Екатерина Ландер - Теория газового света

Тень взвилась в воздух, стремительно оплывая знакомыми птичьими контурами; черные крылья мощным взмахом резанули пространство. Кристина внизу, ярусом ниже, на другом, точно таком же некрытом балконе. Завороженно смотрит на стремительно приближающийся сгусток мрака.

Толчок – неправдоподобно мощный и сильный, направленный в грудь; балконные перила слишком хлипкие, слишком низкие и непрочные для такого удара.

Перед глазами мелькнуло и застыло вечернее темное небо, внутри замирая, растекся болью холодный мрак. Умирать ведь не страшно. И не больно.

И падать тоже. Даже кажется, если закрыть глаза, что ты летишь.

Если закрыть глаза…

– Да… нет… наверное… не совсем…

Слова бесшумно падали в воздух, смешиваясь с порхающими в нем золотистыми пылинками. Кирилл смотрел на матово-желтый, сливочный блик солнца, расплывшийся на поверхности стола, и представлял, как скоро уйдет из этого душного наполированного кабинета куда-нибудь во двор. Но психолог не намеревалась отставать.

«Хорошо ли себя чувствуешь?»

«Жалоб нет?»

«С тобой все в порядке?»

«Не случалось ли чего странного?..» – последний вопрос, кажется, был задан вслепую, наугад. И так же наугад Кирилл ответил. Не задумываясь. Потому что не замечал подвоха. Брякнул первое пришедшее на ум, не задумываясь о попытке соврать.

И сразу пожалел.

Четыре вопроса.

Четыре ответа.

Четыре всадника апокалипсиса.

Кирилл шумно вздохнул.

Он проторчал на приеме уже очень долго. Часов в кабинете не оказалось, но по внутренним расчетам выходило, что завтрак Кирилл пропустил. Разговор, похожий на замусоленную жевательную резинку, действовал на нервы. Обстановка тоже не вызывала расположения. Белый кабинет с белыми стенами, белым полом и старательно выбеленным потолком выглядел удручающе. В центре огромным айсбергом высился письменный стол, на котором не было ничего из свойственных рабочему пространству предметов: ни ручек, ни карандашей, ни даже листка бумаги.

Если психологичка не собиралась ничего писать, а только мучала его битый час вопросами, зачем нужно было делать это именно здесь? Почему не в столовой? Там хотя бы пахнет приятно – гречневой кашей с маслом и крупинками сахара, солоноватыми ломтиками сыра на толстых рассыпающихся хлебных кусках, какао с глянцевитой молочной пленкой на поверхности. В кабинете же – Кирилл принюхался – не чувствовалось вообще ничего. Никаких запахов.

Это был вакуум вне времени и пространства.

Больше всего раздражало, конечно, что стол стоял у окна и свет с улицы падал психологичке в спину, делая лицо темным, а эмоции – неразличимыми.

Хотя если при дневном свете у нее такое же скучное, будто скованное лицо, какое Кирилл разглядел вчера возле автобуса, страшной потери в этом нет. Память услужливо нарисовала портрет психолога: высокие скулы, резко выдававшийся вперед подбородок, длинный худой нос с вострым кончиком (точно у крыски Лариски из мультфильма про крокодила), брови – две тонкие волосяные ниточки.

Волосы прилизаны в пучок на затылке.

– Скажи, тебя что-то тревожило в последние дни? – очень искусственный, елейный голос. Таким разговаривают либо с очень важными людьми, от которых зависит твое материальное состояние, либо с детьми, у которых умственная отсталость.

Чтобы казаться максимально доброжелательными.

– Нет.

Кирилл поерзал на неудобном стуле.

– Ты часто бываешь погруженным в свои мысли?

– Не очень.

«Мои мысли вязкие, будто болото. В них невозможно плыть, и идти спокойно тоже не получается. Лучше в них не вляпываться…»

– Может, твои отношения с отцом стали более прохладными? Тебе не казалось, что вы отдалились друг от друга эмоционально?

«Я не успел спросить у него, ведь мой отец отдалил меня физически и запрятал здесь…»

– Ты не замечал у себя появление новых черт характера?

«Лучше спроси, какие галлюцинации преследуют меня день ото дня…»

– Не-е-т, совершенно нет, – Кирилл улыбнулся. Когда-то давно он слышал: расположения человека можно добиться, если принять его игру. Кириллу не нужно было ничье покровительство или союзничество, но если для дальнейшего благополучия сейчас нужно просто отвечать на дурацкие вопросы, пусть будет так.

Женщина нахмурила брови. Точнее, слегка сморщилась кожа над местом их предполагаемого нахождения.

– Что-то не так?

– Все в порядке. Иди, – разочарованно произнесла психолог, опуская набрякшие веки. Сеанс окончен. Антракт. Занавес. – Поговорим в следующий раз.

Кирилл буркнул невнятные слова прощания и прошмыгнул в коридор. Уже вне кабинета, почувствовав долгожданную свободу, он прислонился к стене, запрокинул голову к потолку и закрыл глаза, прислушиваясь к незнакомым звукам.

Дом давно проснулся. Кирилл почувствовал это сразу. Ощущения, звуки и запахи накатили на него, обожгли, как обжигает зубы студеная родниковая вода, стоит глотнуть ее слишком много. Где-то хлопали двери. За соседним поворотом коридора простучали босые шаги. Мальчишечий голос прокричал кому-то неразборчиво и весело. Снова хлопок двери. Гудели расшатанные половицы. Там, внизу, видимо, было много народу. Ветер трепал жалюзи, вырываясь из форточки. Недалеко шипела в умывальнике напористая струя воды.

Прозрачные стекла внешнего коридора блестели солнечными огоньками. Свет прозрачными ломтями ложился под ноги.

Прижимаясь к стене, Кирилл чувствовал: жизнь невидимыми потоками течет внутри Дома, под слоем краски и штукатуркой. Невидимыми артериями произрастает из его перекрытий, пульсацией передается по проводам электросети, разносится по комнатам, рождая в каждой свет и тепло…

Кирилл открыл глаза. Наваждение растаяло, точно возникший образ был лишь кадром диафильма и теперь лампочка погасла, а вместо цветного изображения на стене осталась белая несуразная простыня.

Он уставился в потолок, сморгнул и почувствовал холод. Тонкий сквозничок шел из-под рассохшейся, покрытой струпьями лака оконной рамы.

В реальности Дом был старый, обшарпанный и хмурый. За годы наблюдений за чужими жизнями он накопил столько воспоминаний, стал свидетелем стольких происшествий, что в конце концов затерялся в них. Затаился внутри лабиринта разделенных судеб и перестал пускать в него чужаков.

Кирилл знал – он здесь посторонний.

– Ничего, я ненадолго, – произнес он в пустоту.

Дом не ответил. Ответил кто-то сзади.

– Привет!

Не пойми откуда появившаяся Юля радостно подскочила к нему.

– Ты что тут делаешь?

Она была в пестром ситцевом платье. Тонкая, суетливая, похожая мельтешащими движениями на бабочку.

Кирилл не ответил.