная книга с образами святых. Вера была художницей.

Она расписывала пасхальные яйца, подсвечники, рисовала лики святых на деревянных медальонах, и всю эту красоту относила в храмы. Ей платили за работу и, надо сказать, неплохо платили. Особенно удачными были дни в великие церковные праздники: на Пасху и Рождество.