Мария Артемьева - Время последних

Черные, бугрящиеся холмы. Они перемешивались, сливались друг с дружкой, чтобы потом снова разделиться. Каждый из миллионов этих холмов был в сотни раз больше любого космического корабля. И эти холмы были существом. Заполняя собой все пространство вокруг, они были живым существом.

Древний не сразу заметил «Деметр». Одного его краткого недовольного взгляда хватило, чтобы людей внутри корабля охватили страх и паника. Для Древнего «Деметр» был чем-то жалким, раздражающим слух, вроде комара. А люди – мелкими паразитами. Древний побрезговал ими. И отмахнулся, потому что был сыт и раздавлен ленью.

Когда люди на ремонтном боте очнулись, с трудом разлепив сонные веки, Роман Бойцов – чем бы он ни был – прекратил свое существование. Синюшного оттенка кожа натянулась на костях, жесткие черные волосы побелели и выпали. Пустые, бездонные глазницы устремились в потолок. Второй инженер обратился в мумию, подобно остальному экипажу «Деметра», и рассыпался в пыль.

Кравченко расположился на лавочке напротив булочкой и наслаждался солнечным деньком, вдыхая ароматы свежей выпечки и корицы. Он открывал четвертую бутылку пива, когда к нему подошел Жданович и с мрачным лицом присел рядом.

– Агата вчера повесилась, – сказал он.

Кравченко сделал большой глоток из бутылки.

– Юркевич исчез. Никто не знает, куда он подевался, – сказал он в ответ.

Жданович кивнул, достал из кармана мятую пачку сигарет.

– Я думал, ты бросил?

– Никогда не поздно начать снова.

Они помолчали. Каждый раз, когда они встречались, в воздухе между ними повисал один и тот же вопрос. Они не хотели говорить о нем, но ни о чем другом они говорить не могли. Жданович, как обычно, не выдержал первым.

– Ты думаешь, он придет сюда, на Землю?

Кравченко встал, размял затекшие ноги. Надо уезжать. Больше он не выдержит этих встреч со Ждановичем.

– Конечно, придет. Он ведь не просто так оставил нам этого Бойцова. Прислал его, как открытку. Дохлого мужика… – Кравченко взял в руки початую бутылку с пивом. Он знал, что никуда не уедет, но думать об этой возможности было приятно.

– Он сделал это, чтоб мы на Земле знали: когда ему захочется кушать, он зайдет сюда на обед. Я только надеюсь, что это будет не на нашем веку.

Мария Артемьева

– Смотри. Ты когда-нибудь видел подобное? – спросил Унбегаун.

Туров обернулся.

Напарник стоял, согнувшись, и наблюдал за муравьем, строившим дом для своей семьи. Муравей был, разумеется, местный, гайянский.

Он суетился, озабоченно что-то вынюхивал, шевелил жвалами… Наконец, подхватил какую-то былинку, взвалил на спину и потащил.

Унбегаун следил за муравьем, напряженно вытянув шею.

– Смотри, смотри! – шепнул он Турову.

Былинка на спине муравья тоже была гайянская. Как только муравей выбрал ее из сотни других таких же былинок, этот крохотный, и, казалось бы, безмозглый кусок органики проснулся. В нем неожиданно забурлила жизнь, закипели страсти. Совершенно сухое на первый взгляд растеньице выпустило пышный мохнатенький хоботок с лиловым мешочком на конце…

– Сожрет его, – предположил Туров.

– Погодь, погодь, – усмехнулся напарник. Ждать пришлось недолго.

– Пуфф! – лиловый мешочек треснул, и муравья осыпало сиреневыми пушистыми хлопьями. В воздухе запахло чем-то вроде разогретого машинного масла.

– Вот, – усмехнулся Унбегаун. – Готов. Обрати внимание: во всех его труднодоступных местах – половозрелая пыльца. Куда бы он ни пошел теперь – по дороге будет заодно опылять экземпляры sonilla herba.

– И что? – спросил Туров.

Муравей тащил уже мертвую, отжившую свое былинку, чтобы достроить ею гнездо, а многочисленные живые собратья растеньица тянулись хоботочками к его лапам, и получали каждый свою долю пыльцы, дабы продолжить род.

– Ну и что? – повторил Туров.

– Да так, забавно. Года три назад, когда лабораторию еще строили, эти растеньица были почти редкостью. У большинства здешней флоры, за исключением кремеров, период вегетации – один день. Пыльцу сониллы разносил ветер. Но, конечно, он опылял растения только в южном направлении и очень мало экземпляров. А вот теперь, как видишь, сониллы заключили союз с муравьями.

– То есть? В каком смысле – союз?

– Это я – образно… Сониллы «научили» свою пыльцу имитировать запах машинного масла, который по непонятной причине страшно нравится самкам муравьев. Как духи. Им нравится откладывать яйца в нору с таким запахом.

– Да? И что же хорошего? – усмехнулся Туров. – Получается, экологический баланс нарушился, популяция муравьев теперь вырастет. Будете еще отбиваться от них всей Базой!

– Нет. Я проследил статистику. Специально запрашивал главного, поднимал архивы. На Гайе постоянно сохраняется баланс системы. Никто не понимает – каким образом. Тот, кто откроет эту тайну, обеспечит себе нобелевку.

– Хм! Баланс системы. Но при таких жестких местных условиях непонятно, как вообще тут жизнь сохраняется? Звездный ветер. Радиация. Долгота дня и ночи, разница температур…

– Кстати! – воскликнул Унбегаун. – Пашутин с пятого участка практически доказал: температура почвы на Гайе постоянна. Он обобщил данные за 17 лет, все просчитал. Почва не замерзает и не сгорает, она держит стабильно плюс три по Цельсию.

– Как это может быть? – сказал озадаченный Туров. – Этого… не может быть!

– Добро пожаловать на Гайю, – развел руками Унбегаун. – «Не может быть» – это здесь единственный научный твердо доказанный постулат.

Увидев, как насупился Туров, добавил:

– Шутка. Видишь ли, земная наука заинтересовалась Гайей больше тридцати лет назад. Времени, чтобы хотя бы построить Базу, уплыло море! Не могли приспособиться к здешним странностям. Мне Дронов, техник – он местный старожил – рассказывал, как они тут всего пугались по первости.

– Чего же именно пугались?

Унбегаун замялся.

– Да как тебе сказать?.. Здесь никто ни с кем не воюет. Никто никого не убивает. Ни межвидовой борьбы, ни соперничества. Старик Дарвин, небось, в гробу переворачивается: не работает здесь его теория! Что ни случись – все только на пользу здешней жизни. Прям идиллия какая-то! Сплошное союзничество, дружба и партнерство. Человек к подобной благости не приучен.

Унбегаун помолчал и засмеялся:

– Дронов говорит – элементы питания пришлось герметизировать, заливать для них бетонные подушки в земле. И все равно каждый сезон техники вынуждены их чистить!

– Почему?

– Местная флора и фауна безошибочно распознает наши источники энергии и пытается воспользоваться. Тепло, свет – мягкие, постоянные. Ну, сам понимаешь – для них это … курорт! Так что весь здешний мир изо всех сил старался вступить в симбиоз с нашими генераторами.