Андрей Третьяков - Сон разума

Я кивнул и вновь повернулся к двери. Казалось, она затихла. Возможно, незваный гость убрался восвояси, так и не дождавшись ответа с той стороны. Это мог быть кто-то из знакомых Наташкиного отца, решивший навестить старого друга в праздник. Вот только звучало это крайне глупо. Кто ходит по гостям ровно в полночь, когда все нормальные люди в это время пьют шампанское и слушают президента по телевизору?

– Идем, – шепнул я и двинулся вперед короткими нерешительными шажками.

За дверью кто-то переступил с ноги на ногу. Я застыл, и Наташка за моей спиной прошептала:

– Он еще там.

– Кто он?

– Тот, кто звонит в дверь.

Именно так, «тот, кто звонит в дверь». И пока мы не знаем кто это, это может быть кто угодно, от незадачливого соседа, что не может попасть в квартиру, до чертовой Пиковой Дамы, что пришла, чтобы задушить нас. Чертов Звонарь Шредингера.

Зазвонил телефон. Маленькая красная коробочка на полке в двух шагах от меня.

– Твою мать, – чуть не плача, прохрипел Серега. Его всего трясло и только тот факт, что он держался за Наташку, позволял ему стоять на ногах.

– Не бери!

Я злобно оглянулся. «Стой», «не ходи», «не бери» – с таким подходом Наташке стоит попросту засунуть голову в песок, чтобы отгородиться от мира. Возможно ответ как раз в этом звонке. Может это и правда сосед, который увидел свет в окнах и решил узнать, не дома ли хозяин, чтобы предложить встретить праздник вместе.

Я поднял трубку и поднес ее к уху.

– Алло.

Тишина в трубке сопровождалась далекими механическими скрипами.

– Алло! – настойчивее повторил я.

И снова тишина. Я прислушивался к ней с минуту, пытаясь разобраться хоть что-то за шумом статических помех, и когда совсем отчаялся, мне показалось, что я услышал дыхание. Кто бы это ни был, но тоже слушал. Слушал и дышал в трубку.

– Что там? – спросил Саня.

Я мотнул головой, и звонок в дверь повторился. Вздрогнув, я отнял трубку от лица и уставился на нее.

– Что? Что такое? – Стас тряхнул меня за плечо. – Что ты услышал?

Я услышал. Дверной звонок. В трубке.

Тот, кто нам звонил по телефону, был тем же человеком, что стоял за дверью. Но как такое возможно? Паника вновь сковала мое горло, и я тихо захрипел.

Мобильник, ну, конечно же. Это все объясняет. Да. Мобильник. И плевать, что сейчас их от силы сотня на двадцать тысяч населения, может быть за дверью один из этой сотни. Но тогда почему он молчит?

Еще звонок. За ним еще один. И еще. Пять громких настойчивых звонков с разными интервалами. Они продублировались из трубки и я бросил ее на базу. Трубка протестующе звякнула.

– Все, с меня хватит, – рявкнул я, и пошел к двери, утягивая за собой весь дружеский табор.

В дверь размашисто ударили. Ударили так, что с потолка посыпалась штукатурка. Наташка пронзительно вскрикнула, и целая серия оглушительных ударов последовала за этим, сопровождаемая надрывной трелью звонка. Дверь с такой силой шаталась в петлях, что могла буквально влететь в комнату, если бы все продолжалось еще хотя бы минуту.

Но стук прекратился. Квартира вновь погрузилась в звенящую тишину. Мы простояли минут пять, не двигаясь, и прислушиваясь к звукам снаружи, но все было тихо. Незваный гость убрался восвояси, так и не добившись желаемого.

Уже увереннее я подошел к двери и, старясь не шуметь, взглянул в дверной глазок. Мне были хорошо видны еще две двери подъезда: дверь справа и дверь напротив, с тускло светящей лампочкой накаливания над ней, и часть лестничного пролета, что вела наверх и терялась в темноте. Видимо кто-то забыл ввернуть лампочку. Или просто ее пожалел.

– Что там?

Я не разобрал, чей это был голос, перепуганный до смерти и сосредоточенный до предела, я мог и брата не узнать, окажись он по ту сторону двери.

Но брата там естественно не было. Однако, то ли это игра воображения, то ли просто эффект глазка «рыбий глаз», но мне казалось, что в темноте пролета кто-то стоит. Очертания фигуры, но не совсем обычной, с куполом вместо ног. И оно шевелились.

Я вытер рукой пересохшие губы, раздирая их еще больше, и оглянулся на друзей.

– Ну? – настойчиво повторил Саня. Видимо он и задал тот вопрос мгновением ранее.

– Не уверен, – ответил я. – Кажется, там что-то есть. На лестничном пролете.

Я повернулся к Наташке:

– У вас не принято самим вкручивать лампочки в подъезде?

– О чем ты? – удивилась она.

– Свет этажом выше не горит и потому сам пролет не видно. Да и на вашем этажа работает только одна лампочка над дверью напротив.

– У нас нет лампочек над дверьми, – ответила девушка. – У нас лампы дневного освещения под потолком. И свет везде горел, когда мы пришли.

– Но как же…

Я помассировал виски и потер пальцами глаза. Я ведь только что видел, что света в коридоре практически не было. Он горел лишь над одной дверью. Что же за черт?

Я вновь взглянул в глазок, но на этот раз не увидел ничего. Сплошная чернота.

– Черт, – прошипел я.

– Что?

– Кто-то закрыл глазок.

Общий вздох за спиной оповестил меня о том, что все, так же как и я надеялись, что кто бы там ни был, он уже ушел. И будь то хоть местный алкаш, у которого горят трубы, хоть покойник из подвала, но больше он нас не потревожит.

– Хотя, – прошептал я, присматриваясь.

– Хотя что?

Чернота не была абсолютной. Я видел два светлых пятна по бокам, которые стали расти, все увеличиваясь в размерах. Просветы, понял я. Это просветы, сквозь которые угадываются очертания подъезда. Но что же тогда это?

Я прижался к двери сильнее. Просветы еще чуть увеличились, и я заметил странные блики на черноте. Она обладала объемом. И она отдалялась. Я смотрел до тех пор, пока не понял. Это был глаз. И он смотрел на меня. Глаз и сморщенное лицо.

Я рванул от двери, и спина не ощутила ожидаемого препятствия. Оглянувшись, я застал коридор пустым. Мои друзья куда-то пропали.

Я впервые ощутил странное состояние сознания, когда головокружение в прямом смысле меняет пол с потолком местами. Я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Своими глазами видел, как вращается комната, как отдаляется пол, уползая вверх по стене, и как приближается ко мне потолок, ослепляя светом одиноко висящей люстры. Меня замутило, и я потерял равновесие. Удар пришелся в область виска и звон в голове на долю секунды лишил меня сознания.

Когда я очнулся, мое тело все еще продолжало падение: плечо скатилось по стене и я осел вниз, откинувшись на спину. Коридор все еще вращался, то по часовой, то против часовой стрелке, словно не решив в какую же из сторон ему двигаться. Однако головокружение было единственным следствием пережитого ужаса: звон стих, как только я коснулся задним местом пола и сознание прояснилось.