Мария Фомальгаут - Кофейникс

– Бежи-и-и-м!

Агнесса не хочет бежать, Агнесса не понимает, ну что такого, что страшного-то, да не бойся ты, да нету тут ничего, волков уже лет пять как не видели… и не объяснить Агнессе, что видел Араун, видел, сияющие огни высоко в небе, летящие прямо на него…

Агнесса откидывает со лба светлые пряди, все так и переворачивается внутри от этого жеста:

Да тебе показалось тогда… я вот маленькая была, мне в лесу ведьма привиделась, жуть такая, вечером это было, а утром туда с тетей Салли пришли, а там дерево корявое стоит, ветками машет…

Арауну уже и самому кажется, не было никакой Дикой Охоты, мало ли что привиделось…

И все-таки спешит поспеть к дому дотемна, а Агнесса не торопится, да ты посмотри, ночь какая, а луна сегодня какая, а снегом припорошило… И согласиться бы сейчас, что ночь и луна, и обнять Агнессу, и впиться губами в губы, чтобы само время остановилось, споткнулось, замерло, смотрело на двух человек в осенней роще…

Свист.

Там.

Над деревьями.

Араун срывается с места, хватает Агнессу:

– Бежи-и-и-им!

Бегут – со всех ног, во весь дух, Агнесса визжит, Араун еще успевает обернуться, чтобы увидеть все ближе и ближе голубоватое сияние, вспышки неземного, потустороннего света, и видятся исполинские морды, не то конские, не то гончих, и горячее дыхание, от которого гнутся ветви деревьев…

Бегут.

Скорее.

Во весь дух.

Со всех ног.

С треском рвется платье Агнессы, запутавшееся о корягу, Араун теряет шапку…

Скорей…

Последние несколько метров от темного леса до теплых домов со светлыми окнами, бегом по пустоши, чуть подернутой снегом, на крыльцо, хлопнуть дверью, укрыться в комнате на шкуре пампарда, только сейчас понять, как мелко дрожат руки…

– …Хранителем будешь…

Араун не верит себе, быть не может, ошибка какая-то, да нет, никакой ошибки, люди в парче и золоте снисходительно кивают:

Хранителем будешь…

Агнесса смущенно улыбается, Агнессу так же смущенно утешают, а вы не дотянули немножко, ну да ничего, вы помощницей хранителевой будете, это тоже очень почетно…

Люди укрывают крышу Крепости, плотнее, плотнее, чтобы не пробился зимой студеный мокрый снег. Хорошо в крепости, тут и опочивальня есть, и зал с очагом, и все в золоте и парче…

Араун вешает на крыше оберег от Дикой Охоты.

Мало ли.

И на двери вешает оберег от Дикой Охоты.

Тоже мало ли.

Народ посмеивается, что-то ты выдумал, кто ж сейчас в Дикую Охоту верит-то… Араун молчит, ну как он скажет, что видел, видел, не раз, и не два видел в небе голубоватые всполохи, недоброе, неземное серебристое сияние…

Араун подходит к двери Хранилища, как велит ритуал, Араун прислушивается, чувствует хранилище. И хочется зайти, и глянуть, а что там – а нельзя, нельзя…

Ветер завывает над крышами, стучится в окна, гнет ветви. Снова приходят темные времена после тыквенно-желтого Самайна и перед ёлочным Йолем, времена Дикой Охоты.

Потрескивает огонь в очаге, люди закрывают шторы, изредка смотрят в темноту подступающей ночи в непонятной тревоге, как будто ждут чего-то…

Агнесса обнимает Арауна, ну, миленький, ну пожа-а-алуйста…

Араун мотает головой.

А нельзя. А табу.

– Ну, только один разо-о-очек…

Впивается губами в губы, крепко, хищно, жадно.

Араун тает, Араун выходит из покоев, вниз по лестнице, поворачивает ключ в замке Хранилища…

Араун выходит из дома.

А из дома выходить нельзя.

Араун смотрит на студеное звездное небо.

А на студеное звездное небо смотреть нельзя.

Араун ждет.

А ждать…

…нет, не нельзя, нет такого, что нельзя ждать – потому что никому и в голову не придет, что можно стоять и ждать, когда…

…когда…

А что остается, только бежать, бежать прочь из города, в темную чащу, в глубину леса, может, повезет, может, преследователи не пойдут туда, в темноту, побоятся Дикой Охоты, а то как раз самое время такое…

Бежать – прочь из городка, пока не вынюхали преследователи, не схватили стражники, а то схватят, скрутят, поволокут на площадь, разведут костер, судья зачитает приговор, зря, что ли, бежали за Арауном, кричали – взять его, и не скажешь теперь, не объяснишь, что это Агнесса просила среди ночи спуститься в глубины Крепости, в святую святых, а покажи мне, а интересно же, ну миленький, ну…

– А не было такого, – говорит Агнесса, позвякивают у неё на поясе ключи от Хранилища, должен же кто-то теперь хранителем быть…

Бежать.

Бежать прочь из крепости, прочь из городка, в темноту осеннего леса, стражники не пойдут туда, никто не пойдет туда, живы еще в народе предания о Дикой Охоте…

– Держи-и-и-и-и!

– Догоня-а-а-а-й!

Нет, не отстают, выискивают в зарослях леса…

Затаиться.

Спрятаться.

Легко сказать – затаиться на земле, подернутой первым снегом…

Холодное сияние в небе, леденящие всполохи.

Ближе.

Ближе.

И не затаишься, и не спрячешься, и сзади стражники, которые – Догоняа-а-ай, а впереди оскаленные сияющие морды не то гончих, не то коней…

Вперед.

Вперед…

Крики где-то там, позади, голос Агнессы, да что ты, назад давай, ага, спохватилась, кукуша… поздновато спохватилась что-то…

Араун спешит в чащу леса, прочь от предательства, прочь от города, захлебнувшегося в самом себе…

Всполохи.

Свет.

Обжигающее дыхание гончих.

Распахнутая пасть…

– …Хольда?

Хольда кивает, Хольда обнимает Арауна, Хольда говорит что-то охотникам, нервно, торопливо, а он тоже серверы слышит…

Прочь уносится в темноту ночи Дикая Охота, тает в тумане умирающей осени…

– …сервер, говорите… – охотник смотрит на Арауна с подозрением.

Араун не понимает, какой север, там вон север, и называют здесь его по-инакому, сервер…

– Да вон север…

– Да не север… э-э-э… а-а-а… а шкафы такие черные видели?

– Шка…

– Ну… э-э-э… сундуки… сундук такой большой стоит черный, от него такое идет… – дикий охотник показывает руками что-то неопределенное, – такое, что не видите, и не слышите, а такое…

Араун понимает:

– Хранилище?

– Вы хранилище видели?

Араун не понимает, кто – вы, он тут один, но…

– …а видел… а был там… а меня хранителем взяли, а потом…

Араун понимает, что нужно рассказать много, много, и как мечтал хранителем быть при хранилище, и Агнесса… и они все, все…

…десять километров над уровнем моря…

…снижение…

Восемь километров…

…пять…

Араун гонит «Денди-Дога» над чащей, где-то здесь должен быть городок, нет, дальше, дальше, Хольда показывает, вот он, мелькают огоньки в темноте леса. Араун делает круг над городком, снижается, лучи прожекторов выхватывают из темноты тончайшие ветви деревьев, одинокого путника, который в страхе бежит прочь по осенней листве, чуть подернутой первым снегом.