Валерий Туманов - Блаженство кротких

Туда был срочно отправлен Козак на служебной машине Ерохина.

Климова оставили на полдня в санчасти из-за гипертонии, а Овечникову привели в камеру для допросов.

Белокурая, с засаленными прямыми волосами, собранными на затылке в конский хвостик. Она не подняла глаз на вошедшего Ерохина и тупо смотрела в центр стола. Бледное изваяние. Лишь редкие подмаргивания набухших век с длинными загнутыми ресницами.

– Здравствуйте, Ирина Александровна.

Ни один мускул не дрогнул на лице. Лишь прожилки синели сквозь тонкий пергамент кожи.

– Зачем назвались чужой фамилией?

– А чтобы свою не отобрали, – выпалила она неожиданно низким голосом, явно переходя в атаку, – Чего болтать? – Она нервно всхлипнула, криво усмехнулась, обнажив зубы, подёрнутые серым налётом скитальческой жизни. – Когда устранять будете? Сразу? Или потом, в камере? – И прерывисто вздохнув, облизала растрескавшиеся губы, чтобы продолжить наступательную браваду.

Тут в открывшейся двери появился курьер, – Майора Ерохина срочно вызывают к генералу Мостовому.

Странный звук, похожий на мышиный писк, заставил Сергея обернуться. Руки также лежали на столе, но перед Ерохиным была уже другая Овечникова. Маска бравады слетела с лица, уголки рта склонились, припухшая верхняя губа беззвучно подрагивала. Она жалобно всхлипнула, по-детски шмыгнув носом, и крупная слеза кляксой шлёпнулась на стол.

Черт, как неудачно вызвали. На таком перепаде в самый раз колоть.

Он мучительно выбирал между удачным моментом и генеральским приказом. Но генерал – не полковник, и Сергей шагнул к двери с намерением быстро объясниться и вернуться. Караульный зашёл из коридора внутрь, и вытянулся, заняв новый пост.

В приёмной, путь к двери преградила округлая женщина бальзаковского возраста.

– Стоп, стоп. Какой шустрый майор. Меня, меня спросить надо.

– Вероника Евгеньевна, я прямо с допроса… Курьер прибыл, значит срочно.

– Опоздал немного, велено подождать. Присядь. – она повела рукой в сторону низких кресел. – Полковник опередил. У него-то дело посрочнее будет. А курьера я направила, потому, что вызвонить тебя не смогла. Садись, не мельтеши. Подождут твои арестанты.

Если бы Сергей знал, сколько придётся ждать, то ушёл бы сразу.

Через полчаса из генеральской двери показался Можайский.

– Ерохин? А ты чего здесь прохлаждаешься?

– Так вызвали. Срочно. – он обречённо кивнул в сторону улыбающейся секретарши.

Вот старая коряга.

Вероника Евгеньевна растеклась улыбкой вслед уходившему полковнику. Сменив маску, строго глянула на Ерохина. Но рта раскрыть не успела – из скрипнувшей двери вышел генерал с кожаной папкой. Сергей поднялся.

– Ждёшь? – Он в упор посмотрел в глаза. – Ну что, молодцы! Вижу, начали работать. Не сбавлять темп. Можайский мне доложил в общих чертах. Есть у меня ещё пара вопросов к тебе, но не теперь. Самого вызывают. – Он повернул голову и коротко бросил, – Вера, я в Смольный.

Вернувшись, Ерохин не сразу понял происходящее. Дверь в комнату для допросов была распахнута. У входа топтались незнакомые офицеры – похоже из СИЗО. Внутри набились свои. На корточках, спиной ко входу сидела Мурцева. Согнувшись над столом колдовала Тюрина, маркируя пакет с продолговатым предметом. За Мурцевой на полу Сергей увидел кровавую лужу с натоптанными следами. Сердце забило в висках.

В углу топтался бледный Козак, неприлично помолодевший, со следами угревой сыпи на лбу. Он что-то лепетал Байкалову, стоявшему спиной.

– … к нему же не было никаких претензий. Он сам, сам согласился приехать.

– Что произошло? – сдавленно выкрикнул Ерохин, и все заметили его присутствие.

– Вот, – Байкалов махнул рукой. Лейтенант загундосил срывающимся голосом, – А что, что я нарушил? Он должен был подняться к нам. Он просто свидетель. Я оставил его в бюро пропусков, там очередь была. Я же не знал.

– Стоп! Всё по порядку.

Махнув на Козака, доложил Байкалов, – Покушение на Овечникову. Она жива, но в реанимации. По домашнему адресу лейтенант застал сожителя, проживающего в её квартире. Тот сразу согласился дать показания на Овечникову, так как сам её разыскивает и имеет к ней денежные претензии. Лейтенант оставил его в бюро пропусков. – Он перевёл взгляд на сжавшегося, испуганно блуждающего глазами Козака, затем на Ерохина, – Сергей, к нам же приходят свидетели по повесткам.

– Приходят, – язвительно передразнил Ерохин, – Вообще-то их сопровождать положено. То, что мы иногда нарушаем, никого не оправдывает. Нападавшего задержали? Орудие?

– Его допрашивает Варёный в соседнем помещении, – бодро ответил Байкалов, – Три удара керамическим ножом. Лезвие отломилось и осталось в лёгком.

– А караульный? Караульный где был? Он же здесь для охраны остался.

Байкалов вздохнул, повернулся к выходу и как-то недоверчиво произнёс, – Караульный был отброшен резким ударом двери. Травма головы и кисти руки.

Ерохин подошёл к двери и высунулся в коридор, – Но как? Дверь открывается наружу!

– Он приоткрыл дверь и выглянул (Ерохин прорычал, закатив глаза). Нападавший саданул с прыжка. Заскочил и нанёс три ножевых удара, пока не сломался нож. Затем сдался подбежавшему на крик офицеру СИЗО.

Побагровевший Сергей обернулся к Байкалову. – Жень, вот ты мне скажи, откуда таких караульных набирают? С охранников в супермаркете и то больше пользы.

Обхватив голову, Ерохин выскочил в коридор.

Варёный допросил нападавшего, затем увеченного караульного.

Задержанный рыдал, изливая душу. Всею своей чувствительной душой он был страстно влюблён в Ирину, которая сбежала от него с каким-то старпёром, прихватив его кровные денежки. Сначала он безуспешно пытался её найти, чтобы вернуть, затем поклялся убить, что и осуществил в порыве ревности, в который впал сразу же, как увидел её в проёме приоткрытой двери.

Караульный, в свою очередь, плаксиво признавал нарушение правил, но оправдывался тем, что его уже должны были сменить, и он изредка выглядывал запоздавшего сменщика.

Всё было похоже на правду. Но что-то гадливо бередило душу майора Ерохина.

Предвестьем грядущих бурь слышался голос возмужавшего правителя притихшим жрецам Амона:

– Как не проросло зерно в горячем песке, так и не стала земля обмана домом Великому Атону. Небесный отец отправляет меня в путь, на поиск места, ему одному назначенного. Земли, не запятнанной ложью и корыстью жрецов. И даст Великий Атон знак на месте том. И возведены будут храмы в его честь, и построен город в его славу. И быть там столице обоих Земель. И станут люди там жить по закону Маат. И исполню волю Атона я – фараон Аменхотеп, сын фараона Аменхотепа.