Мика Варбулайнен - Старый камин. Мистические и загадочные истории

Сейчас она выполняла заказ одного из монастырей. Писала портреты семейства последнего российского царя, не так давно причисленного к лику святых.

Гешка помогал Вере во всём: зачищал деревянные болванки шкуркой, покрывал их лаком, после того, как Вера изображала на них очередной шедевр. Иногда он, по просьбе Веры, разносил заказы по храмам.

Мать Гешки не могла нарадоваться. Как изменился её сын! «И это всё Вера. Всё она!» – говорила она своим соседям, – «Только вера и способна изменить человека». И уже было непонятно, о ком она говорила, о женщине Вере или о вере вообще.

Вера почти ничего не рассказывала Гешке о её жизни до встречи с Гешкой. Да Гешке это было и не важно. Важно, что сейчас она с ним. А что там было до того? Какая собственно ему разница? Вроде бы был у неё «какой-то», которого она, вроде бы, даже любила. И этот «какой-то» её обманул. Попользовался и бросил. После этого Вере все мужчины стали как-то неинтересны. Нет среди них нормальных, настоящих, – частенько говорила Вера.

А Гешка неожиданно ей приглянулся. Несклёпистый неудачник Гешка и приглянулся. Странные существа, всё-таки, эти женщины! Не поймёшь их.

Она нянчилась с ним, как с ребёнком. Рассказывала о жизни великих художников и учила рисовать. И вскоре Гешка смог сам, собственноручно, расписать медальон – небольшой, овальной формы. Получилось очень даже не плохо, для первого раза. Берёзка, которую нарисовал Гешка, была как живая. Глядя на неё, казалось, что вот-вот она нежно зашелестит своей сочной зелёной листвой.

Гешка подарил этот медальон Вере. Она как-то тепло улыбнулась, принимая подарок, и тихо сказала:

– Спасибо тебе Геша. Ты не представляешь… Но этот подарок мне дороже любого золотого медальона.

Шли дни. Жизнь Гешки постепенно налаживалась. Он бросил все свои дурные привычки: курево и всякие там горячительные напитки. Вера и творчество поглотили его целиком, вытеснив все дурные помыслы и депрессивные состояния, так часто посещавшие его в прежней жизни.

Сказать, что Гешка был счастлив, это значит, ничего не сказать – он был несказанно счастлив! И вот именно в то время, когда чаша счастья переполняла его, и случилось то, что случилось. О чём речь пойдёт дальше…

Док вымыл тщательно руки, надел тонкие латексные перчатки и приступил к операции. Хотя, в прямом понимании, это была не совсем операция. Он давно уже овладел приёмами бескровного вмешательства в любой живой организм.

На сей раз этому вмешательству подвергся сам Бот, его лучший друг, дружбой с которым он дорожил больше всего в жизни.

Док был первоклассный врач, и смотреть на мучения своего друга от болей в этой «дурацкой», как выразился сам Бот, печёнке, он не мог.

Прошло меньше часа, а Док уже снимал перчатки и слегка похлопывал по лицу друга.

Бот открыл глаза.

– Что? Уже всё? – спросил удивлённо он.

– Да, Бот. Можешь подниматься. Всё прошло как нельзя лучше. Только аккуратно вставай. Голова может немного кружиться.

Бот сел на операционном столе и потёр руками виски.

– Да, шумит немного в голове.

– Ничего, ничего, – подбодрил Док, – скоро всё пройдёт. – Это реакция на наркоз.

Бот аккуратно слез со стола и спросил:

– Ну, и?.. Где это чудовище?

– Да какое там чудовище?! – воскликнул Док. – Микроб какой-то и всё. Вон, смотри сам. Там, под колбой. Я ему температуру специальную создал. А то, чего доброго, ещё окочурится.

Бот при слове «окочурится» неодобрительно покачал головой.

– Док, ты какой-то грубый, некультурный стал.

– Да какая там может быть культура? С подобными тварями. Мерзость какая-то! Хотя на тебя действительно очень похожа эта мерзость. – Док бросил быстрый взгляд на Бота. – Прости.

Бот подошёл к лабораторному столу, на котором под прозрачной колбой лежало… «н е что» – очень похожее на него самого, только меньше раз в тысячу. У этого «н е чта», так же, как и у него, были две руки, две ноги, голова.

Бот тихонечко, одним пальцем, постучал по колбе…

Гешка открыл глаза. В голове гудело. «Где я?» – подумал он и застонал. С трудом повернул голову набок и в ужасе увидел два огромных голубых глаза. Эти глаза с любопытством смотрели на него. Их цвет был удивительно похож на цвет глаз его Веры.

«Вера…» – простонал Гешка. В ответ – тишина. Вязкая, жуткая тишина, противно давящая на уши.

Гешка закрыл уши руками. В голове помимо гула стало что-то сильно стучать. Это кровь пульсировала сильными толчками. «Господи… Что со мной?» – чуть слышно произнёс Гешка.

Бот оглянулся на Дока.

– Док! Он что-то говорит. Его губы шевелятся.

– Брось, Бот! – воскликнул Док, вытирая насухо полотенцем руки. – Что может говорить какой-то микроб? Это всё действие наркоза. Тебе кажется.

– Мне жаль его, – сказал Бот, отходя от стола. – Зачем мы это сделали? Пусть бы жил спокойно…

– Да, – перебил Док, – ты ещё скажи, пусть бы разрушал твою печень и дальше!

– Ничего. Я уже начал привыкать. И потом… Он же там не один. Их там много.

– Вот именно! Много! – эмоционально отозвался Док. – А ты жалеешь этого одного! С его помощью мы узнаем, как тебя вылечить.

– Вылечить? – переспросил Бот и сам же ответил, – Чтоб это сделать, его надо убить. Так?

– Да, так. А ты как думал? Микробы способны погубить любой организм. Даже твой, Бот.

Бот неожиданно улыбнулся.

– Ты забываешь, Док. Я – вечен.

– Вечен, вечен… Не спорю. Но ты же не хочешь вечно мучиться от этих тварей? – Док ткнул пальцем в колбу.

– Не хочу.

– Ну, вот и отлично! Значит, будем искать противоядие! – довольно потирая руки, воскликнул Док.

Вера хватилась Гешку спустя три часа, как он отправился в храм за «зарплатой». Позвонили из храма, сказали, что работы Веры реализованы, так что можно приезжать, получать денежки. Поехал Геннадий…

Сердце Веры противно заныло, появилось навязчивое, дурное предчувствие. Она попыталась взять себя в руки, но тревога не проходила. Несколько раз, набрав номер мобильного Гешки и услыхав, что тот находится либо вне зоны доступа, либо – выключен, Вера совсем расстроилась. Мелькнула слабая надежда – а, может, он сейчас в метро? Или поехал к матери? Она позвонила ей.

Мать всполошилась:

– Нет, нет, он ко мне не приходил! И не звонил. Вера, надо в милицию звонить. Скорее. Господи, что же это? – запричитала она.

– С ним что-то случилось, я чувствую. А может, – с робкой надеждой спросила она, – он старое вспомнил? К Сашке подался? А? Вер…

Помчались к Сашке. Обе. Вместе. Сашка удивлённо пожал плечами:

– Не знаю я, где Гешка. Мы с ним уже сто лет не виделись. Как он к Вере перебрался, так и не виделись.

Забегали, заметались. Позвонили в храм. Да. Приходил. Деньги получил. Потом ушёл.