Александр Титов - Души

Но дело было сделано и я со скрипом ворвался в прихожую. Затхлый воздух дразнил нос в приветствие. Громко чихнул в ответ. Не сдержался. Мука страшная терпеть этот зуд. А звук эхом отозвался в дальних комнатах и вернулся назад уже чужим. Захотелось сказать «будь здоров». То ли себе, то ли эху.

Закрытая дверь действительно творила чудеса. Только толстый слой пыли с большой палец лежал на полу. И никакого мусора, росписей на стенах. Небольшая уборка и всё будет как в старые добрые.

На стене против входа висела стенгазета. Несколько статей о последних днях лета. И объявление о закрытии на зиму. В конце подпись: «Следующим летом ждём всех вас, ребята. Удачного вам учебного года». Сложно читать такое. Как эпитафия на памятнике. А писавший и не догадывался. Тогда мимо него бегала детвора и важно прохаживались молодые вожатые. Тогда он верил, что перерыв лишь на полгода. Тогда он знал, что будущее будет светлым. Но это всё было тогда. А теперь всё иначе.

Я одёрнул себя. Не время для экскурсии. Здесь бродит привидение и я не знаю, чего ждать. Первые дни души не понимают, что умерли. Не помнят момент смерти. Самоубийства. Да и после него ничего не запоминают. Так и ходят возле своего трупа. Со временем ясность приходит. С ними становится проще работать. Они жаждут общения, помощи. Но когда помощь не приходит, а ожидание превращается в муку, рассудок покидает их. Они всё легче выходят из себя, раздражаются просто от присутствия живых рядом. Ненависть даёт силы. Они начинают убивать. Бросаются мебелью, доводят до паники и загоняют в ловушку. Им хочется поделиться своими страданиями и не повезёт тому, кто окажется рядом.

Прислушиваясь к шорохам и вглядываясь в тени, я прошёл по первому этажу. Пустые комнаты походили одна на другую. Только раз встретился отголосок былых времён. Макет самолёта. Он развалился едва я к нему прикоснулся. Клей рассохся, а больше детали ничего не держало. Жаль, был красивый. Красные эмалированные крылья, винтовой двигатель. Как настоящий. Даже два маленьких кресла в кабине, и те обтянуты кожей. Но теперь это просто груда пыльного хлама.

В комнате с разбитым окном я наконец встретил современность. Среди мха и плесени лежали бутылки, пустые пакеты и мятые обёртки. Удивительно, что за порог она не решилась заглянуть. Слишком страшен оказался призрак прошлого.

– Папа, это ты? – прошептал девичий голос за спиной.

Я обернулся. Рука машинально легла на пистолет. Но этого не понадобилось. Позади оставалась всё та же пустота и запустение. Привидение хочет поиграть? Только не в мою смену.

Но привидения не играют. Это лишь жалкие отголоски человеческой жизни. Они борется с беспамятством. С прозрачным забвением. Им не вырастет памятник в гранитном лесу. Не останется имя в скрижалях истории. Конец бесцельного существования. И сами того не понимая, души хватаются за последнюю нить. Но нить должна быть разорвана. Жестокость людская не терпит вторых шансов. Не успел, не смог – значит не достоин. И как бы жалобны ни были стоны, пусть даже они взывают в детском испуге к родителям, они должны быть изгнаны. Точка.

Продолжив поиски, поднялся на второй этаж. Не считая пары комнат, он зеркально повторял первый.

Без мебели, заваленный пылью. И даже обои облетели, оголив стены.

То место, где с улицы я заметил привидение, оказалось кабинетом. Несколько бумаг на полу сохранили старые чернила. Расплывшимися буквами они берегли детские мысли. Стихи и рассказы с корявым слогом. Народное творчество, как оно есть. Старый камин, чёрный от сажи, одиноко раскрыл свою пасть. Ждал огня. Тепла алого цветения. Но оставался ему только каменный холод. Промозглый, мёртвый и совсем чужой.

– Здесь кто-нибудь есть? – крикнул я.

Привидения отвечали редко. Они стеснялись. Проще начинать разговор самому. Испугав, заставив вздрогнуть.

– Папа. Я заблудилась.

Мне повезло. Привидением оказалась разговорчивая девушка. Ну как повезло. Всё относительно.

– Где ты? Покажись.

– Папа, у тебя странный голос.

Прозрачная дымка появилась в углу. Бесформенная, с человеческий рост. Она не отбрасывала тени. Совсем свежее привидение. Не больше недели прошло после смерти.

– Где твоё тело?

– Тело? Я не понимаю. Ты не мой папа?

– Попробуй вспомнить, что последнее ты видела?

Глупо тратить время на отстранённые беседы. Призрак в любой момент мог забыть наш разговор. Начать его сначала.

– Последнее? Я ничего не понимаю. Как я здесь оказалась? Было темно. Только одна лампа. Она слепила. Болели глаза. И запах. Я задыхалась. Слишком сыро. А потом… Почему я здесь? Ты не мой папа? Кто ты? Где я? Говорить так тяжело.

Голос слабел. Каждая её фраза напоминала подход к штанге. Резкая, отрывистая. И давались они ей не менее тяжко.

– Темно? Сыро? Что это? Подвал?

– Подвал? Не знаю. Там тихо. Только мыши иногда скребутся. И тяжело. Будто прессом прижало. Так ты не мой папа? Можешь его позвать? Он где-то рядом. Или маму. Они всегда рядом.

– Как их зовут?

– Я… я не помню. Почему я не помню? Это же так просто. Как я могла забыть? Я так устала. Хочу домой.

Голос совсем ослаб. Звучал едва слышно. Дымка рассеялась с последним словом. Но главное я услышал.

Прежде, чем спускаться, подошёл к окну. Мутному, грязному. Через него едва просматривались очертания фонтана и дороги. Но мне требовалось другое. Свет. Я хотел напитаться им. Взять с собой хоть один солнечный луч. Как назло густые облака не пропускали и одного. А меня ждала темнота. Не любил я все эти подвалы. Хотелось бы обходить их стороной. Но это слабый повод увиливать от работы.

Внизу, в мрачных лабиринтах узких коридоров стоял мерзкий запах. Гниль вперемешку с мокрым кирпичом и сырой землёй. Стоило захватить противогаз. Он как раз лежал рядом с фонарём. Который взять мне хватило ума. Без него пришлось бы пробираться на ощупь.

Узкие проходы бесконечно изгибались, путались между собой серыми стенами. Иногда они сужались и касались плеч. Казалось, что я вот-вот застряну. Но только я собирался отступить, как стены раздвигались. Больше это напоминало игру в прятки. Кто не спрятался, я не виноват? С друзьями во дворе играть было проще. Часто они не успевали найти укромного местечка. Или укрытие оказывалось слишком очевидным. Победа становилась простой и приятной.

Тишину изредка нарушали шуршание и писки. Мыши хозяйничали в этом, забытом богом месте. Как и говорило привидение.

Я проверил многие закутки. Крошечные комнаты, разбросанные в лихорадочном бреду архитектора. Они ничем не отличались друг от друга. Некоторые я посетил по нескольку раз и не узнавал. Другие с первого взгляда казались знакомыми. Хотелось бросить это бесполезное занятие. Если бы тело лежало здесь, я уже неминуемо бы его нашёл.