Nick Bachman - Seattle Overdrive

– Всякую дрянь едите. Это же яд форменный, – сказала Линда очень гордым голосом – как обычно. В шутку или нет – непонятно.

– Твои речи – это яд, а не пицца, – неожиданный заход от Рича.

– Чёрт, Рич, помолчал бы, говнюк.

– Да, не груби тут, – в шутку грозно сказал Джейк.

– Да пошли вы.

Мишель, Алан и Рич вышли на улицу проветриться. Остался я, Джейк и Линда. Наконец стало чуть тише.

– Джейк, ты работу нашёл? Приоделся, смотрю. Глядишь, и долг отдашь мне когда-нибудь? – спросил я.

Он, к слову, так и не вернул мне деньги, которые я ему одолжил полгода назад.

– Да… работу, мать твою за ногу.

– Работник месяца на криминальном поприще, – вставила неодобрительно Линда.

– Что? В каком смысле? Бабулю свою ограбил?

– Твою мамашу. Магазинчик одного араба… только не говори никому.

– Эм-м… ясно. А зачем? Всё так плохо? Не верится, что в этом была такая уж нужда, – поинтересовался я.

– Просто так…

– Что значит просто так? Решил в тюрьму угодить? Странно, что тебя ещё ни разу не сцапали – ты прямо ловкач. Ха!

– Нравится мне. Нравится быть гадёнышем. Ощущать это всё – понимаешь? Делать, что нельзя, переступать запреты назло. Деньги не главное, хотя это неплохое дополнение.

– Вот не осёл ли, а Мар? – спросила Линда, чуть не плача.

– Не знаю даже. В принципе я понял, что он имеет в виду. Даже не знаю… Как отнестись к этому? Что-то тут есть. Но всё равно советую бросить этого Чарльза Мэнсона 8 8 Чарльз Майлз Мэ́нсон – известный преступник, музыкант. Лидер коммуны «Семья». .

– Ну ты и… – не успел договорить Джейк.

Все вернулись, разговор был окончен… Я взял банку «Гиннеса», откупорил её и решил пойти постоять на балконе. Не было такого уж настроения участвовать в разговорах; вообще, надоели вечные посиделки у меня дома. Я закурил сигарету и просто смотрел вдаль. Бывает такое, что как будто отключаешься. Почему так происходит? Интересно… сатори на несколько секунд. Приятно стать ничем хотя бы ненадолго: не мыслить, не хотеть. Однако реальность коварно подкрадывается сзади и тут же пытается изнасиловать с особой жестокостью. Эх, стресс явно ударяет мне по мозгам. Мой любимый, выдуманный стресс. Я хотя бы это признаю, правда?

Снова из пучины мыслей меня выловил голос:

– Марлон, ты чего тут делаешь? – спросила Мишель тихо, с небольшой хрипотцой, – мне понравилось.

– Просто стою, курю. Сбегаю на сторону – как обычно… – сказал я, пытаясь оправдать нездоровую тягу к уединённости в неподходящее для этого время.

– Зря мы пришли без приглашения?

– Нет-нет, я не против. Просто нужна пятиминутная передышка. Улыбаться и делать весёлый вид – сложная работа, знаешь ли.

– Да, знаю… Что делал, пока мы не заявились? – спросила Мишель ещё тише и загадочней.

Она приблизилась к моей спине слева, пытаясь безуспешно заглянуть мне в глаза. Я немного напрягся – не знал, что делать. Обычно я спокоен, обычно мне до лампочки – но не с ней.

– Песню сочинял, которую обещал, прямо перед вашим приходом. Вовремя. Что тут скажешь, – ответил я, безнадёжно делая вид, что ничего странного не происходит.

Я почувствовал, как она прислонилась щекой к моему плечу. Меня смутила ещё больше эта неожиданность. Что я за тряпка… Я крутой! Я рокер!.. Нет!

– Я тебе нравлюсь? А, Мар?

– Ну… да… думаю, – и зачем я это сказал? – это очевидно.

– Хорошо…

– Эмм… это всё? Хорошо? – сказал я, нахмурив брови и усмехнувшись.

– А что я должна тебе сказать, дорогуша?

– Должна – ничего. Просто обычно, когда спрашивают о симпатии, предполагается взаимность, – отчеканил я, как с листа: уж больно было интересно вступить в эту игру.

– Я – нет, – ответила эта змея.

– Мы оба знаем, что ты не случайно встретила Рича, Алана и прочих. Скорее всего, вы с Линдой сговорились. Такая идиотская тинейджерская игра, – начал я было напирать. Не самое умное, что можно было сказать.

Гав-гав…

– Опять всю романтику портишь, Мар, у тебя в этом талант.

– Ладно, извини, – промолвил я, опомнившись.

Мишель обошла меня и встала напротив. Пристально посмотрела в глаза.

– Что ты будешь делать? – спросила она, хлопая ресницами. В её взгляде отражалась театральная наивность, невозможно было разгадать, насколько Мишель настоящая.

– Не понял, то есть?

– Ну что?

Гав-гав…

– Ты ненормальная, мне нравится…

– Опять мимо, Мар…

Она медленно приблизилась вплотную; прислонилась ко мне, извиваясь словно змея. Это был демон, он похищал мою душу с помощью изощрённой магии.

Гав-гав…

Сущая чёрная мамба – в хорошем смысле. Поцелуй был горячий и мокрый, её язык начал сновать туда-сюда, как выброшенная на берег рыба. Целоваться она совсем не умела, но мне понравилось – её поцелуй как-никак. Хоть… Хоть… Э…

Прошу прощения, отвлекусь на секунду…

– Луис! Заткни своего тупорылого пса! Или я его навсегда заткну, осел ты чёртов! Три часа ночи, мать твою!

– Пошёл ты, чучело патлатое! Да всем насрать на тебя! Ублюдок! Я убью тебя!

Так, на чём я остановился? Надо окно закрыть.

Где мои сигареты…

…Хоть мне и казалось, что она меня сейчас съест.

– Ладно, Мар, я пошла ко всем.

– Давай…

И что всё это значит? Она ненормальная, странная – мне это нравится. Весь остальной вечер мы делали вид, что ничего не произошло: сидели, пили пиво, разговаривали, строили планы. Вечер прошёл отлично; после того, как все ушли, я лёг спать, думал о Мишель, и о том, что между нами произошло. Ну как спать – скорее это было жалким подобием сна.

На следующий день после работы я пошёл к родителям и сестре в гости. Я про неё ещё не говорил: маленький бесёнок шести лет, комок беспокойства, я её очень любил, моя маленькая Инна – курносое чудо и кошачий фанат. Пришёл я, значит, к часам семи. Мы уселись ужинать – стол был что надо, много домашней еды: салаты, мясо, рыба. Большой минус жизни в одиночку – питаешься непонятно чем: на завтрак кофе с сигаретой, на обед кофе с сигаретой, на ужин обычно кофе с сигаретой. Уже через неделю меня начала мучить изжога, почти постоянно.

Так вот…

Всё начиналось вполне себе неплохо: Инна бегала по дому с куском мяса в руках, ей никто не мешал быть маленькой дикаркой. Чарльз, мой отец, походил на босса мафии, излучавшего силу жёстких решений. Моя мать Джоан, бывшая хиппи, ныне принявшая новую реальность под многолетним отцовским давлением, носила ретро, вела себя в стиле ретро, думала тоже в стиле ретро. Как-то всё официально, меня это насторожило, и тут я вспомнил о предстоящем разговоре – про переезд в другой город – и всё понял. Как я вообще мог про это забыть? Пока все думали, как начать этот диалог, я принялся уминать всё, что видел, без разбора – совсем оголодал. Через несколько минут поднял голову и оглянулся, все смотрели на меня, как будто я только что съел соседского кота; я взял салфетку, аккуратно вытер рот и руки, начал есть более прилично и сдержанно; все сделали вид, что ничего не было. Забавно, наверное, это выглядело.