Nick Bachman - Seattle Overdrive

– Сейчас достану.

Мы пошли вниз по улице – ни единой души – фонари ещё горели, хотя было уже более-менее светло. Лёгкая утренняя дымка. Я накинул капюшон и закурил сигарету. Мы разговаривали о том, что будет дальше, какую роль играть в этой жизни, кем прикидываться. Шли и искали смыслы, это нас занимало, – разговоры с очевидной бесполезностью в плане ответов. Бывало не по себе от этих разговоров, но была и уверенность, что всё сложится нормально. Ошибка восприятия, заложенная в детстве, когда думаешь: космонавтом или пожарным стать. Родители говорят: может, врачом? Или юристом? Никто не думает, что станет наркоманом или бродягой, убийцей… и откуда тогда они все возьмутся в будущем, если не из нас самих? Хотя это тоже выбор, наверное… Со временем мы все далеко разойдёмся, а наши судьбы будут всё разительней отличаться друг от друга, особенно через двадцать лет после окончания старшей школы. И встреча одноклассников превратится в эдакий ипподром – величайшее соревнование длиною в жизнь.

Так вот, шли мы так и шли, погружённые в свои мысли, то и дело выплёскивая их наружу, пока не добрели до Пайонир-Сквер.

– Мар, слушай, может, по пиву раздавим? А то у меня уже похмелье, да и прохладно. Согреться было бы круто.

– Давай, вот только где? – сказал я без особого желания.

– Если свернуть через два квартала налево – то там будет круглосуточный бар.

– Ну, потопали, время есть. Надеюсь, они дом не спалят или не затопят, пока нас нет… не устроят оргию или не убьют кого-нибудь, а то ещё потом ковёр оттирать.

– Они уже все спят, наверное. Как младенцы… милые, пьяные младенцы.

Я пил «Колу», но после этой фразы она ринулась изо рта и носа от мощного смешка.

– Надеюсь, что ты прав, – сказал я, весь облитый газировкой.

Свежий воздух был как нельзя кстати; мы быстрым шагом дошли до бара, сели в самый дальний угол. Там даже ещё были люди, выглядели они, как будто всю жизнь просидели в баре. Мы заказали по стакану пива и закурили по сигарете. Лучи утреннего солнца пробивались через ячеистые окна; коричнево-красное дерево столиков казалось особенно красивым в клубах сизого дыма. У меня и Рича виднелись круги под глазами, напоминавшие о весёлой ночи; запах перегара предупреждал о предстоящей утренней расплате в виде похмелья. Ричард опёрся лицом о свою ладонь, в которой к тому же тлела сигарета. Я решил его взбодрить:

– Эй, Рич, проснись! – я дёрнул за руку, Рич чуть не угодил лицом в пепельницу.

– Я и не сплю, чёртов ублюдыш. Просто задумался…

– Да не обижайся, дружище.

Красный взгляд Рича – с паутинками капилляров – был абсолютно спокойным, он как будто слился с пространством и обстоятельствами: взгляд воина бездействия, апологета пассивности. Пепел сорвался с сигареты и упал на стол. Человек-хайку.

– О чём опять думаешь? – спросил я, пытаясь развязать разговор.

– О тяжести бытия, чёрт, вообще ни о чём. Давай допьём пиво и пойдём, а то поздно уже… или рано, не знаю… Спать хочется. Я у тебя лягу… Ты не против?

– Нет проблем.

Мы допили пиво, выкурили по сигаретке, посидели немного молча, затем вышли на улицу. Уже шесть тридцать утра – совсем светло. Особенное время, когда всё только просыпается: воздух чист, автомобили ещё не подняли пыль и не насытили выхлопами воздух. «Так редко вижу это время суток», – подумал я.

Мы направились вверх по улице. Магазины, кафе и прочие забегаловки готовились к приёму посетителей. Люди с угрюмыми лицами шли на работу, а в мыслях уже сидели на своих трудовых местах.

– Всегда было жалко тех, кому приходится вставать в такую рань, это же мука смертная, – сказал Рич.

– А мы и не ложились. Вот выход из ситуации: можно не ложиться, чтобы не вставать; можно не трезветь, чтобы не было похмелья. Ох, голова болеть начинает.

– Зато было весело, – подбодрил меня Рич.

– Это точно. Убираться только замучаюсь. Завтра утром или сегодня днём… ну, ты понял… А зачем мы вообще куда-то пошли? Что мы тут забыли? К чему это всё? – спросил я скорее риторически и не ожидал какого-либо ответа.

– Ни к чему. С чего ты взял, что во всём должен быть смысл? – изрёк Рич неожиданную сентенцию.

– Ну, да…

Мы дошли до моего дома. Дверь была нараспашку; на диване чудом уместилось человек десять; лечь было негде, даже в родительской и, чёрт возьми, в моей комнате всё было занято. Рич умудрился найти местечко на моей кровати с краю от ещё пяти тел. Спать на полу я был не намерен: пошёл на кухню, сделал кофе, заглянул во двор и развалился на шезлонге, снова закурил.

Странно, но спать не хотелось; я подумал о Мишель, настроение стало лучше. Надо будет её позвать куда-нибудь, а ещё я обещал песню спеть, – над этим надо поразмыслить, чтобы ей понравилось, что-нибудь романтичное, что ли. Не думал, что дойду до такого, ну да ладно… Почувствовав запах жжёного фильтра, выкинул бычок в пустой кофейный стакан. Я стал засыпать, и немного времени спустя уснул вовсе.

Проснулся около полудня, проспал бы дольше, но стало очень жарко – припекло что надо, на открытом-то солнце. Всё болело, особенно голова; отлежал я себе всё, что только возможно. Хорошо, что хоть расплавиться не успел. Пошёл в дом: там мало что изменилось – большинство людей спали в тех же вычурных позах, несколько человек сидели на кухне: завтракали, пили кофе, Линда жарила всем яичницу. Какой-то парень спал, свернувшись калачиком около батареи, двое – под столом, один вообще составил импровизированную кровать из табуреток и стульев. Помнится, я сам так пару раз делал, – если чувствуешь, что упадёшь через минуту, и не такое придумаешь.

– О, Мар, ты встал. Тебе сделать кофе и поесть? – спросила Линда.

– Хотелось бы. А Джейк где, что-то его не видно? – спросил я и даже перестал её ненавидеть после такого щедрого предложения.

– Не знаю… Исчез куда-то утром. Надеюсь, найдётся вскоре, как обычно.

– Я тоже.

Всё ещё болела голова, но это ничего. Я сел за стол; Линда уже сделала мне завтрак: яичницу с беконом и кофе. Я осматривал людей, сидевших за столом, и ждал с нетерпением, когда они, наконец, уйдут. Поев и немного прибравшись, я пошёл в свою комнату, лёг на кровать, взял в руки гитару, закурил сигарету. Сочинить ничего не получалось. Немного побренчав, я снова уснул.

Всё шло своим чередом: я искал временную работу, и каждый раз заканчивался провалом. С места бармена меня уволили за драку с посетителем; со склада канцтоваров – за воровство ручек. Примерно через пару недель после той вечеринки я, Джейк, Ричард и Алан поехали смотреть мотокросс. Кстати говоря, я так и не позвонил Мишель, – может, стеснялся, может, просто забывал, но всё ещё планировал это сделать, вот только песня для неё всё не сочинялась. Ну да ладно, короче, пришли мы, опоздав на двадцать минут, – шоу уже началось. Байки взмывали в воздух, делая невероятные финты, трюки, перевороты и тому подобное. Удивительно было – как они не боятся? Казалось, всего одна ошибка – и парень в пластмассовой скорлупе превратится в призрачного гонщика. Все эти шлемы и наколенники – просто иллюзия защиты, может, это и не так, я мало в этом понимаю.