Александр Берник - Степь 2. Расцвет. Часть вторая

– Я не тать и ношу по праву, – в той же манере ответил Кайсай, принимая странные правила беседы, – получил в наследство от наставника. А иду я в орду самого Агара Победителя выполняя дружеский уговор между ними, пополнять ближний круг царя, вместо моего старого наставника.

Сказанное мужем, а не мальчиком произвело впечатление на деву, она подняла с зелёным холодом глаза, уставившись в упор в тёмно-карие Кайсая.

– И не боишься по степи гулять с таким богатым приданным? – скривилась дева в ухмылке надменности, продолжая наглые речи, абсолютно не боясь его оружия и запугивая воина своим бесстрашием.

– А я в наследство получил не только приданное, – проговорил Кайсай почти шёпотом, переходя в боевой режим бердника, собирая себя в сжатую пружину и в любой момент ожидая пакости от взбалмошной девы, «попутавшей берега», – но и умение этим пользоваться.

– Ты бердник? – удивилась она и её огромные глаза на пол лица, распахнулись в невероятные размеры, топя в себе собеседника как в болоте.

– О, красавица разбирается в боевых поясах и знает особые чины?

– Ещё раз назовёшь меня так и я тебе яйца вырежу, – с наигранным спокойствием и усталым безразличием предупредила золотоволосая стерва.

И Кайсай от чего-то сразу поверил, что это не праздное бахвальство, а вполне конкретная угроза, но как говорится в народе, «язык мой – враг мой», и рыжий не удержал «врага» на привязи.

– Но ни уродиной же тебя называть?

Не успел он даже закончить свою язвительную речь, как в руке обворожительной «мужерезки» непонятно откуда появился нож и пользуясь, что она по росту ниже бердника на пол головы, дева, не моргнув глазом ударила лезвием снизу в пах, попытавшись отрезать мужлану ненужное. Надеясь, наверное, что заворожённый её взглядом самонадеянный молодой самец даже не заметит, как станет евнухом.

Но не тут-то было. Мало того, её руку непонятным образом перехватили, а сама она, неожиданно лишившись опоры в виде прибрежного песка под ногами, крутанулась теряя ориентацию, и оказалась на заднице, ошарашенная до крайности. Её любимый нож, особой секретной ковки, крутился в пальцах победителя, поигрывавшим им в одной руке и протягивающего вторую для помощи, демонстрируя свою миролюбивость.

Дева хмыкнула, издавая звук, абсолютно лишённый какой-либо интонации, и с невыразимой грацией, не применяя собственных рук и тем более воспользовавшись протянутой рукой, самостоятельно, гибким прыжком поднялась с песка. Бердник протянул нож держа за лезвие, и дева таким же колдовским способом, непонятно как его заныкала. Просто накрыла ладонью, и он исчез будто не было.

Настала очередь берднику округлять удивлённые глаза, не ожидавшему такой прыти от золотоволосой, но опомнился он быстро, приняв это за фокус кудесника, а не за боевое умение и почувствовав уверенность в своём превосходстве, принялся вновь зубоскалить, нарываясь на неприятности:

– Так как же к тебе обращаться, дева. Коли при любом к тебе призыве ты кидаешься мне самое ценное резать.

«Мужерезка» сжалась словно комок мускулов, сомкнув губки в узкие полоски, глазки сузила до прищура, но сопровождающие её девы неожиданно отвлекли на себя внимание, как по команде хмыкнув сдавленным смешком. Старшая сверкнула гневным взором в их сторону. Те разом притихли, отворачиваясь, но продолжая при этом чем-то неосознанно давиться. Это на несколько мгновений отвлекло «золотую», чем рыжий и воспользовался.

– Меня зовут Кайсай, – не прекращая попыток знакомства, продолжил самоуверенно наглец.

А тут в себя пришёл и его спутник нежданно-негаданно.

– А меня Кулик, – с ноткой детской застенчивости и с широченной простотой не пуганной души, произнёс он, стоя чуть в стороне всё ещё придерживая штаны обеими руками, обращаясь, судя по всему, к двум оставшимся наездницам, так как те встрепенулись и развернулись в его сторону, умилённо улыбаясь и рассматривая мальчика.

Старшая продолжала стоять молча, но всем видом показывая, что начина от напряжения отходить. Представление Кулика и его по-детски наивное выражение застенчивого лица, разрядило накаляющуюся обстановку, доведя её до нейтральной приемлемости. Личико кровожадной стервы расправилось, тело расслабилось.

– Ладушки, как любит поговаривать Агар, – выдала она, показывая, что очень хорошо знакома с царём орды, именем которого только что хвастал рыжий, – забыли. Я Матёрая боевого сестричества. Меня кличут Золотые Груди, и заруби это на носу, наглое рыжее создание.

С этими словами золотоволосая надменно улыбнулась и как бы на показ, самым наглым образом прогнулась в спине, выпячивая вперёд два золотых шара брони. По её отточенным движениям угадывалось, что она не впервые это делала и реакция Кайсая золотоволосую не удивила, а оказалась предсказуемой.

У бердника отвисла челюсть, глаза расширились, а взгляд прилип к золотым выпуклостям. Матёрая резким нырком сдвинулась вперёд и сделав наглецу примитивную подсечку, не слабым ударом швырнула мужчину на мелководье, куда тот от неожиданности с шумом и брызгами плюхнулся задом. Все три девы залились хохотом, но, в общем-то не злобным, а лёгким, расслабленным смешком, и мокрый бердник воспринял это за добрый знак примирения. Хотя Кайсай оказался потрясён до глубины души её шалостью.

Сидел он пятой точкой в реке и зачерпывая воду в штаны недоумевал, так как при всей готовности к непредсказуемым атакам со стороны противника бердник не заметил её движения. Совсем. Настолько оно оказалось быстрым и для глаз не видимым. А самое обидное, рыжий не смог прочесть её замысел заранее. При всём своём мастерстве, как он думал про себя, так и не понял даже приблизительно, как это у девы получилось, и это непонимание вызывало в нём нешуточную тревогу. Кайсай почему-то в первую очередь решил, что тут не обошлось без колдовства, как и с ножичком. А это уже говорило о недооценке противника и что перед ним куда более матёрый враг, чем изначально себе представлял.

От греха подальше и ради собственной безопасности Кайсай никак не стал противодействовать и тем более продолжать пикетировать с ней, решив смиренно подчиниться, приняв её первенство и прекрасно понимая, что старшей негоже оставаться в неоплаченном долгу и ей требовалось хоть вот так, но поддержать свой начальственный авторитет. И сесть в реку после чувствительного удара Матёрой сестричества вполне приемлемая плата за выправление статуса. Правда, он не ожидал, что сядет в воду седалищем, но это уже мелочи. Высохнет. Но, даже безоговорочно понимая, что нарываться с этой девой на неприятности не стоит, всё же не удержался:

– Золотые Груди, ты прости меня неотёсанного дурня, а как тебя по-простому приласкать, чтоб не обиделась?