Тина Тонич - Живая и Мертвая

Он немного помолчал и перевел тему.

– Пойдешь на поминки?

– Думаю, нет. Я уже все слышала. Я знаю, что будут говорить, что мама будет беззвучно плакать, что меня назовут замечательной, славной девочкой.

– Что, ничего другого не вспомнят?

– Боюсь, нет.

– Тогда остаться тут не худшая идея. Могли бы хоть фантазию проявить.

– Да уж. Я лучше подожду. Сколько там положено ждать опоздавших?..

***

Время вело себя со мной странно. Три первых дня после смерти, которые я провела дома, были до того насыщены, что слились в один сплошной кошмар из страданий моих родственников и бессмысленных, но привычных действий. Мне было душно и жарко, хотелось ветра и свежего воздуха, которого не было в этом измерении. Помню, как меня довели до исступления разговоры и, что хуже, молчание родителей и я, не выдержав, пошла умыться.

Я очнулась, когда пыталась повернуть кран, а руки проваливались сквозь блестящий металл. Ладони не могли коснуться воды, а обувь по середину подошвы проваливалась в пол. Я старалась об этом не думать, но каждый день складывался из таких деталей, иголками впившихся в память и твердившими: никогда, никогда больше, ты никогда больше не сможешь, никак, даже не пытайся…

Теперь же все слилось в один бесконечный разговор. Солнце вставало и снова садилось, а диалог все не заканчивался. Уже который день мы наворачивали круги, не удаляясь особо от моей свежей могилы. Я была обескуражена внезапным появлением компании и в то же время очень рада: я не хотела оставаться одна.

– А если хочется, например, зубы почистить? – мы гуляли по кладбищенской аллее.

– Это тоже нормально, – спокойно ответил Денис, протирая очки. – Это одна из доведенных до автоматизма привычек. А привычка, вредная или полезная, сопровождает нас и в жизни, и после нее. А иногда привычку надо, наоборот, заново вырабатывать. Например, общественный транспорт. Как ты добиралась до кладбища?

– Пешком, – буркнула я, понимая, что сейчас окажется, что был способ и получше.

– Я тоже. Этот фокус нужно осваивать постепенно. Если приноровиться и вовремя вспомнить, что вот эта железная коробка должна тебя куда-то везти, то ты к ней как бы примагничиваещься и едешь, как все нормальные люди. Но это не всегда получается сразу. От нас с тобой остались только сознание и подсознание или их части. Они многое помнят, но осознание, прости за каламбур, что старые навыки больше ни к чему и нужны новые, к ним еще не пришло.

– А когда оно приходит? – спросила я, поглаживая живот, который ныл от голода.

– Обычно года хватает.

– Ты мертв уже больше двадцати лет, но все еще протираешь несуществующие очки.

– Да. Но мне эта привычка просто нравится. Она из вторых, из полезных, и помогает мне думать и анализировать.

– Что же ты анализируешь?

– Возможности.

– Возможности?

– Именно.

– Да какие тут вообще могут быть возможности? – я помахала руками, которые без проблем прошли через оказавшееся рядом надгробие.

– Ты узко мыслишь, – Денис проверил очки на свет. – Я инженер. Я любую ситуацию рассматриваю как набор условий. И наш с тобой случай не так уж плох, можешь мне поверить.

– Чем?

– Во-первых, раз мы здесь, то загробная жизнь существует.

– А толку…

– Не перебивай старших. Это может быть как сама загробная жизнь, так и своеобразный «зал ожидания», чистилище из христианской мифологии, которое только предваряет переход в загробный мир.

– Да, только туда же никто так и не ушел пока… – ляпнула я, и меня наградили строгим взглядом.

– Во-вторых, как мы можем убедиться, мы находимся в слое реальности, похожем на пленку: он прилегает к нашему родному миру, дает почувствовать время и увидеть место, но не дает возможности контактировать с объектами, находящимися по ту сторону.

Я вспомнила, как вчера развлекалась, ходя по воздуху, но быстро захлопнула рот.

– То есть, – продолжил Денис, – мы в своеобразном параллельном измерении. Догадываешься, что это значит?

– Что мы в полной жопе?

– Нет. Хотя да. Но это неважно. Раз мы сюда попали, значит, есть вход. А если есть вход, то есть и выход.

– О… – я представила, как нахожу какую-то дверь и возвращаюсь в мир. В моем воображении сцена, похожая на старую игру, заканчивалась тем, что меня ради мирового баланса переезжает грузовик, и я начинаю этот уровень с нуля.

– Ты не очень воодушевлена.

– Я не очень оптимист.

– Ладно. Продолжим. Итак, если мы сюда попали, есть вход и выход, это понятно?

– Ну да.

– И это значит, что где-то, возможно, есть выходы в другие параллельные измерения. Может быть, маленькие карманные реальности, а, может, и полноценные миры, или и то, и другое.

– То есть отсюда можно сбежать?

– Вероятно. И обрести новую жизнь тоже, вероятно.

– Ты серьезно в это веришь? Что все эти параллельные измерения, порталы и прочее существует?

– Ну скажи, чему тут удивляться? Мы с тобой привидения, которые существуют. Мы просто осколки сознания, души, привязанные бог знает к чему и дожидающиеся Страшного Суда здесь, в Чистилище, компактно упакованном в реальный мир. И мы до такой степени существуем, что иногда способны греметь цепями и играть в полтергейстов. Еще пара параллельных вселенных в сравнении с миллиардами мертвых, запертых в одной тонюсенькой прослойке мира, – просто само собой разумеющееся явление.

– Ладно… Хорошо. И где тогда выход?

– Сложно сказать точно.

– Но ты же предполагаешь? – я усмехнулась, надеясь услышать еще одну байку.

– Разумеется. Думаю, выход должно быть похоже на какое-то место силы или аномалию. Например, можно вспомнить про мистику, которой окружили воду: река Стикс у греков служит границей мира живых и мертвых, Вайтарани выполняет такую же функцию в индийской мифологии.

– Я думала, ты инженер, а не спец по мифам…

– Я всесторонне развитая личность. У нас просто не было интернета, а книги уже изобрели, – не без сарказма ответил Денис, но тут же переключился. – Это может быть крупная река или крупное озеро.

– А как же символика проточной воды и все такое?

– Думаю, дело не в проточности, а в воде вообще. Долго объяснять, но по некоторым причинам я считаю, что один из выходов отсюда может быть рядом с Байкалом.

– Ну… Там хотя бы красиво.

– Да. И скоро я проверю свою теорию.

Повисло молчание. Я попыталась собраться с мыслями.

– То есть ты хочешь поставить эксперимент?

– Да. Почему нет? Я же говорю, мысли шире. Наша реальность, посмертие, оставляет нам не слишком много вариантов, но это не значит, что их нет. Тебя встречали ангелы?

– Э… Нет.

– Зачитывали правила?

– Нет.

– Может быть, перед смертью ты услышала в своей голове важное сообщение о том, что делать?